дороги. Дождавшись, когда машина полисменов постепенно растворилась в непроглядности снегопада, Ричард опять вырулил на дорогу и миновал заграждение с табличкой «Проезд закрыт». Они ехали сквозь пургу, оставляя позади закрытые бензоколонки и снежные завалы. Через некоторое время все осознали, что Писквик не сумел пробраться через заграждение, а это значило, что группа лишилась инструментов и оборудования. Моральное состояние музыкантов было крайне низкое, особенно у Роберта и Бонзо, которые тряслись в фургоне и проклинали все, предпочитая остаться в живых и впредь путешествовать не далее Волверхэмптона. «Мы тогда с Бонзо были просто детьми», — скажет Роберт впоследствии. «Нам было по двадцать и мы боялись смерти … И никогда раньше мы не были участниками известной группы».
Преодолев примерно полпути, Ричард Коул захотел отлить. Он нажал на тормоза и вылез из кабины, расстегиваясь на ходу и задавая себе только один вопрос — какой из его органов отмерзнет первым. Вдруг, машина медленно пошла назад. Группа вместе с Питером Грантом с ужасом заметила, что их неумолимо несет к обрыву — всего десять ярдов отделяло музыкантов от забвения, когда Коул, наконец, прекратив мочиться, уразумел, какая трагедия могла разыграться за его спиной. Роберт и Бонзо начали метаться в паническом ужасе, а Коул помчался назад и ему удалось затормозить машину. Плант и Бонэм тряслись от страха. С другой стороны происшествие мало подействовало на невозмутимых бойцов — Пейджа, Джонса, Коула и Гранта. Через час машина достигла одинокого заброшенного моста. Роберт и Бонзо переглянулись: казалось, что под действием сильнейшего ветра он качался. Решив, что Коул везет их навстречу гибели, Плант и Бонзо зашумели опять, прося остановиться. Ричард подумал, что эти двое просто притворяются, хотя на самом деле, они действительно обезумели от страха. Тогда Коул отечески выдал Роберту и Бонзо по порции виски, чтобы хоть как-то успокоить ребят. Через час оба были в стельку пьяны, а Коул вновь направил машину вперед через вьюгу.
Четырьмя часами позже Лед Зеппелин добралась до Сиэттла. В аэропорту узнали, что двигатели самолетов замерзли. Пришлось плюнуть на все и отправиться в близлежащий бар для подкрепления. Через полчаса прибыл Писквик, ехавший той же дорогой. Лед Зеппелин прилетела в Лос-Анджелес на следующий день в полном составе. «Ну и дураки же мы», — заявил Коул, — «что думали только о работе, которую надо выполнять». Приключения во время пурги все же сослужили плохую службу болезненному Пейджу — он заболел гриппом с высокой температурой и новогоднюю ночь провел в постели. Только Коул и Джонс выпивали в ту ночь, а двадцатилетние Роберт и Бонзо были изгнаны из бара по молодости лет.
Выступление в “Whisky” имело дикий успех и Голливуд рукоплескал Лед Зеппелин, как это было с Yardbirds четырьмя годами ранее. 9 января 1969 года в день 25-летия Джимми, группа дала первый из трех концертов в “Fillmore West” Сан-Франциско совместно с группами Country Joe and The Fish. Открывал шоу Taj Mahal. Несмотря на всякие бостонские небылицы, концерты в “Fillmore West” показали, что группа будет великой. Именно здесь Цеппелины перестали исполнять вещи Элвиса и были вынуждены играть не отрепетированные композиции Гарнета Мимса, а также импровизировать современные хиты группы Spirit (такой как “Fresh Garbage”). Труднее всего приходилось Джимми, страдавшего от гриппа и лихорадки, явившейся рецидивом давней болезни, полученной еще во времена Crusaders.
Так как, по общему мнению, Лед Зеппелин созрела для выступления во внутренних районах США, “Atlantic” запустила свою машину славословия. Тысячи плакатов с изображением лохматого Джимми Пейджа в окружении других троих волосатых были разосланы в города Центра (очень напоминавшие первые фотографии Doors). Лед Зеппелин запустили по радио в конце января, в момент выступления в майамском клубе “Image”. На прогрессивных рок-радиостанциях уже несколько недель новый альбом являлся негласным хитом. А больше всего диск-жокеи любили расхваливать “Communication Breakdown”, “Babe … “ и “Dazed and Confused” (нью-йоркский певец Джейк Холмс услышал версию своей песни и раздумывал над тем, как поступить в этом случае. Джимми сохранил название, бас-секцию и общую линию композиции, но слова сильно отличались. Наконец Холмс решил: «Черт побери, пускай пользуются!»)
