ожидался. Всем предложили возвращаться в Душанбе. Родик на это не согласился: столько проехать почти до другого края земли и все без результата. «Виза есть, деньги есть, а пароход найдем, — решил он. — Если не найдем, то поедем во Владивосток к моим родственникам и там отдохнем». Мысль эту он высказал на общем собрании, чем внес смуту в пьяные головы таджиков. Они тут же, как это любили делать советские люди, заклеймили Родика авантюристом и подвергли критике. Лишь одна таджикская семейная пара откликнулась на его призыв и составила им с Оксой компанию. Забрав у руководителя группы все необходимые документы, они за час с небольшим доехали на такси до Холмска, откуда отплывали корабли в Японию. Родик сходил в пароходство, представился, описал ситуацию. Неожиданно даже для него начальник пароходства дал команду принять бедолаг на отходящий утром следующего дня пароход со странным названием «Поповка». От денег начальник пароходства категорически отказался. Более того, им предоставили две комнаты в гостинице и даже предложили отвезти туда на персональной «Волге» начальника. Вероятно, на провинциального чиновника сильное впечатление произвели гербовые печати министерства обороны, должность генерального директора, указанная в красном кожаном с золотым тиснением удостоверении, и визитная карточка на двух языках с указанием степени доктора технических наук.
Прекрасно проведя вечер за японским пивом, которое продавали в кафе рядом с гостиницей, и выспавшись во вполне комфортных условиях, утром они отправились в порт на посадку.
Урок о прохождении таможни, полученный при поездке в Венгрию, оказался чрезвычайно полезным. Родик, хотя и считал это унизительным, еще в Душанбе оснастил себя, как профессиональный контрабандист. Рубашку, пиджак и джинсы он снабдил потайными карманами, в которые помещалось до трех купюр, что было совершенно незаметно и не так опасно. Карманов было много, и находились они в самых, на взгляд Родика, неожиданных местах, так что выявить их мог только очень тщательный целенаправленный обыск.
Несмотря на такую подготовку, Родик очень нервничал. Однако для них с Оксой все обошлось без происшествий. Может быть, невольно помогли их попутчики, вид и поведение которых вызвали у таможенников подозрения. Их досмотрели очень внимательно, почти не обратив внимания на Родика и Оксу. Тем удивительнее, что таджики все же умудрились пронести с собой, как показали последующие события, огромную сумму валюты. Как? — это осталось для Родика загадкой, хотя ответ таился, скорее всего, в банальной взятке, ловко сунутой таможеннику.
«Поповка» оказалась небольшим трехпалубным судном. Капитан Борис Иванович, доброжелательный человек, совершенно непохожий на моряка, после многочисленных уточнений выделил им одну маленькую четырехместную каюту с умывальником. Подумав, он дал команду разгородить эту клетуху занавеской и объяснил, что во время плавания деньги не нужны, спиртное и еда выдаются бесплатно, а с экипажем и пассажирами можно будет познакомиться в кают-компании в четырнадцать часов.
Попутчики Родика и Оксы были людьми по-своему замечательными. Султон — глава семьи, по- восточному позволяющий жене и другим домочадцам именовать себя только на «вы» и по имени-отчеству, работал начальником цеха на мясокомбинате в Душанбе. При всеобщем мясном дефиците должность эта была очень престижной — никак не хуже директора магазина, кладовщика, начальника милиции или секретаря горкома партии. Поэтому все его существо выражало собой восточное величие, начиная от круглого живота и кончая обвислыми щеками и крючкообразным носом. Султон любил рассказывать различные истории, особенно про то счастливое время, когда работал бойцом на скотобойне. Жена его с русским именем Таня, полноватая, более походившая на еврейку, была типичной таджичкой, прячущей под лживой покорностью восточный тиранический характер. На любой вопрос она заученно отвечала: «Как скажет Султон Салимович». А Султон Салимович всегда говорил лишь то, что хотела она, и Родика это вначале восхищало, а позднее стало бесить. Но в целом попутчики его вполне устраивали, а к «выканью» он быстро привык, воспринимая это как шутку.
