Скользнув взглядом по жирному затылку тетушки, Омер неожиданно встретился глазами с девушкой, которая за все это время не проронила ни слова. Она пристально смотрела на него, словно силясь что-то вспомнить. На щеках у нее дрожали тени от ресниц. Омер вопросительно глянул на тетушку.
- Ах да! Я ведь не представила ее тебе, - спохватилась Эмине, сразу же вспомнив о благородных манерах, которыми так любят щегольнуть анатолийцы, долго живущие в Стамбуле. - Впрочем, вы же знакомы. Посмотрим, посмотрим, вспомнишь ли ты Маджи-де. Она ведь доводится внучкой дяде твоей матери. Правда, когда ты уехал из Балыкесира, она была еще во-о-т такая. Маджиде живет у нас уже полгода. Играет на рояле, в школу специальную ходит.
Омер повернулся к Маджиде и протянул руку.
- Я учусь в консерватории, - пояснила она, отвечая на рукопожатие Омера, и сразу же опустила глаза.
Омер попытался припомнить из доброй сотни своих родичей, живущих в Стамбуле, Балыкесире и других городах, дядюшку своей матери и его внучку. Взглянув снова на Эмине, он заметил, что та чем-то обеспокоена. За спиной у девушки тетя делала ему знаки, которые, по всей видимости, означали: «При ней нельзя об этом говорить!»
Заинтересованный, он нагнулся к Эмине, и та быстро прошептала:
- Молчи. Не спрашивай, что с нами случилось! Зайдешь, расскажу.
Она многозначительно посмотрела на девушку, и Омер уловил в ее лице тревогу и сострадание.
- Бедняжка еще ничего не знает, - шептала ему прямо в ухо тетушка, - никак не решусь ей сказать. Неделю назад мы получили известие, что у нее умер отец. Прямо не знаю, как быть.
Омер вдруг почувствовал, как в нем шевельнулось что-то похожее на радость, но уже в следующее мгновенье он укорил себя. «Стыдно радоваться смерти ее отца только потому, что это несчастье может быть тебе на руку, - рассуждал про себя Омер. - Но, увы, в каждом человеке таится корыстолюбец, которому нет никакого дела до морали. Он дает свою оценку событиям и всегда одерживает верх».
Тетушка истолковала его задумчивость по-своему - как признак искренней скорби по поводу смерти родственника.
- Зайди к нам, - снова шепнула она. - Я все тебе расскажу. Долгая история…
Они подошли к трамвайной остановке на Эминеню. Здесь тетушка Эмине и Маджиде распрощались с Омером. Молодой человек долго смотрел им вслед, безотчетно надеясь, что девушка обернется. Но она не оглянулась; стройная, тонкая, она легко ступала в своих туфельках на низком каблуке, казалось, плыла над мостовой. Потом вскочила на подножку трамвая и подала руку тетушке Эмине.
Омер все еще следил за ней глазами, когда чья-то тяжелая ладонь легла ему на плечо. Он подскочил. Позади него стоял Нихад и с грозным видом ждал объяснений.
- Ну и ловок же ты, братец! - сказал он, видя, что Омер и не думает оправдываться. - Когда ты подошел к ним на пароходе, я отвернулся, только б не быть свидетелем скандала. Через некоторое время глянул, а вас уже и след простыл. Потом, смотрю, вы запросто беседуете на мосту, я и пошел за вами. Значит, девчонка оказалась из тех?.. А у старухи вид действительно вполне профессиональный.
Омер усмехнулся:
- Разумеется, ничего другого и не может прийти в твою блаженную башку. Ты не успокоишься, пока не придумаешь какое-нибудь примитивное объяснение. «Он не знаком с этой женщиной. Подошел к ней, заговорил. Она не позвала полицию. Значит, она из «тех»!» Вот ход твоих мыслей. Просто и понятно, ведь ничего необычайного в жизни не случается. - Он постучал Нихада по лбу. - Я предпочел бы вовсе не иметь мозгов, чем иметь этакие убогие. Никакого воображения!
