манекены в приталенных светлых платьях, в шляпках, в перчатках и – с ценниками на платьях. Вон – сидит в окне за столом прелестное целлюлозное или уже пластиковое – или из чего там оно? – создание в блондинистом паричке, одной рукой подпирает подбородок, другая произвольно опущена вниз, пальчики растопырены, на столе – чайный сервиз на шесть персон. А она – одна. И цена ей, на кофточку приколотая, всего – семнадцать целковых.
И не вспомнить с ходу: дорого это было или нет? Вроде бы не дешево…
Поживем – поймем, привыкнем к здешним денежкам.
А уже подступал вечер, и Конный Двор с торца подсветили прожектора, и он засиял этакой театральной декорацией, выставленной на огромной площади-сцене. Как бы в затемненном фильтрами свете. А на самом деле просто темнело. И загорелись фонари в Царском Саду, издавна разбитом около красной стены Крепости. И машины зажгли подфарники. И Главная площадь, которую не видно было от Конного Двора, напомнила о себе светом прожекторов, упершихся в синеющее небо…
Но! Сама площадь Конного Двора была обидно пустой и темноватой. Легат помнил ее такой. Но когда неугомонный Городской Голова задумал и осуществил-таки нещадный подкоп под площадь и построил под землей очередной многоэтажный торговый центр, Легат, как и большинство столичных равнодушных горожан, легко принял этот проект и легко с ним смирился. Ну, была огромная площадь с потрескавшимся асфальтом, привычными фонарями и тремя потоками машин по ней. От Центра аж в шесть рядов вдоль Старого Университета, к центру в пять рядов вдоль Царского Сада, к Центру же наискосок, по диагонали, три ряда от угла Конного Двора до угла гостиницы «Мать-Город». А еще и автобус, как сам помнил Легат, перед Конным Двором разворот делал…
– Извините, товарищ… – Голос возник за спиной, Легат развернулся: две девушки, лет по двадцать, наверно, очень похожие на ту, что сидела в витрине с ценником, тоже в светлых платьях, в светлых шерстяных кофточках с множеством махоньких пуговиц… или не шерстяных, Легат ни тогда, ни теперь не разбирался в дамских вещах… но только реальные девушки, а не манекены из витрины, живые – из плоти и крови. – Скажите, пожалуйста, как нам пройти к Музею изящных искусств?
– Это рядом, – охотно объяснил Легат, странно обрадованный тем, что его, ничуть не усомнившись, приняли за местного. – Пойдете вдоль Конного Двора… вот это здание, знаете его?.. – девушки синхронно кивнули, – дойдете до конца… вон там, видите?.. перейдете улицу… все время прямо, никуда не сворачивайте… потом еще метров пятьдесят и опять через улицу, напротив, увидите красивое старинное здание за чугунным забором. Это и есть Музей. Перейдете улицу и вы – там…
– Спасибо! – хором поблагодарили девушки, собираясь уйти.
Но Легат придержал их.
– Боюсь вас разочаровать, но, по-моему… – он вспоминал: а был ли он в Музее в семидесятые, – …по- моему, Музей уже закрыт. Десять минут восьмого. А он, если не ошибаюсь, до семи работает.
– Еще раз спасибо, – уже соло сказала одна из девушек. – Мы все же попробуем…
И пошли вдоль здания.
А Легат вдруг крикнул вслед:
– Постойте!..
Они разом остановились, обернулись. Но Легат передумал. Сказал извиняющимся тоном:
– Нет, ничего. Все в порядке. Удачи вам.
И сам пошел прочь – в сторону гостиницы, где наверняка сидели уже Диггер с Буром и материли Легата за опоздание. А он всего-то захотел пригласить девушек поужинать, потому что музей закрыт наверняка. Захотел и испугался. Это были не те девушки из его Настоящего, которым глубоко наплевать было на возраст кавалера – лишь бы деньги имел. Да и проходил Легат в том Настоящем не только по финансовой составляющей, но и по внешнему виду: строен, подтянут, одет элегантно и дорого, а уж касаемо светской беседы – так поищите равных! Ну, правда, лицо малость выдавало возраст: как жена ни настаивала, ни на какие подтяжки, ни на какие иные посягания на его ясный лик он не соглашался. И не мешало ему лицо, что за вздор!..