Устроившись в каюте и немного отдохнув, вся компания отправилась обследовать корабль, который представлял собой достаточно сложную лабиринтную систему с массой переходов, лестниц, металлических переборок и дверей…
В кают-компании собралось человек тридцать-тридцать пять, в основном мужчин. Как выяснилось, все они ехали в Японию не впервые — покупать автомобили для последующей перепродажи. Речь, обильно пересыпанная матом и феней, манера поведения выдавали в этих людях близость к уголовному миру, которого Родик, выросший в одном из криминальных районов Москвы — Марьиной Роще, с детства сторонился. Несмотря на это, выпитая водка располагала к общению. Все быстро перезнакомились, а когда компания узнала историю Родика и его попутчиков, то у большинства проснулось пьяное желание восстановления справедливости. После недолгого, но бурного обсуждения коллектив пришел к выводу, что организаторы поездки поступили не по понятиям и их надо наказать. По общему настоянию капитан связался с кем-то в Южно-Сахалинске и минут через десять уже беседовал с директором злополучной организации. О чем велся разговор, Родик не знал, но результат был ошеломляющим. Капитан позвал их к себе, открыл сейф и выдал каждому по тем временам огромную сумму — тысячу долларов. Это, с одной стороны, как представлял себе Родик, было нарушением советских законов, а с другой — демонстрировало отсутствие таковых на корабле. При этом капитан добавил, что в Токио уже ушло распоряжение устроить туристскую программу, которую он оплатит, а потом разберется…
Столь щедрые подарки были подкреплены прекрасным обедом с огромным количеством спиртного. Так приятно началось почти десятидневное путешествие по океану…
Утро было ужасным. Корабль бросало из стороны в сторону, Родику хотелось пить, болела голова, мутило. Султон сидел у откидного столика и резал казы[4], которая распространяла на всю каюту такой запах, что Родику стало совсем плохо. Стиснув зубы, он выскочил в коридор и заметался в поисках туалета, где его вырвало. Это принесло облегчение. Он умылся и вернулся в каюту. В каюте сидел старпом Володя, с которым они накануне долго пили. Володя раньше жил в Москве, поэтому тем для выпивки и разговоров у них хватало и, естественно, родилась взаимная симпатия.
— Привет, — весело сказал он. — Шторм. Из гальюна? Небось, проблевался?
Родик дипломатично промолчал.
— Поведаю вам первый закон моря, — изобразив на лице комично-умную гримасу, заявил Володя. — В шторм блюют все. Даже самые матерые морские волки страдают морской болезнью. Есть только один способ — пить, и лучше коньяк. Вестибулярный аппарат расстраивается, и организм перестает ощущать качку. — С этими словами он выставил на столик две бутылки коньяка. — Давайте, мужики, поправим здоровье.
— Примет ли организм? — усомнился Родик.
— Примет, — кивнул Володя, ополаскивая в раковине стакан для зубных щеток.
Выпили… Действительно, полегчало. Выпили еще. Стало совсем хорошо.
— Теперь поняли, почему пираты ром глушили? — философски подытожил Володя. — Ну, я пошел работать. Заходите ко мне. Дам коньяка, у меня его больше двухсот ящиков. Но не тяните, если раз в два часа стакан на грудь не примете — заболеете. — И, лучезарно улыбнувшись, Володя удалился.
С Татьяниной койки раздался стон, и тут наконец мужчины обратили внимание на женщин. Оказалось, они не спали, а мучились морской болезнью. Особенно сильно страдала Татьяна, которая постанывала и, похоже, впала в прострацию. Попытки поднять их на ноги ухудшили ситуацию — и Оксу и Таню сильно тошнило. Такая картина вызывала у мужчин сочувствие, смешанное с брезгливостью. Настроение, несмотря на коньяк, испортилось окончательно. В каюте сразу стало неуютно, и, не зная, как помочь, Родик с Султаном решили больше не трогать спутниц и пойти на верхнюю палубу — посмотреть на море и подышать свежим воздухом. Наверху было людно. Мужики стояли у бортов группами и, несмотря на холодные брызги, что-то активно обсуждали. Выяснилось, что предмет разговора у многих один — болеющие дамы. Что с ними делать, никто не понимал. Звучали различные предложения, но все сходились на том, что их надо тащить сюда. Хотя на палубе качка больше, но дышать здесь легче, а главное, они перестанут портить каюты. Всего женщин на корабле было девять. Мужики соорудили из спасательных жилетов лежанки и разошлись по каютам. Вскоре всех страдалиц доставили на верхнюю палубу Они столпились, кутаясь в байковые одеяла, и беспрестанно свешивались за борт. Заставить их лечь не удавалось — они только пытались сидеть, но, не находя места, бесцельно бродили по палубе, спотыкались, падали, цеплялись за своих мужчин и снова и снова бегали к борту.