- Хорошо, дорогой, - возразил Нихад, не обращая внимания на иронию приятеля. - Что же в таком случае произошло? Не успел ты к ней подойти, как она воскликнула: «Ах, откуда ты взялся, мой суженый, предназначенный мне в мужья еще до сотворения мира!» - и бросилась тебе на шею. Предположим, так оно и было. Но ни за что не поверю, чтобы эта толстая тетка могла спокойно отнестись к вашему мистическому знакомству.
- Оказывается, мы родственники, друг мой! - сказал Омер таким тоном, будто сообщил величайшую тайну. - Я никого и ничего не видел, кроме девушки. А ведь рядом с ней сидела моя знаменитая тетушка Эмине. Девушка - ее дальняя родственница. Ее зовут Маджиде. Она учится в консерватории. Неделю назад у нее умер отец, но она еще не знает об этом. Нихад покачал головой:
- Да наделит Аллах живых здоровьем! - Потом бросил насмешливый взгляд на Омера. - Значит, это и есть твое роковое, необъяснимое знакомство? Эх, мой мальчик, чем больше стараешься ты обнаружить сверхъестественные явления, тем на все более обыденные наталкивает тебя жизнь. Боюсь, так будет продолжаться до конца дней твоих и ты отыдешь к праотцам, так и не свершив ничего, что заставило бы всех раскрыть рот от удивления. Помереть можно со смеху, ей-богу! Выходит, девица, с которой ты изволил познакомиться еще до сотворения мира, оказалась твоей родственницей. Наверняка в детстве вы вместе играли, и в каком-нибудь уголке твоей памяти сохранилось воспоминание о ней. Но у тебя мозги всегда в лихорадке, и поэтому все немедленно окуталось пеленой необычайной таинственности. М-да, с тобой не соскучишься!
Омер кивнул головой.
- Действительно, наше знакомство оказалось самым заурядным. А вот чувства мои именно таковы, как я говорил. Я убежден, нас связывает нечто, не зависящее ни от моей, ни от ее воли. Посмотришь, как часто я буду теперь заходить к тетушке Эмине.
Нихад расхохотался.
- И это сверхоригинальное знакомство завершится обоюдной любовью двух родственников, не так ли? А ты прославишься, как единственный в мире молодой человек, соблазнивший собственную кузину. Ну что ж, дай бог счастья!
Омер не стал возражать, и вскоре разговор принял другое направление: приятели принялись обсуждать, где бы выпить сегодня вечером, и быстрым шагом направились в сторону Беязида.
III
Нельзя сказать, чтобы Маджиде вовсе не замечала, как странно с ней обращаются в последнее время в доме тетушки Эмине. Она догадывалась, что неспроста. Но с кем бы она ни пыталась заговорить на эту тему, неизменно слышала в ответ: «Что ты, душечка! Нам нечего скрывать! Напрасно беспокоишься».
Несколько раз тетушка Эмине подходила к девушке с таким видом, будто собиралась сообщить нечто важное, но несла какую-нибудь чепуху и быстро исчезала. С ее дочерью Семихой у Маджиде не сложились отношения. Семиха считала, что Маджиде слишком много воображает о себе, и, чтобы не уронить собственного достоинства, держалась с ней холодно и высокомерно.
Дядюшка Талиб приходил домой из своей лавки на Ягискелеси (
На помощь Нури, сына тетушки Эмине, тоже рассчитывать не приходилось. Он учился на последнем курсе унтер-офицерской школы и бывал дома раз в неделю, а то и реже.
Хотя Маджиде жила у тетушки более полугода, ни с кем у нее так и не установились близкие отношения, и поэтому особенно упорствовать ей было неудобно. Собственно говоря, дом тетушки Эмине мало отличался для нее от обычного пансиона. Утром, захватив с собой ноты, она уходила в консерваторию, возвращалась под вечер и еще до наступления темноты запиралась у себя в комнате. Именно эта ее замкнутость и раздражала Семиху больше всего.
