вы исчезли из моей жизни.
— Это вы сейчас так говорите. Но что вы станете делать, если Фрэнки с плачем проснется посреди ночи? Или не станет пить молоко из бутылочки?
Макс вспомнил, что спорит с профессионалом, и это было плохо для него, учитывая, что он не был полностью уверен в своих способностях обращаться с ребенком. Сев на диван и стараясь, чтобы на его лице не появилось ни малейших признаков озабоченности и тревоги, Макс положил Фрэнки на диван между собой и Кэтлин, на всякий случай придерживая ребенка рукой. А что действительно он будет делать, если такое произойдет? Памперс он и то с трудом поменял.
Макс устремил на Кэтлин задумчивый взгляд. Если бы он не боялся того, что Фрэнки тут же попадет в приют, как только окажется в холеных ручках с покрытыми розовым лаком ногтями, он отдал бы ребенка и тем самым избавил себя от массы неприятностей. Но, черт побери, чего он испугался? Ведь его работа заключается в том, чтобы убеждать людей, как им следует думать. И надо менять профессию, если ему не удастся убедить Кэтлин Седдрик, что он потенциальный лауреат премии «Отец года».
— Если что-то подобное произойдет, — осторожно начал Макс, — я сделаю то же самое, что сделали бы вы. — На самом деле он блефовал, не зная, что будет делать.
Книги. Должны же быть книги по уходу за младенцами.
Хотя Купер и придерживал Фрэнки ладонью, чтобы тот не мог свалиться с дивана, вид ребенка, лежащего у края, заставил Кэтлин занервничать. Она огляделась, ища, что можно подставить к дивану, тогда Фрэнки уж точно не свалится от неосторожного движения.
Вот этот стул с прямой спинкой вполне подходит. Кэтлин поднялась с дивана и отправилась за стулом. Отодвинув в сторону кофейный столик, она приставила стул к дивану.
— Так будет лучше, правда, Макс?
Кэтлин вскинула ресницы, и Макс уже ничего больше не видел, кроме ее глаз. Ему показалось, что его буквально затягивает этот черный... нет, скорее темно-карий бездонный омут.
— Я могу называть вас Максом? — спросила Кэтлин.
— Нет. Фрэнки прекрасно может обойтись и без стула. Я приглядываю за ним.
— Человеческим существам свойственно ошибаться, Макс.
— Это я и без вас знаю, — согласился Макс, наблюдая, как Кэтлин взяла с дивана длинную подушку и поместила ее между стулом и ребенком. — А у некоторых и паранойя бывает.
— Надо быть очень осторожным. — Кэтлин села на диван. — Иногда происходят несчастные случаи. Лидия сказала мне, что Фрэнки исполнилось шесть месяцев. Он может переворачиваться и только что научился сидеть. Вы знаете об этом?
— Конечно нет. Откуда мне знать?
— Вот именно.
— Послушайте, Кэтлин... я могу называть вас Кэтлин?
— Нет.
Макс усмехнулся.
— Вы даже не представляете, какое вы для меня приятное развлечение, но, думаю, вам пора ехать домой.
— Вы забыли про ребенка, — процедила Кэтлин сквозь зубы, начиная терять терпение. — Не могу поверить, что вы действительно решили оставить его у себя. Как вы себе это представляете? Фрэнки требуется постоянный уход, ему нужно питание, одежда и масса прочих вещей.
— Я знаю, что нужно ребенку. — Макс погладил мальчика по животику. — Ему нужна мать. Вы адвокат Лидии. Есть у вас какие-нибудь мысли по поводу того, куда она могла уехать?
Кэтлин едва расслышала вопрос. Взгляд ее был прикован к широкой ладони Макса. Какие длинные у него пальцы... Чувствуя, как учащенно забилось сердце, она нервно сглотнула слюну. Ей нельзя очаровываться охотником за мечтами... она не может позволить себе душевные страдания, к которым это увлечение может привести. Надо победить, добиться своего и забрать Фрэнки.
— Кэтлин, где мать Фрэнки? — повторил свой вопрос Макс.
— Ничего не могу сказать.
