Наконец он вернулся и сообщил, что у пограничников и в таможне до семи утра технический перерыв, и уговорить ему никого не удалось. Все пали духом, но тут произошло чудо. Открылась дверь служебного помещения, и оттуда появились сначала женщина, а потом мужчина. Они подошли к стойке таможенного контроля, приветливо помахали черными руками, отодвинули ограждение. На табло засветились какие-то буквы. Не веря в удачу, все потянулись к ним, хотя сперва требовалось пройти границу. Руководитель делегации, памятуя о проблемах, возникших в «Шереметьево», попросил Родика и Юру встать на контроль первыми. Взяв у Родика декларацию, таможенник указал на чемодан и что-то сказал. Родик догадался, что его попросили открыть багаж. Таможенник переложил часть вещей на крышку чемодана и увидел продукты. Тут произошло нечто странное. Объяснение этому Родик нашел только на следующий день…
Таможенница, сверкнув белозубой улыбкой, вынула из чемодана два батона копченой колбасы и молча унесла их куда-то. Таможенник собрал у всех декларации, сделал в них отметки, закрыл Родиков чемодан, сложил руки крестом на уровне головы и тоже удалился. Делегация во главе с руководителем застыла в полном непонимании. На счастье, появился представитель «Аэрофлота». Он посмотрел декларации и, сказав, что все в порядке, предложил пройти на паспортный контроль, где их уже ждал заспанный чернокожий кубинец.
Разместившись в достаточно уютных двухместных номерах, все, не сговариваясь, вышли на площадку перед отелем. Спать не хотелось — в Москве наступило утро. После душного зала аэропорта, таскания вещей и всех перипетий дороги ночная прохлада была очень приятной. Откуда-то, вероятно с океана, дул влажный ветер.
Чуть в стороне от здания гостиницы была мощеная площадка, за которой в свете фонарей просматривался бассейн, окруженный лежаками и столиками. Родик, захватив с собой бутылку водки, направился к столикам. Оказалось, что не только ему пришла в голову такая мысль, и вскоре на его столике появилось пять или шесть бутылок, а рядом столпились несколько мужчин из делегации. Закуску, конечно, никто не взял, как, впрочем, и стаканы. Только решили пить «из горла», как из темноты возник огромный черный человек в черной униформе. Из его слов и жестикуляций стало ясно, что происходящее недопустимо. Родик, считавший себя крупным специалистом по налаживанию контактов с правоохранительными органами, также жестами, подкрепленными понятными всему миру словами, объяснил, что они только прилетели из Москвы, все коммунисты, впервые в Гаване и хотят за это выпить, а одну бутылку дарят ему — новому кубинскому другу. В заключение, как в фильме про индейцев, он приложил бутылку к сердцу и протянул ее мужчине.
Сообразительность местного населения, как стало ясно из дальнейших событий, ничуть не уступала русской, когда речь шла о выпивке. Кубинец, сделав рукой знак, означавший, вероятно, «подождите», удалился. Спустя несколько минут он вернулся со стопкой пластмассовых стаканчиков. Еще через десять- пятнадцать минут советско-кубинская дружба окрепла настолько, что языковый барьер перестал быть преградой, а слова «коммунист», «Фидель», «Ленин», «Маркс» повторялись при каждом наполнении стаканов. Скоро выяснилось, что русское слово «водка» здесь хорошо известно, но «ром» — тоже очень хорошо. Некоторое время тема выпивки легко обсуждалась без знания языков. Потом перешли на женщин. Благо, они активно присоединились к компании, и, используя несколько английских слов, кубинец без какого-либо стеснения оценивал достоинства русских женщин в сравнении с местными жительницами. В общем, первое на Острове свободы общение проходило непринужденно. Руководитель делегации даже заявил, что получилось все очень удачно и необходимо воспользоваться случаем, чтобы всем ближе познакомиться.
— Пусть каждый представится, коротко расскажет о себе и произнесет тост, — предложил он.
Такая идея понравилась, послышались одобрительные пьяные возгласы.
Родик быстро прикинул количество времени и спиртного, требуемых для девятнадцати тостов, и счел необходимым внести коррективу.
— Товарищи! — перекрикивая всех, обратился он к немного притихшей от знакомого официального обращения делегации. — Давайте сократим число тостов, иначе опять опоздаем на самолет. Пусть от каждой организации выступит один человек. Познакомит со своими коллегами. Желательно без имен, отчеств и фамилий. Водки не хватит даже на два выступления — надо принести еще бутылок пять-шесть. Не грех захватить и закуску, поскольку последний раз мы ели в самолете — уже почти семь часов назад.
