серая рубашка, подпоясанная шнурком, облегает стройную фигуру. Рядом с ним Володя с веслами на плече, в руке ивовая корзина. Глаза у Володи лукавые, чуть раскосые и широко распахнутые. Он с гордостью посматривает на брата, которого окружили мальчишки.
— Александр Ильич, у нас все готово!
— Александр Ильич, прикажете паруса ставить?
— Ленька сегодня опять дрался, не берите его с собой!
Володе нравится, что мальчишки тоже признают в Саше старшего и называют его по имени и отчеству.
У берега на привязи покачиваются старые плоскодонные лодки. Володя принес с собой дощечки с надписями: «Неустрашимый», «Вольный», «Стремительный» и теперь вместе с мальчишками прикрепляет их к бортам лодок.
На траве под суковатой ольхой расположились Илья Николаевич, Мария Александровна, Митя и девочки.
Аня поставила корзину на землю и, чуть подавшись вперед, что-то шепчет реке, словно здоровается с ней. Оля в восторге поет, тащит за руку Митю, а Митя боится оторваться от маминой руки. Черноглазая Маняша сидит на плече у папы; ей лучше всех видна Волга.
К лодкам бегут мальчишки с веслами, удочками на плечах.
Гриша, запыхавшись, спрашивает Илью Николаевича:
— Здрасте! Александра Ильича не видели?
— Здравствуй, Гриша! Саша внизу с ребятами оснащает лодки.
— Не лодки, Илья Николаевич, а пакетбот. И не с ребятами, а с матросами, — резонно замечает мальчик.
— Прошу прощения, — серьезно отвечает Илья Николаевич.
Гриша бежит вниз.
Володя уже ждет своего приятеля.
— Что это у тебя под рубашкой трепыхается? Наверно, птица? — заинтересованно спрашивает Володя.
— Не-е, сомище — во! У тятьки стащил, — хвастается Гриша и вытаскивает из-за пазухи рыбу. Сом не так уж и велик.
— Это зачем же? — спрашивает Володя.
— Известно зачем — уху варить будем.
— Ишь, Христос нашелся, одной рыбой хочешь целую флотилию накормить! — Володя взял из рук Гриши извивающегося сома и поднес к носу. Сморщился: — Плохо пахнет!
— Пошто? — удивился Гриша. — Она же живая!
— Живая, а воняет. Потому что ворованная. Беги к отцу и отнеси, не то Саше скажу.
Гриша разочарованно вздохнул. Но делать нечего. Капитан флотилии Александр Ильич шутить не любит. Спишет с корабля, и останется Гриша с рыбой на суше.
Мальчик побежал, оглянулся, смерил глазами расстояние до флотилии и до коряги и решил схитрить. Швырнул сома в Волгу и побежал обратно к ребятам.
А матросы уже занимали места на пакетботах.
— Аня-а! — кричит Саша в рупор.
— Сейчас! — отвечает ему сестра, торопливо что-то дописывает, подбегает к маме и передает ей тетрадь: — Мамочка, я стихи сочинила. Про Волгу. Прочтешь, когда мы отплывем. Пожалуйста, не сейчас. — Аня целует мать, машет рукой сестре и отцу, бежит вниз, ухватив подол длинного ситцевого платья.
Оля потерлась о плечо матери:
— Мур-мур…
— Иди, иди, — торопит Мария Александровна дочку, — слушайся во всем Аню, как меня.
— Обещаю! — кричит уже на ходу Оля.
Митя вскочил на ноги:
— Мамочка, папочка, разрешите мне тоже ехать. Я во всем буду слушаться Сашу.
Илья Николаевич взглянул на Марию Александровну и крикнул Володе, чтобы он взял с собою Митю.
— Я тоже хочу путешествовать, — решительно заявляет Маняша.
Мария Александровна привлекла ее к себе:
— Тебе надо еще немножко подрасти… и нам с папой будет очень скучно.
Саша отдает команду:
— Сниматься с якоря! Приготовиться к поднятию парусов!
— Маняша! Мамочка! Папа! Ого-го-го! — кричит Володя.
— До свида-а-нья! — машут платками девочки.
Мальчишки поднимают паруса. Веселый гомон затихает. Лодки отчаливают.
— Счастливого плавания! — разносится над рекой бас Ильи Николаевича.
— В добрый час! — напутствует детей Мария Александровна. — Итак, дети отправились в путь, — с легкой грустью говорит она. — Даже мне захотелось пуститься вместе с ними.
— И мне, — признается Маняша.
Илья Николаевич поднимает дочку на плечо. Лодки, как белые лебеди, проплывают под парусами мимо утеса. Возникает песня — мальчишеская, звонкая, задорная. Разносится по реке и удаляется вместе с лодками.
На берегу наступает непривычная тишина. Становится чуть грустно, что умолк гомон ребячьих голосов, угасла песня.
— Уже волнуешься? — спрашивает Илья Николаевич, поглядывая на жену.
— Немножко.
— А я совершенно спокоен. — Илья Николаевич, прищурившись, всматривается в голубое марево, где скрылись лодки. — Саша очень тщательно подготовился к путешествию, продумал все до мелочей. Я рад, что он немножко отдохнет от своих книг и кольчатых. Хорошо, что он решил идти вместе со всеми, а не пустился один на своей душегубке. — Илья Николаевич улыбнулся своим мыслям. — Саша у нас на верном пути. Слышишь, Машенька, сын у нас будет ученым.
— Ты доволен?
— Я горд.
Мария Александровна раскрыла тетрадь, пробежала ее глазами.
— Слушай, Илюша, какие стихи написала Аня:
— Хорошие мысли… верные мысли… — Илья Николаевич одобрительно кивнул головой.
Мария Александровна села на пенек в тень, продолжала читать.
— Аня у нас будет писательницей. Я часто думаю, кем будет у нас Оленька. Музыкантом или филологом?
— Оля талантлива, весьма талантлива, — задумчиво говорит Илья Николаевич.
Маняша, которая внимательно рассматривала муравьиную кучу, заинтересованно спросила:
— А что такое «талантлива»? Это хорошо?
— Хорошо, — смеется отец. — Это значит — умеет много и усердно трудиться.
Маняшино внимание привлекла большая стрекоза с янтарными крыльями, и она помчалась за ней.
