— Первую жену отправил в командировку в Австралию, а вторая сидит в Москве с Наташкой, поскольку я срочно прилетел, чтобы пообщаться с твоим новым начальником. Вот уже четыре дня с ним общаюсь.
— Это тоже шутка? Откуда ты знаешь, что у меня новый начальник? — посерьезнел Абдужаллол.
— Расскажу, если перестанешь трепаться, сядешь за стол и выпьешь водки.
— Оля, мы имеем в друзьях страшного человека. Я не рекомендую тебе становиться его третьей женой. Он кончит жизнь на гильотине, тебе придется возвращаться ко мне, а я — гордый восточный муж, назад могу не взять. Что ты будешь делать?
— Как жена декабриста, последую за мужем, — включилась в словесную игру Оля.
— За каким? — хором спросили Абдужаллол и Родик. И все засмеялись, довольные друг другом.
— Опять что-то с Абдулло Рахимовичем затеял? Тебе мало аферы с «Волгами»? — поинтересовался Абдужаллол.
— Умеешь логически мыслить, Шерлок Холмс. Похоже, изучал дедукцию, — иронично прищурился Родик и серьезно добавил: — Он мне сделал предложение, от которого я не смог отказаться. Только поэтому я срочно прилетел сюда и, слава богу, имею удовольствие лицезреть вас в полном здравии и не потерявшими чувство юмора.
— Смотри, я тебя предупреждал. Больше эту тему поднимать не буду — ты уже большой мальчик.
— Ладно, Абдужаллольчик, не стращай. Думаю, на этот раз я правильно поступил. Потом расскажу, в чем дело, а то Оленька уже заскучала. Да, у меня для вас есть сувениры… Поведайте, как вы тут без меня живете. Что нового?
— Родик, что может быть нового, если я мужа вообще не вижу? Действительно, скоро его брошу. Как эти события случились — все пошло кувырком. Ночные вызовы, какие-то специальные мероприятия, командировки. Бывает, по несколько дней он вообще неизвестно где, — пожаловалась Оля.
— Работы действительно полно. Правда, сегодня меня начальник легко отпустил. Теперь понимаю почему.
— Да, он утром в Совмине спросил про тебя, и я сказал, что мы вечером встречаемся, — подтвердил Родик, — но ты не волнуйся, я тебе ничем навредить не могу. Скорее, наоборот. Твой начальник — дядя Абдулло Рахимовича, и у нас общие интересы.
— А ты знаешь, что родственники Абдулло Рахимовича принимали активное участие в февральских событиях? Одного из них мы даже арестовали, но сейчас выпустили — «дядя» постарался.
— Нет, не знал, но из разговоров понял. А вообще, что происходит в республике? Я много выслушиваю мнений, но до сих пор не сформировал своего. Все говорят разное.
— Думаю, что мы повторяем путь Афганистана, но в более тяжелом варианте. В февральских событиях, которые еще не закончились, это ярко проявилось. Выступившие массы объединяла общая идея, но внутри они были очень разрознены. Вообще, это характерно для нас — ведь таджики так и не стали единой нацией. Все разделено регионально, религиозно, профессионально, а многие, называемые таджиками, либо не считают себя таковыми, либо не являются ими. Сейчас это отражается в клановости и авлодности, но на самом деле есть еще более мелкие деления и более глубокие причины. Помяни мои слова, скоро все эти кланы, группы, авлоды начнут воевать и тянуть государственное одеяло на себя и в конце концов порвут его на клочки. Все может кончиться гражданской войной, и ни двести первая дивизия, ни наши хилые подразделения ничего не противопоставят, хотя мы и работаем в поте лица. Ты же влез в самый центр муравейника.
Кулябцы — твои друзья, ненавидят гармцев, курган-тю-бинцев, каратегинцев да и вообще всех, кто имеет отношение к вахшской долине. Они там все готовы растерзать друг друга. Их пока удерживают демократические надежды, но когда они поймут, что это далеко от национальной идеи и тем более от деления государственного пирога, все переругаются, разобьются на маленькие кланчики, впадут в дикость, начнут искать для себя бая и найдут восточного тирана. Они ведь все полуграмотные, неорганизованные, недисциплинированные отпрыски феодализма, а единственные цивилизованные ленинабадцы вообразили себя властителями и потеряли даже элементарное чувство самосохранения. У них не хватает ума понять, что они почти беззащитны…
— Мальчики, я устала вас слушать, — прервала мужа Оля. — Давайте поговорим о чем-нибудь более веселом.
