в тёплое, немного пахнущее плесенью одеяло. Триг чувствовал, как бьётся сердце вуки. Мягкий успокаивающий рык вырвался из глубины широкой груди. Он медленно высвободился.
– Ладно, – Хан прочистил горло. – Ты в порядке?
Триг кивнул. Это была ложь. Он был не в порядке, совсем не в порядке. Но ему стало лучше. Немного.
Мальчик огляделся. Они стояли у небольших кораблей, которые были видны ещё с другой стороны дока: старые ржавые посудины, использованные спасательные капсулы, захваченные повстанческие корабли и челноки, небольшой кореллийский фрахтовик. Техника лежала кучами вокруг них, как небольшая коллекция космического хлама.
Вуки вопросительно гаркнул.
– Неа, – отозвался Хан, – сомневаюсь, – он ткнул пальцем. – Можем подняться на основную палубу, не отставай.
– Ага, – сказал Триг, так как от него ждали какого–то ответа.
– На капитанский мостик дорога неблизкая. У таких штук дистанции на километры. Но если тут есть двигатель, то мы его заведём.
Триг кивнул, и они продолжили свой путь.
Где–то позади, вдали, раздался новый звук.
Крик.
Глава 29. Волна
Захара дёрнулась в сторону и оглянулась на стыковочную шахту. Доносящиеся изнутри крики были просто нечеловеческие. То был острый и полный ненависти визг сотен голосов: «И–и–и–и–и…» Математические склонности требовали начертить график волны его колебаний. Он давил на барабанные перепонки, потом пропадал вовсе, но вновь появлялся на той же частоте и уровне громкости.
Кейл простонал. Он что–то бормотал. Она пригнулась, чтобы лучше слышать.
– …трежьте её…
Захара посмотрела на него, удивлённая тем, что разобрала из его слов. А если бы не разобрала – то вот он, в полном сознании, смотрит в глаза и показывает на перебинтованную ногу.
– Доктор, пожалуйста. Вы должны её отрезать.
Поднялась новая волна криков: «и–и–и–И–И–И–и–и–и…» – и Захара переждала, пока звуки утихнут.
– Что?
«и–и–и–И–И–И–и–и–и…»
– Отрежьте её.
«и–и–и–И–И–И–и–и–и…»
– Это необязательно, – ответила она. – Не сейчас.
«и–и–и–И–И–И–и–и–и…»
– Я чувствую, как оно поднимается по мне. Отрежьте её, – его глаза были испуганные, но совершенно ясные. – Пожалуйста, мне плевать на боль. Просто отрежьте её.
«и–и–и–И–И–И–и–и–и…»
– Не могу.
– Тогда убейте меня.
Крики вновь усилились, ещё громче прежнего, звук поднимался и опускался по той же схеме. Это продолжалось в течение всего их разговора. Захара перекрикивала звуки, чтобы Кейл её слышал.
– Твой брат пошёл с Ханом и Чубаккой налаживать связь и искать медикаменты. Поверь, мы выберемся из всего этого. Нога сильно болит?
– Она не болит.
– Что?
– Это другое. Ноге не больно. Я просто чувствую, где отец… где меня укусили, – он широко раскрыл глаза, блестевшие как битое стекло, и она услышала, как воздух свистит у него в носу. Битву с паникой Кейл проиграл вчистую. – Развяжите ногу, чтобы я её видел. Я вам покажу.
– Нужно, чтобы нога была туго перебинтована.
– Оно проходит сквозь меня!
– Кейл, не надо!
Он сел и стал по очереди срывать окровавленные жгуты с икры. Захара попыталась помешать, но он остановил её одним взглядом, продолжая счищать с себя холщовые полосы, которые она вырвала из собственной куртки. Последний кусок довершил влажную красную кучу.
– Видите? – на лице Кейла мелькнули одновременно ужас и торжество. – Я же говорил.
Захара пригляделась. На икре не хватало куска плоти размером с кулак. Голая большеберцовая кость проглядывала сквозь разорванные мышцы и сосуды. Повреждённая плоть вокруг раны посерела. Она с зачарованным ужасом смотрела, как та же серая тень поднималась по ноге, мимо колена к бедру, пульсируя и покрываясь желеобразной плёнкой. Будто какая–то рука у мальчика под кожей подбиралась всё ближе и ближе к груди.
– Уберите её! – взвизгнул Кейл, как крикуны из шахты. – Отрежьте её! Выкиньте её! Избавьте меня от неё!
Захаре показалось, что время остановилось. Ей вдруг вспомнилось, как один из преподавателей на Риннале сказал на лекции: «Придёт день, и вы столкнётесь с ситуацией, к которой окажетесь полностью неподготовлены как физически, так и эмоционально. Тогда вы и узнаете, какие из вас врачи, насколько вы подвержены страху и как хорошо вы выучились».
Она рывком раскрыла карман брюк и вытащила медкомплект. Внутри лежали скальпели, марля, бинт – самые простые медицинские средства. Кейл продолжал орать. Серая пульсирующая опухоль продвинулась мимо талии, забралась на живот, превращая розовую кожу в бесцветную с крапинками массу. Захару чуть не стошнило – будто мясо гнило изнутри.
Он умирает. Или хуже того. Не медли.
Взяв из комплекта скальпель, Захара коснулась заострённым концом голой плоти прямо под пупком. На мгновение крики Кейла превратились в визг боли. Он уставился на её руки, когда она ширила разрез, пробиваясь пальцами сквозь слой подкожного жира к сведённым брюшным мышцам. На верхней губе и лбу пробился холодный пот. Она выкинула эту мысль из головы и сосредоточилась на том, что открывалось её взору.
Мускульные жилы скользили меж её пальцев, как натянутые влажные нити пряжи. Она видела их в своём сознании, чувствовала непривычную теплоту под ними – это навязчивое присутствие; эту штуку, которая прорубала себе извилистый путь наверх. Кончиками пальцев она почувствовала лёгкое шевеление – и сжала руки. Что–то вдруг дёрнулось и выплеснулось на неё из–под мышечного слоя – густой слизкий перламутровый гной обволакивал ей кисти рук.
Крики из шахты стали просто оглушающими.
Захара отдёрнула руки и стала смотреть, как мутноватая жидкость сначала сгустилась, потом дёрнулась, и наконец обернулась перчатками вокруг её рук в поисках открытых ран, через которые можно было бы пробраться внутрь. Чем больше это находилось на воздухе, тем сильнее вокруг воняло. Захара вытерла руки о брюки, с трудом сдерживая позывы рвоты и повторяя себе, что если она даст слабину сейчас, то уже никогда не соберёт свою волю в кулак.
Лицо Кейла побледнело, приобрело серый оттенок. В шоке, не мигая, мальчик смотрел на неё. Захара надеялась, что он потеряет сознание. Пока этого не происходило, но он хотя бы перестал орать.
– Придётся опять залезть тебе внутрь, – сказала она. – Надо убедиться, что я удалила всё.
Не успел он ответить, как она засунула руку в разрез, пошевелила там в ожидании, что дёргающаяся слизь опять набросится на пальцы, но ничего не почувствовала. Опустив глаза, она увидела, что серо– чёрный цвет гниения так и остался над линией талии, но не продвинулся дальше.
– Кажется, получилось.