У Кэтлин имелся адрес Лидии, но она считала эту информацию конфиденциальной. Конечно, как только Макс отдаст ей Фрэнки, она позвонит своей клиентке, но вряд ли та оставляла чужому человеку своего ребенка для того, чтобы сидеть одной дома. Какой в этом смысл?
Где-то часы пробили девять, и Кэтлин ощутила приступ ярости. Перед тем как приехать домой и обнаружить письма Лидии, она отработала двенадцать часов. И сейчас ей хотелось только одного — отвезти Фрэнки в свою квартиру и свернуться рядом с ним калачиком на постели. Как долго еще Купер намерен мучить ее?
— Послушайте, Макс, это вам не забава. Никто не сможет помочь вам, когда Фрэнки начнет вести себя, как настоящий ребенок, а не ангелочек из телевизионной рекламы. Я читала о вас в газетах, вы же холостяк...
— Вот и хорошо. Очень не хотелось бы объяснять жене, откуда взялись вы и Фрэнки, — парировал Макс.
Он оглядел Кэтлин, в его взгляде читались одобрение и легкое изумление. Если бы он не был так раздражен ситуацией в целом, то, возможно, пригласил эту особу на свидание. Но в данных обстоятельствах...
— Макс, постарайтесь внимательно выслушать меня! — резким тоном заявила Кэтлин. — У вас есть работа...
— У вас тоже.
— Но я женщина, — напомнила она. — Женщина по плачу ребенка может определить, что с ним. Мы знаем, какие слова говорить детям, когда они больны. У нас врожденный инстинкт во всем, что касается детей.
— Можете не рассказывать мне о женщинах. — Макс улыбнулся, и улыбка его была одновременно дружелюбной и сексуальной. — Я знаю о них все. Они ласковые и нежные. Льнут к мужчинам, когда одиноки и испуганы, когда хотят уюта и заботы.
Взгляд Кэтлин упал на мускулистые руки Макса, и она почувствовала, как заныло внизу живота. У нее давно не было отношений с мужчиной. Хорошо бы сейчас прильнуть к Максу и позволить ему обнять... Спохватившись, Кэтлин вонзила ногти в ладони. Господи, о чем я думаю?!
— Я могу, например, прекрасно баюкать, — похвастался Макс. — Во всяком случае, ни один ребенок не жаловался. — Он встретился взглядом с Кэтлин и, озорно сверкнув глазами, добавил: — Да и ни одна женщина тоже.
— У вас что, на все готов ответ?
— Нет. — Макс посмотрел на малыша. — У меня нет ответа на то, почему люди бросают своих невинных младенцев. И понятия не имею, что делать с этой проблемой. Но я твердо знаю одно: по какой-то причине Фрэнки поручили моим заботам. — Он посмотрел Кэтлин прямо в глаза. — И я не буду испытывать судьбу, никому не отдам его до возвращения Лидии. Вы верите в судьбу, Кэтлин? Может, она специально свела нас в этот вечер, чтобы мы узнали что-то друг о друге?
Голос и глаза Макса завораживали Кэтлин, как бы умоляли понять его чувства. Целую минуту она не могла оторвать взгляда от Макса, захваченная очарованием его мягкого, согревающего голоса. Такой мужчина, как Макс, который способен на глубокие чувства, никогда не причинит вреда Фрэнки. Так не оставить ли ребенка у него?
— Езжайте домой, отдохните, — настаивал Макс тихим, успокаивающим голосом. — Вы можете довериться мне, Кэтлин. Я не просто охотник за мечтами. — Почти гипнотический взгляд его голубых глаз опустился на Фрэнки.
Кэтлин подумала: а догадывается ли он, что его обычно пустые глаза при взгляде на Фрэнки наполняются теплотой и нежностью, от которых меня бросает в дрожь? Лидия права. Макс Купер очаровательный мужчина, который может заставить любого поверить ему всем сердцем...
Харизма! Кэтлин резко выпрямилась. Это чертова харизма!
— Вы пытаетесь уговорить меня уехать, — сказала она.
— И это мне почти удалось, не так ли?
