понятно? И об этом разговор надо кончить. И о геройстве мечтать нам нечего, а то пока мы думаем да раздумываем, все люди работают, а мы без дела шатаемся. И не учимся даже! - хмуро говорил он товарищам. - Конечно! Лишний разговор это, ребята, - поддерживал его Коля Одинцов. И вообще... нехорошо как-то получается... Люди везде работают, никакой работой не гнушаются, лишь бы па пользу. Ремесленники дороги чинят, дома ремонтируют, ребята по дворам бутылки собирают, а мы все ищем чего- то особенного. - Давайте пока хоть бутылки или железный лом собирать, - это все нужно для фронта. Давайте, правда, ребята? - предложил Саша. Ребята согласились, но неожиданно для них нашлось другое дело.
Глава 6. ГОСПИТАЛЬ
Моросит мелкий, осенним дождик. У ворот школы останавливается грузовик, доверху наполненный железными койками. Двое рабочих торопливо сбрасывают койки на землю, прыгают в кузов и отъезжают. - Живо убирайте! Сейчас матрацы привезем! - кричат они двум девушкам-санитаркам, выбегающим со двора. Койки, выкрашенные зеленой краской, штабелями лежат у забора. - Сбросили у ворот и уехали! Хоть бы во двор внесли! - сердятся санитарки, хватаясь за липкие спинки кроватей. С крыльца быстрыми шагами сходит Грозный, затягивая ремешком старое, порыжевшее пальто. Опережая Грозного, прыгает со ступенек Васек Трубачев. - Ребята, сюда! Койки привезли! Живо! - кричит он на бегу. - Коля! Саша!.. Койки!.. Из глубины двора, где кучей свалены бревна, выбегают ребята. Около ворот закипает работа. - Поднимай! Поднимай! - Боком, боком поворачивай! За ножки придерживай! - Куда нести? - В зал? - Иван Васильевич, в зале шестнадцать коек станет - мы высчитали! - Ребята, по двое берись!.. Куда тащите? - кричат санитарки. Грозный, кряхтя, суетится вокруг коек, потом бежит к крыльцу. - Ноги вытирайте! Весь коридор затопчете! Зачем половик положен? - ворчит он на санитарок. - Ладно, дедушка! Сами затопчем - сами и вымоем. Не видишь - матрацы везут, а мы еще с койками возимся! - Эх вы, санитары! У меня все ребята ноги вытирали, я их без этого ни одного в класс не пускал, - ворчит Грозный. - Сашка, бегом, бегом!.. Девочки, в зал идите! - командует Трубачев. - Васек, матрацы везут! Ребята тащат койки. Лила ч Нюра расставляют их в зале. - Лида, здесь тумбочки нет. Возьми в классе, там лишняя. Ставь между кроватями! Сева бегает с тряпкой, вытирает мокрые железные сетки. У ворот буксует машина. На ней возвышается гора красных полосатых матрацев, покрытых сверху брезентом. - Толку у вас нет! Куда в дождь матрацы везете? Где их сушить? - ругается Грозный. - Приказано, отец... Бери, бери! Не ругайся зря! Спешка, ничего не поделаешь... А ну, а ну, ребята! На плечи кладите... Вот это молодцы! Ребята, согнувшись под матрацами, один за другим бегут по двору. Сильные девушки-санитарки берут по два матраца и медленно шагают к крыльцу. - Живо, красавицы! Гляди, дождь промочит! - подгоняют их рабочие. Васек хлопает себя по лбу: - Эх, не догадались сразу!.. Сашка, за мной! Мазин! Он бросается в раскрытый сарай, вместе с Сашей вытаскивает приготовленные для раненых носилки: - Дядя, клади! Больше клади! - Вот это голова! Вот это стахановец! - шумно одобряют рабочие. - Стой! Хватит с них - тяжело будет. Санитарки тоже хватают носилки. Машина быстро пустеет и, пятясь задом, отъезжает от ворот. В зале между койками ходит Грозный, ощупывает матрацы: - Затопить надо... Беги, Малютин, за спичками - на столе у меня возьми, а я дров принесу. Сева бежит за спичками. Иван Васильевич тащит дрова, гремит заслонками и, присаживаясь на корточки перед печкой, тихонько ворчит: - Эх, на охоту ехать - собак кормить! Раньше бы затопить надо! Лида подкладывает ему сухие щепки. Васек Трубачев, Мазин, Саша и Одинцов в боевой готовности стоят у ворот. - Везут! Везут! - громко кричат они, завидев на улице грузовую машину. Машина подъезжает к воротам. Ребята носят одеяла, подушки, сложенное столбиком белье. Во дворе появляется строгая высокая сестра в черном пальто, накинутом на халат. Она обходит классы, зал, на ходу бегло здоровается со школьным сторожем, спускается в раздевалку, делает замечания санитаркам. - Это что ж за птица такая? - неодобрительно оглядывает ее Грозный. - Это старшая сестра Нина Игнатьевна, - на ходу поясняет ему санитарка. - Почему здесь ребята? Зачем они здесь? - доносится из. коридора голос старшей сестры. Ребята тихонько шмыгают на крыльцо. - Пойдемте дрова колоть, - хмуро говорит товарищам Васек, - дров мало. Старшая сестра смотрит в окно. По стеклу бьются мелкие капли дождя. Около сарая возятся мальчики. Одинцов и Саша пилят мокрое бревно, Васек колет дрова, Лида и Сева носят в сарай поленья, Нюра собирает щепки, Петя и Мазин тащат бревна. - Это чьи ребята? - спрашивает Нина Игнатьевна. - Это школьники, воспитанники этой школы, - вырастая за ее плечом, с достоинством говорит Грозный и, заложив руки назад, важно шествует в свою каморку. Под вечер в теплой, уютной школе появляются первые раненые. Ребята со страхом и сочувствием смотрят, как из санитарной машины выносят на носилках закутанных в одеяла людей, видят на подушках изжелта-бледные лица, лихорадочно блестящие глаза, слышат стоны... Хромая и опираясь на санитарок, идут по двору молодые, безусые, и пожилые, бородатые, бойцы. Нина Игнатьевна стоит на крыльце, молоденькая сестричка осторожно ведет раненого красноармейца. - Ничего, ничего, голубчик, сейчас мы вас уложим, перевязку сделаем, мягко говорит старшая сестра. Врачи в белых халатах, накинутых поверх военных гимнастерок, принимают раненых в бывшей учительской. Запах йода и еще каких-то лекарств распространяется по коридорам. - Ребята, завтра чуть свет опять сюда. Работа найдется! - говорит товарищам Васек.
