– Я могу умереть здесь от духоты и влажности. Я болею. Ты понял? Или ты думаешь, что так просто поймать другую девушку, когда я умру?
– Нет. Я не хочу, чтобы ты умерла. Мне не нужна другая. Мне нужна ты.
– Тогда пошли.
– Но мне придется выбрать время, когда сторож спит. Подготовиться. Ты понимаешь, что для меня это опасно?
– А для тебя все опасно, – ответила Оля и повернулась к нему спиной.
Виктор вспомнил пенсионерку, которая все еще жива, убитого мальчика, тайную могилу, где лежат в простыне женщина и младенец, и ему стало настолько страшно, что он крепко прижался к своей жертве.
Надя приехала к Никите через два дня.
– Слушай, парень так пашет! День и ночь. Постоянно докладывает. Олину фотографию я ему оставила. Так он, представляешь, нашел какого-то старичка с собакой, который видел, как Оля разговаривала с каким-то человеком. Он даже узнал, на каком месте они стояли. Всякие там экспертизы делает, отпечатки снимает. Говорит, Олина обувь нужна и еще, может, какая-то вещь. Кофточка там.
– У меня есть ее тапочки, халат. Подойдет?
– Конечно.
– Я могу к ее маме сбегать, взять туфли, в которых она на улицу выходила.
– Пока не надо. Я узнаю, если нужно, возьмем. Сейчас знаешь какая техника, оборудование? Короче, дело идет. А мы с тобой уже два дня на физкультуру не ездили. Да и не ешь ты, думаю, без меня.
– При чем тут… Я тебе знаешь как благодарен! На всю жизнь.
– До чего ж ты трогательный парень. Можно я тебя обниму? Как друг.
Пока Никита думал, что его обнимает друг, Надя с тоской и страстью вдыхала его запах, ощущала сильное, прекрасное тело. Чего только не было в ее жизни, но ничего подобного она не переживала.
Бокалы стояли в комнате, в серванте. Пока Никита ходил в кухню раскладывать привезенные продукты, Надя разлила по бокалам красное вино, которое привозила Никите, и быстро добавила в тот же бокал виски и текилы из маленьких бутылочек. Он как-то сказал, что не пьет очень крепких напитков. Никита вернулся, расставил тарелки и взволнованно посмотрел на Надю:
– Расскажи подробно, пожалуйста.
– Слушай, ты меня просто насилуешь. К сожалению, не в прямом смысле. Я так устаю от этого дела.
Моральное напряжение, понимаешь? Не приставай все время с расспросами. Это твоя информация, и ты ее получишь. Но нам нужно отдыхать. Давай выпьем за успех предприятия и поедим. Только пей до дна. Тост такой. Я в приметы верю.
– А я хочу верить, – улыбнулся Никита и опрокинул бокал. – Слушай, я, кажется, на самом деле с ума схожу от волнения. Это же то вино, которое ты обычно привозишь? Мне от него даже в больнице только теплее становилось. А сейчас показалось таким крепким, голова кругом пошла.
– Господи, – забеспокоилась Надя, – рано тебе было поиски эти начинать. И мне не нужно тебе подробности рассказывать. Ты приляг быстренько. Попробуй уснуть. А я посижу, чтоб не дай бог чего…
– Да, я на пять минут. Ты извини. Ослабел, видно.
Он лег на кровать, не раздеваясь, и какое-то время пытался остановить бешеную карусель в голове. Потом закрыл глаза и уснул. Во сне он сразу увидел Олю, но не так, как всегда, – издалека, грустной, удаляющейся. На этот раз она была близкой и теплой. Она страстно его целовала. Он почувствовал ее обнаженное тело…
Во время близости Никите удалось сбросить тяжелый сон. Они с Надей голые лежали на его кровати. Страсть, которую он испытывал, принадлежала Оле, но с телом поделать уже было ничего нельзя. Когда все закончилось, у Нади вырвался крик счастья. Он разбудил Никиту окончательно.