А боязни чужой молодости он никогда не чувствовал!
А тут – спасовал.
Может, тот Легат, который где-то здесь неподалеку обитает, помешал ему? Тот Легат девушек не отпустил бы ни в жизнь, хотя скорее всего был моложе их! Как ни смешно, и этот тоже не отпустил бы, но…
Да к черту эти ваши «но»! Пусть не пришелец Легат, а местный обитатель Легат решает, как ему поступать с прохожими девушками. И с не прохожими тоже. Легат отлично помнил, что у местного обитателя все получалось, как он задумывал. Если задумывал. А ему, неместному, в эту веселую и азартную игру здесь играть заказано. Им самим и заказано. У него здесь Дело. Вот так: с прописной буквы…
А ребята заждались. Но, пока заждались, выпили уже по двести «Столичной», съели по «Столичному» же салату и уже ждали основных блюд.
– Где шатался? – спросил Диггер.
– По улицам гулял. Вспоминал. Думал, – сказал правду Легат и сел третьим.
Заказал подлетевшему официанту грибочки, селедочку, соленья всякие плюс на горячее – бифштекс из телятины средне прожаренный (ну не знали здесь пока терминов типа medium well или well done!), поднял рюмку с водочкой:
– За успех нашего безнадежного дела. Пойдет?
– Пойдет, – согласился Диггер, а Бур традиционно кивнул.
Выпили. Закусили. Стало лучше жить. И accident с девушками и музеем мгновенно ушел в прошлое и растаял там, как сон, как утренний туман.
– Что происходит? – спросил Диггер. – Долго нам тут сидеть?
– Не знаю, – честно сказал Легат. – Есть два мнения. Одно начальства, другое мое.
– Они разные?
– Пока мое не очень сложилось. Пока думаю. Но склонен утверждать, что разные.
– А поподробнее?
– А поподробнее, когда мы домой не на побывку, а навсегда вернемся. Типа дембель.
– Ты хоть на побывку вырываешься, а мы здесь прям как два тополя на Плющихе.
– Три, – поправил точный Бур.
– Третий у нас вместе со своим пухом летает, – неожиданно зло сказал Диггер. – А мы двое по ветки врыты… Пойти, что ли, на эту Плющиху, а, Легат? На тополя поглядеть? Кино-то вроде из этих годов…
– Где-то да, – подтвердил Легат. – Только я что-то не помню на Плющихе ни одного тополя. Зря сходите. А лучше б вам не рыпаться, а сидеть тихо и ждать, пока я вас не задействую.
– Это сколько ждать-то?
– Может, день. Может, неделю.
– Ага. А может, месяц или год, да?.. Мы, братан, лучше в бега подадимся.
– В бега – это куда?
– В тоннель, куда…
– Там теперь мышь не проскочит, – сказал Легат. – Там новую систему слежения смонтировали. Не тратьте зря время и здоровье. Поймают, отлупят, довольствия лишат. Вам это надо? Мне нет. Мне нужны вы – здоровые и крепкие, здесь и сейчас.
Ребята и вправду были ему нужны здесь и сейчас. Или завтра. Или через неделю. Или не здесь. Или не нужны…
Легат пока не сформулировал до конца ту программу, которую он собирался осуществить. Делиться соображениями он не хотел ни с кем, а когда из разрозненных соображений вырастет стройная идея… или программа… то он сообщит. Кому это надо. А тех, кому это надо, вокруг него – навалом, начиная с Очкарика и заканчивая Хароном. Так что, ясный пень, никому ничего он не сообщит, пока сам все не подготовит.
Но понимал: его программа может войти в противоречие с программами двух Контор. И что тогда? Ответа пока не имеем. Юный герой в книжке хорошего писателя любопытствовал: «Если кит на слона влезет, кто кого сборет?» Как без полевых испытаний ответить?..
Аналогия вроде бы далекая, но лишь на первый взгляд.
– Давайте еще по одной, – сказал он ребятам. – Знаете за что? За терпение и труд, которые известно