* * *
Время шло. Васек и его товарищи работали в госпитале. Старшая сестра уже не спрашивала, чьи это ребята: она знала их всех по именам и, смеясь, называла 'скорой помощью'. - Сестричка, пошлите ребят, пускай газетку почитают, - просили раненые. - Васек, отряди кого-нибудь в пятую палату письмо писать. - Нюра, посиди около Петрова. Он очень по своей дочке тоскует, поговори с ним, - напоминала Нина Игнатьевна.
Вечерами ребята читали раненым книги из школьной библиотеки. Смешные фигурки в длинных белых халатах вызывали у красноармейцев добродушные улыбки. - Сюда, сюда, профессор! Посерединке садись, чтобы никому не обидно было... Ребята возвращались из госпиталя только поздно вечером. Вместе с ними в госпитале работала и тетя Дуня. В раздевалке, оборудованной под кухню, на громадной плите сияли начищенные до блеска котлы. Ранним утром в котлах уже весело булькала вода, тетя Дуня сыпала в котлы крупу и, вооружившись длинной деревянной ложкой, помешивала кашу. Санитарки, гремя подносами, уносили из кухни завтрак и в полдень прибегали за обедом. Тетя Дуня, в белом халате, раскрасневшаяся от горячей плиты, пробовала на вкус каждое кушанье и доверху наливала тарелки. - Ты спроси, вкусно ли. Может, не нравится моя стряпня? - беспокоилась она. Но 'стряпня' нравилась. Нина Игнатьевна хвалила повариху, а раненые почтительно называли тетю Дуню 'мамашей' и запросто обращались к ней с просьбой сделать хлебный квас или побаловать их солеными огурчиками. Тетя Дуня ставила квас, посылала судомойку в погреб за огурчиками и, натоптавшись за день, спешила домой, чтобы наутро снова стать у плиты.
* * *
Саша по-прежнему жил у Васька. Вечерами они забирались на широкую кровать Павла Васильевича, говорили о госпитале, о Сашиных родных, о Мите и обо всех, кто остался в партизанском лагере. Потом, уткнувшись в подушку, оба замолкали. - Васек, о ком ты сейчас думаешь? - приподняв голову, спрашивал Саша. - О папе, - шепотом отвечал Васек. - А ты? - О маме. - Спите, спите! - откликалась из кухни тетя Дуня. - Завтра рано вставать! В котлах у меня вода не налита, дрова сырые... Ох ты, господи! Но Ваську не спалось. Мысли его подолгу останавливались то на одном, то на другом близком человеке. Давно не было Тани... Васек виделся с ней только один раз. Забежав на одну минутку, Таня крепко прижала к себе его голову, сбросила с ресниц быстрые слезинки, тихо шепнула на ухо: - Золотой ты мой, сколько ж я поплакала из-за тебя!.. Васек начал рассказывать ей что-то, но она торопилась, не слушала: - Потом, потом расскажешь! Некогда сейчас... С тех пор она больше не появлялась. - Тетя, а где наша Таня? - тоскливо спрашивал Васек. - Почему она не приходит? - Мало ли дел-то у ней... Она ведь комсомолка. Может, послали куда, отвечала тетя Дуня.
Глава 7. ПОДРУГИ
Быстро надвигаются сумерки. В комнате чуть белеет застланная белым одеялом кровать и смутно отсвечивает на стене зеркало. Девочки зашторивают окна и зажигают свет. Лидина мама на работе, соседи тоже. Квартира кажется пустой и тихой. Лида и Нюра сидят рядышком в большом папином кресле и перечитывают письмо тети Ани, воспитательницы детского дома, где жила Валя: '...Спасибо вам, девочки, за хорошее письмо. Много в детском доме дорогих мне детей, но сколько бы ни было детей у матери, никогда один не заменит другого. Тяжело мне без Вали. Как только можно будет, поеду в Макаровку, посмотрю, где она жила, посижу на вашей полянке. Пишите мне чаще. Все, что вспомните о Вале... Говорила ли обо мне моя дорогая девочка, вспоминала ли свою тетю Аню?..' - Говорила, всегда говорила... Помнишь, Нюра? Перед девочками встает лесная поляна. Яркое солнце заливает широкий пень. Золотыми тонкими ниточками разлетаются пушистые волосы Вали, на губах ее светлая улыбка. '...Тетя Аня всегда знала, что кому хочется. И как это она всегда знала?' - удивленно сказала тогда Валя. Воспоминания обрываются слезами. Лида крепко обнимает за шею Нюру. - Валя не хотела бы, чтобы мы столько плакали, - говорит она, сморкаясь в мокрый платок. - Я никогда не забываю се, что бы ни делала, что бы ни говорила... - тихо отвечает Нюра. Лида достает конверт и бумагу. Девочки