— Оленька, дорогая, ты совершенно права — мы свиньи. Абдужаллол, полагаю, ты не станешь ревновать, если я приглашу твою жену на танец?
— Я умру от ревности или задушу ее ночью, — пошутил Абдужаллол.
После ужина Родик решил проводить друзей пешком. Вечер сразу обдал холодом, но ветер успокоился, и после душной ресторанной атмосферы идти по безлюдному городу, наполненному осенними ароматами, было очень приятно.
Родик впервые после приезда в Душанбе видел город не из окна автомобиля. Путь их проходил по улице Ленина — основной арене февральских событий. Абдужаллол по просьбе Родика подробно рассказывал о последствиях бесчинств толпы, которые сейчас были еле различимы. Лишь приглядываясь, Родик видел, что стекла витрин недавно менялись, а на стенах еще оставались следы контактов с обезумевшими людьми.
— Да, Абдужаллол, я все забываю тебя спросить: могло быть так, чтобы я встретил одного из фигурантов моего ограбления? — поинтересовался Родик.
— Конечно. Всех, кроме непосредственных исполнителей, сразу после февральских событий отпустили. Нужны были свободные места. Я тебе говорил: того, кто взял деньги, пока еще не осудили. Сейчас все работает очень медленно. Кстати, в этом частично есть твоя вина — следователь всех, кроме тебя, допросил. Ты проявил бы гражданскую ответственность и завтра зашел бы к нему. А кого ты видел?
— Думаю, что Сафарова. Причем в гостях у Абдулло Рахимовича.
— Вполне возможно. Он кулябский, а там сейчас полное смешение слоев общества. Вообще-то я свое дело в этой истории сделал, и как там дальше будут развиваться события, от меня не зависит. Более того, я стараюсь туда вообще не соваться — опасно. Твое ограбление — мелкий эпизод, а у остального, как я тебе рассказывал, очень глубокие корни. Ты с Сафаровым что-то обсуждал?
— Нет, даже не пытался, но он на меня очень пристально смотрел. Я, сразу не сообразив, кто это, поприветствовал его.
— Если он вдруг выйдет с тобой на контакт, сообщи мне. Вряд ли он стал образцовым советским гражданином, хотя и помогал нам. Его, как многих таких же, не засвечивают, а после выполненной ими работы даже оберегают. Вообще все уголовники его уровня рано или поздно начинают стучать и благодаря этому получают определенный иммунитет, которым активно пользуются. Не удивлюсь, увидев его среди наших реформаторов. Кстати, имей в виду: на суд тебе придется прилететь, ты один из свидетелей. Когда улетаешь?
— Планировал в четверг.
— Ну вот, зайди к следователю завтра. Ты их подводишь, хотя все понимают, почему ты отсутствуешь. Сделай ка-кое-нибудь командировочное удостоверение с отметками. Скажешь, что был в долгосрочной командировке.
— Нет проблем. Завтра все сделаю. Повестку я получил и куда идти, знаю.
— Что говорить — сообразишь? На всякий случай предупреждаю: о наших отношениях — ни слова. Если спросят, скажи, что ты не в курсе, все дела из-за твоего отсутствия вели твои сотрудники, а ты даже не знаешь, кто и чем занимался. Излагай только факты, связанные с квартирой. Твои уже дали необходимые показания — я контролировал. Не вздумай заикнуться, что в курсе всей подноготной. Коси под неинформированного тюфяка, а то влипнешь в какую-нибудь новую историю. Сейчас охота на ведьм в полном разгаре. Кое-кто уже пытался твой эпизод включить в общую схему, считая, что это не случайность. Если спросят, почему заявление подано нам, а не в районное отделение милиции, объясни историю появления у тебя бывшего министерского сейфа и скажи, что, по твоему мнению, на тот момент это выходило за рамки обычной кражи. Хотя, думаю, этот вопрос тебе не зададут…
— Еще… Помнишь наш разговор об Айзинском?
— Конечно.