– Что это было? – спросил он. – Я не хотел тебя. Что ты подмешала в вино?
– Не конский возбудитель. Всего лишь капельку виски. Просто я тебе не так безразлична, как ты хочешь показать.
– Я захотел спать, но я никогда не пьянею до беспамятства. Я не раздевался и тем более не раздевал тебя. Мне снилась Оля. Зачем ты это сделала?
– А мне каждую ночь снишься ты. Я больше не могла терпеть. Ты думаешь, это похоть? Это всего лишь любовь. Поэтому я буду продолжать искать твою Олю. Поэтому я всю свою жизнь готова положить к твоим ногам.
– Только не это. Оставь себе свою жизнь, а мне – мою.
– Ты хочешь, чтобы я больше не приходила?
– Я бы хотел этого, если бы… Надя, я должен убедиться, что твой сыщик существует.
– Ты убедишься. – Надя резко встала, оделась, подошла к двери и оглянулась. Два взгляда встретились: Никитин карий, тоскливый, утративший надежду, и Надин серый, в котором не погасла страсть.
Сергей Кольцов позвонил своему помощнику Вадиму и послал его в больницу, где лежала Вера Михайловна.
– Зайди прямо к заведующему хирургическим отделением и скажи, что мы ищем человека, который напал на эту женщину. Пусть разрешит тебе находиться у ее палаты.
– Но если она не вышла из наркоза, к ней все равно никого не пустят.
– Думай, Вадик, думай. Я допускаю, что ее придут добить. Войти в палату может любой человек в белом халате. Мужчина, женщина, я не знаю. Ты должен всех сотрудников знать в лицо.
– А почему она тебя интересует?
– Просто версия. Мне кажется, возникла связь; убирают свидетелей. Подробнее в Москве поговорим. Но ты еще спроси у врача: есть ли надежда. Может, это кома. Нам нужно, чтоб она пришла в себя.
– Ладно. Еду. Мне что, и ночью там торчать?
– Постарайся, чтоб тебя пускали в палату. Деньги на прокорм получишь у Марины. Я сейчас ей позвоню.
– Назови ей сумму, а то насчитает мне один пирожок в сутки.
– Что ж ты голодный всегда такой? Назову. Вадим тяжело вздохнул и поехал к секретарю их детективного бюро. Марину он, мягко говоря, не считал щедрой и гуманной женщиной.
Петр Васильевич, заведующий хирургическим отделением, осмотрев Веру Михайловну, вышел из палаты и наткнулся на незнакомого мужчину с пластиковым пакетом, сквозь который просматривались апельсины.
– Вы кто такой? Как вас пропустили? Здесь только тяжелые больные, а сейчас даже не время посещений.
– Вы знаете, – виновато улыбнулся посетитель, – меня просто весь дом послал. Сходи, мол, узнай, как там наша Вера Михайловна. Я как-то прошел, никто не спросил.
– Пора наводить порядок. Я узнаю, как сюда проходят все, кому вздумается. А вы кем приходитесь Вере Михайловне?
– Сосед. Просто сосед. Я ж говорю: весь дом послал.
– Пусть ваш дом успокоится. Я, к вашему сведению, заведующий хирургическим отделением. И я требую, чтоб вы немедленно покинули это помещение. Пока я не принял строгие меры.
– Да что вы! – попятился Виктор. – Я просто не знал, что все так строго. Я ухожу. И другим соседям скажу, чтоб разрешения спрашивали. А нельзя апельсинчики ей оставить?
– Какие апельсинчики! Она еще в себя после операции не пришла. Как грудные младенцы, честное слово.
Виктор быстро пошел к выходу, повторяя: «В себя не пришла». Время есть.
Петр Васильевич подошел к своему кабинету и увидел парня в джинсах и пестром джемпере.
– Что ж это такое! – возмутился он, но парень помахал удостоверением:
– Я, собственно, пришел к вам наняться на время. Вы уже поняли, что я сотрудник детективного
