Дама молчала, пока ее вели к вышеозначенному креслу, никак не реагировала на хамскую реплику Легата – про ежегодные юбилеи. Но, когда они уселись друг против друга, а помощница внесла в кабинет на подносе две кофейные чашки, кофейник и вазочку с конфетами, расставила все это, кофе налила, приятного аппетита пожелала и отгарцевала, виляя крупом и цокая копытцами, в приемную, тут-то Оса и сказала спокойно и обыденно, обнажая конфетку:
– Я никуда не скачу, Легат. Я не лошадь. Просто в моем возрасте каждый год – юбилейный. Нет времени ждать.
И Легат оценил простоту и точность ответа. Плюс – она невольно (или намеренно?..) отмежевалась от секретарши, которая показательно цокала и виляла крупом.
– Кто бы спорил, – повинился он, – не судите меня строго, Оса, я старый чиновник, не приученный к политесам. Но виноват. И готов к исправительным работам, аки галерный раб.
– Почему аки? – спросила Ага. – Галерный и есть. Работка ваша, Легат, важная, не спорю, однако абсолютно галерная. Но я здесь по иному поводу, дорогой Легат.
– По какому же? – доверительно спросил Легат, отмечая про себя: значит, деньги, значит, он не ошибся.
Оса порылась в сумке, достала пачку сигарет, вопросительно глянула на Легата. Тот отрицательно качнул головой.
– Я не собираюсь курить. – В ее голосе чуть слышалось такое легкое, еще почти невесомое раздражение, что секундно удивило Легата: раздраженных посетителей он не ждал по определению – не его статус. – Это вам.
И протянула через стол сигаретную пачку. Белую, плотного картона коробочку, на коей почему-то не было названия, то есть марки, зато имелась картинка: двуглавый орел, обе головы которого были повернуты налево. Или направо, как на пачку взглянуть.
– Оса, милая, вы же знаете, я не курю… – но коробку взял, потому что хотел разглядеть крамольного орла – раз, а два – есть ли в ней сигареты или что-то иное ему всучивают, ну, к примеру, взятку в виде драгоценных камней. Бриллиантов, допустим.
Он вроде бы автоматически, вроде бы машинально, абсолютно не заинтересованно приоткрыл крышечку и обнаружил там банальные сигареты, почти полную пачку банальных сигарет, а никакие не бриллианты. Что – слава Богу! В ином случае пришлось бы подымать вселенский хипеж со стражей и протоколом. И хана Осе со всеми ее юбилеями.
Но Оса опередила его реакцию.
– Сигареты, сигареты, – подтвердила она. – Никаких провокаций, милый Легат, я же не сумасшедшая, да и с чего бы мне вас провоцировать? Я вас люблю и уважаю. Как умного Чиновника и еще более умного человека.
– Не понял, – сказал Легат.
Хотел просто жестко, но получилось хамски.
– Объясняю, – терпеливо продолжила Оса. – На коробку не обращайте внимания, это – не фабричная серия, это… – смолкла на миг, подыскивая термин. Нашла мгновенно: – Это эксклюзив, так, для своих… А я считаю вас своим… Вы же пойдете сегодня в Крепость?
– Откуда вы знаете? – удивился Легат.
Не из его роли реплика. Он, умный и быстро соображающий, сейчас явно тупил и понимал, что тупит.
– В газете прочла. По радио услыхала… – усмехнулась сказанному, но тут же сняла усмешку: – Секретарша ваша проболталась, чего уж проще.
– Секретаршу я уволю, – сообщил Легат, понимая, что ведет себя дурак дураком, что несет чушь, и Оса это видит преотлично, и надо с ней на сегодня завязывать, но – помягче, потоньше, Оса ему и Службе нужна была и будет, она вон во всех партийных мероприятиях поет на халяву безо всяких возражений, она вон в Партии – с первого призыва, чуть не первая вообще, а сколько этих козлов эстрадных, коллег ее, поначалу изсомневались, страшно им, видите ли, было – что за партия? Не отправят ли эту партию по этапу? Приходилось растолковывать козлам, давить на них, а эта – сразу в бой, как Свобода на баррикадах…
– Не надо, не увольняйте. Вы же знаете: я – могила информации. Что мне сказано по секрету, то мной забыто немедля… Но я о другом. Вы пешком пойдете в Крепость или поедете на машине?