Но радость Цеппелинов от радиопередач и хорошей продажи записей была омрачена более чем холодным отношением прессы. “Rolling Stone”, который Джимми считал лучшим американским музыкальным журналом, дал очень кислый отзыв в статье, начинавшейся словами: «После таких удачных британских блюз-групп, как Cream и John Mayall, смысл всего происходящего заключается в следующем — добавьте к прекрасному гитаристу (который после Yardbirds и Мэйолла превратился в маленького божка) компетентную ритм-секцию и, якобы, задушевного певца — и вот вам очередная подтасовка. Новейшие британские группы поняли это хуже Джеффа Бека. По этому же пути пошла и Лед Зеппелин со своим дебютом.» После детальной разборки каждой композиции, корреспондент заключает: «… если они заполнят пустоту, образовавшуюся после распада Cream, то им все равно придется искать продюсера и интересный материал». (Опубликованная в марте 1969 года, статья вызвала сотни протестующих писем в журнал.)
После трех недель концертов в провинциальных клубах и колледжах, Лед Зеппелин завершила свое первое турне по Америке. Последний состоялся в “Fillmore East” 31-го января, когда группа разогревала Iron Butterfly. Перед концертом Питер Грант заявил о необходимости выбить своей игрой нудную Баттерфляй из колеи. Джимми покорил публику красным вельветовым костюмом и двухчасовой игрой. Группа получила 6 «бисов» благодаря Бонзо, колдовавшим и «зависавшим» над своими барабанами в заключительной части шоу. После исполнения “Train Kept A-Rollin” Iron Butterfly отказалась выйти на сцену, почувствовав, что Лед Зеппелин — классные музыканты и собратья по музыке не оставили им ничего, даже надежды.
Овеянная ореолом славы, в феврале группа возвратилась в Англию. Лед Зеппелин занимала 90-е место в американских чартсах. Однако не каждое шоу проходило удачно: в Детройте песня “Killing Flour” должна плавно переходить в “Lemon Song”. Но вышла накладка и каждый музыкант играл свою мелодию. Публика осталась в недоумении. В других же городах реакция на выступления была поистине маниакальная. Важно то, что группа стала играть более четко и набирать мастерство. Джимми исполнял ясные, яростные соло лучше, чем кто-либо другой, демонстрируя божий дар по полной программе. Джон Пол Джонс не возражал, что на него обратили меньше внимания, но он страдал из-за проблем с оборудованием и всегда оставался строгим рок-профессионалом. Бонзо досталось море внимания — его считали самым сильным барабанщиком со времен Кейта Муна. От концерта к концерту он играл стабильнее, громче, тяжелее и одновременно точнее и четче. Большинство английских барабанщиков были людьми невысокого роста — Ринго Старр, Чарли Уоттс, Кейт Мун или Кенни Джонс из Small Faces. А Бонзо — высокий парень, обладавший большой физической силой. Он играл на самом большом в мире бас-барабане (28 дюймов в диаметре), обтянутом изнутри алюминиевой фольгой для лучшей реверберации. Стиль Бонзо был скорее грубым, нежели артистичным, но играл он безукоризненно и работал над развитием длинного ударного соло, заимствованного из композиции Джинджера Бейкера “Toad”, исполнение которой завоевало бурные овации публики, особенно тогда, когда Бонзо отбрасывал в сторону барабанные палочки и начинал стучать руками. В Портленде Бонзо жаловался, что не слышит самого себя, мечтая о добавлении дополнительного бас-барабана. Джон Пол Джонс заметил, что не видит причин для отказа, ведь Бонэм даже одной ногой делает больше, чем другие ударники двумя ногами и руками.
И только одного музыканта Лед Зеппелин жестоко критиковали. Им был Роберт Плант. Вся поп- критика Америки склоняла его ариаподобные блюзовые пассажи и развязные противоестественные позы. Коул вспоминал: «Я обычно прятал его от писак — уж очень они были настроены критически. Я не позволял Планту встречаться с ними.» И действительно, Роберт выглядел на сцене чересчур экстравагантно. Иногда даже участники группы думали, что он перегибает палку. Кто-то придумал Планту кличку — Перси (юноша, похожий на девчонку). Коул утверждал, что такое прозвище пошло из анекдота об известном английском садовнике — Перси Тровере: как бы там ни было — кличка закрепилась за Робертом. С этого момента он стал Перси. Даже Джимми не всегда с пониманием относился к Планту. Коул вспоминал: «После первого турне решался вопрос — быть или не быть Роберту в группе. Казалось, что он не оправдал ожиданий Пейджа. Тогда многие считали, что второго турне с Лед Зеппелин Планту не видать. И это походило на правду».
Характерно, что рядом с названием первых песен Цеппелинов отсутствовало имя Планта. Это объяснялось тем, что он еще не расторг контракт с “CBS”. Вообще, положение Роберта в те дни в группе было крайне шатким и неустойчивым. Однажды Ричард и Джимми сидели в бассейне отеля в Лос- Анджелесе и Коул попросил Роберта (Плант получал даже меньше денег, чем Ричард) сходить за сандвичами. Роберт еду принес, но никогда не простил Коулу такого унижения. Пока еще Роберт был с группой. Питер Грант и Джимми решили, что певцу надо набираться опыта. Между тем, разговоры вокруг группы не утихали. Джимми рассказывал: «Даже не берусь комментировать, почему нас ожидал успех в