Предложение было принято, но Родик заметил, что руководитель делегации как-то странно посмотрел на него — вероятно, заподозрил в нем неформального лидера.
При виде принесенных продуктов и водки кубинец не только забыл про свои обязанности по охране порядка, но и проявил инициативу, сдвигая столы и доставая из подсобных помещений стулья.
Первый тост, как и положено, произнес руководитель — Иван Петрович. Судя по его выражениям и манере говорить, он посвятил свою жизнь либо профсоюзной, либо партийной деятельности. Слушая его, Родик вспомнил давно бытующее мнение о том, что для партийных и профсоюзных работников выпускают специальные разговорники на одном листе с текстом, подходящим для выступления на любую тему. Наиболее одаренные представители этих профессий заучивали текст наизусть, а остальные носили его в нагрудном кармане пиджака и зачитывали с соответствующим выражением лица и паузами, отмеченными на листе цветными точками. Судя по всему, Иван Петрович был из числа одаренных. Его тост, а вернее, напутственную речь с тем же успехом можно было произнести, например, перед металлургами при пуске доменной печи.
Все радостно выпили за эту словесную смесь. Кто-то предложил говорить тосты по часовой стрелке. Следующим поднялся симпатичный худощавый брюнет по имени Миша, выступающий от лица своих коллег Толи и Светы, занимающихся изготовлением малых летательных аппаратов. Он пожелал успехов и обещал показать всем желающим красоты Венесуэлы с высоты птичьего полета.
Потом выступил ничем не примечательный пожилой мужчина с седеющими, зачесанными назад волосами, назвавшийся Петром Николаевичем. Он оказался специалистом по строительным конструкциям, на выставку ехал с, как он выразился, помощниками — Сергеем, Володей и Надей. Подняв стаканчик, он объявил, что рад происходящему цементированию коллектива и надеется общими усилиями поразить капиталистов достижениями нашей социалистической Родины.
Веселье за столом нарастало, компания начала разбиваться на группки. Родик предложил для наведения порядка выбрать тамаду и, чтобы загладить мимолетную обиду, высказался за кандидатуру руководителя делегации. Иван Петрович с удовольствием возвратил в свои руки бразды правления и предоставил слово смешному на вид человеку — с фигурой, напоминавшей спелую грушу, и низким лбом с ранними залысинами, появившимися, вероятно, от постоянных попыток этот самый лоб зрительно увеличить. «Давайте, Георгий, скажите нам что-нибудь ободряющее», — по-отечески напутствовал его Иван Петрович, и Родик сделал вывод, что знакомы они давно. Георгий поднялся со стула, но из-за особенностей фигуры не сразу смог принять вертикальное положение. Сделав несколько смешных движений, он наконец встал в необходимую, по его мнению, позу и принялся цитировать Маяковского: «Светить всегда, светить везде…» Победно закончив этот короткий отрывок из стихотворения, он предположил, что все уже догадались, чем занимаются он и его товарищи Юлиан и Илья. В прямом и переносном смысле они — представители советского света и едут на выставку знакомить «заграницу» с отечественной светотехнической наукой. В завершение своей шутливой речи Георгий поднял тост за новый советский перестроечный свет. Его спутники добавили, что пьют за босса. Иван Петрович хихикнул и громко пояснил, что Георгий имеет соответствующую фамилию. Родик не понял, но уточнять не стал.
— Пусть теперь что-нибудь скажут наши биологи, — предложил Иван Петрович.
На этот призыв откликнулся маленький, очень худой мужчина неопределенного возраста с интеллигентным лицом, которому длинный тонкий нос и непропорционально большие очки придавали несколько печальное выражение. Одет он был, несмотря на теплую ночь, в белый старомодный плащ.
— Меня зовут Борис Центнер, — представился он и продолжил: — А это моя коллега, Лена. Вообще- то я водку не пью, но тост произнесу с радостью. Мы занимаемся продовольственной программой, разрабатываем способы сублимации продуктов и сохранения их пищевой ценности при длительном хранении. Все наши разработки ориентированы на светлое будущее, когда натуральных продуктов вообще не станет. Давайте выпьем за то, чтобы мы могли смотреть в будущее уверенно и смело, а в прошлое — без сожаления, и чтобы каждый день доставлял нам наслаждение творчеством, а не эпикурейством…
Переваривая сказанное, все, примолкнув, выпили.