– А это-то вам зачем?
И не хотел, а хамил. Невольно. Ситуация нештатная, простится.
Да и, если честно, странный разговор этот, пинг-понговая перекидка через стол вроде бы дурацких, но, почему-то думалось Легату, совсем не дурацких реплик – все это начинало влегкую интриговать его: что-то чуялось неформатное, что-то мстилось реальное, но непознанное пока.
Пытливый Легат любил, когда непознанное перебегало дорогу, жизненную, вестимо, в таком случае он резко тормозил и несся посмотреть: чего там за штука такая?..
Похоже, что Оса это просекла.
Встала, взяла сумку, щелкнула замочком.
– Спасибо, что нашли время для меня, – и к двери пошла.
– Сигареты заберите, – сказал вслед пустое, даже не привставший на прощание Легат, сам себе параллельно удивляясь.
Или перпендикулярно: в геометрии он был не силен.
– А это вам. – Оса обернулась уже от двери. – Это когда вы пойдете в Крепость – а ведь вы пешком, да? – к вам прямо на Главной Площади подойдет человек, поздоровается и назовется… ну, к примеру, Рабом. Вы ему пачку-то отдайте, отдайте, а он вам нужные слова скажет или даст чего нужного… – и скрылась в тамбуре, дверь, снабженная «закрывательным устройством», мягко щелкнула.
Тут Легат наконец-то въехал в реальность, рванул к двери, через тамбур, сверхбезопасный при ковровом бомбометании, вывалился в приемную:
– Где она?
– Госпожа Оса? – на всякий случай переспросила дрессированная секретарша. – Она ушла.
Легат, уже стихая и коря себя за бессмысленную экзальтированность, все же выглянул из приемной в коридор: тот был пуст, даже сотруднички не неслись по нему с неотложными бумагами туда-сюда.
– Бред! – сказал себе и про себя Легат и вернулся в кабинет.
Взял пачку с неправильным орлом, у которого – при втором, более вдумчивом – взгляде не только бошки, но и оба крыла в одну сторону были направлены, то есть вторым крылом он пузо себе прикрывал, – теперь уже внимательно осмотрел ее. Пачка как пачка, сигареты как сигареты (вынул одну, помял, понюхал – ну да!), закрыл пачку и почему-то – ну, не ведал он почему! – положил ее в портфель, с которым ходил к Прямому Начальнику, Другу-Командиру и носил в нем Важные Документы.
А с другой стороны – почему бы и не положить? Если Оса сошла с ума – жаль, но не его это дело, а психотерапевтов. Если в ее бреде есть капля смысла, то почему бы эту каплю Легату не выдоить? Уличных незнакомцев он не боится, милиции на улице, ведущей от второго подъезда к Площади и к главному входу в Главной Башне Крепости, как собак нерезаных, спасут, коли сам не сладит, и – пики острые в голубчика воткнут по самые яйца…
Но неприятный привкус остался. Не любил Легат того, что не мог объяснить. Ну, вот, к примеру, и теорию относительности он поэтому не любил, но она ему жить не мешала, работать – тоже, а accident с Осой мешал.
Впрочем, Легат умел ждать и по жизни знал: рано или поздно все становится понятным.
Исключая теорию относительности разве что…
Разговор с Пти Клинчем прошел штатно, никаких неожиданностей, молодой лидер ушел довольный. Совещание тоже успокоило Легата. Подчиненными доложено: трибуны на Площади стоят, армейские подразделения – в низком старте, обучены, многажды отдрочены, отмыты, отглажены, техника отчищена и на ходу, самолеты готовы к взлету, народное шествие – тоже в низком старте, артисты к праздничному концерту все нужные слова и нужные ноты выучили и млеют, но…
– Оса в концерте участвует? – спросил Легат.
Человек по имени Усатый, отвечавший за связь Службы с деятелями отечественной культуры, осторожно пояснил:
