и подразделений по пути следования на фронт, дезертирства, саморанения и добровольной сдачи в плен. Это объяснялось не столько трусостью солдат или малодушием, как нежеланием руководства обеспечить хотя бы минимальную заботу об армии. В окопах было по пояс тухлой воды, младший военный состав болел все чаще и чаще цингой. Не хватало не только витаминов, но и боеприпасов, питания и многого, многого другого. К тому же старшие чины часто просто издевались над солдатами, подвергая их палочной дисциплине, избиениям без причины, прилюдным пощечинам и унизительным словам, типа «кухаркины дети». Все это, разумеется, накладывало свой неизгладимый след на подневольных людей.
Копились злоба и обида на несправедливые отношения высших военных чинов к низшим. И постепенно все это выражалось в солдатских волнениях и поддержке большевистских течений.
И сам Чапаев, как и общая масса солдат, больше и больше втягивался в критический анализ происходившего. Серьезнее задумывался над выходом из создавшегося положения. Однако фронт был фронтом. Он еще множество раз будет подставлять себя под пули и снаряды противника. Ничего не поделаешь — долг.
Но если бы только долг и честь России приходилось защищать им. Каждый воин имел семью, детей и родственников. И если бы лишь пули могли приносить ранения. Хуже, когда тебя ранят самые желанные, самые близкие, самые любимые. Это не физическая боль. Это другое... Это почти не заживающее...
Однажды на фронт Василию пришло письмо из дома. Писал отец. То, что узнал Чапаев, пронзило самое сердце. Мир, за который он боролся, — рухнул в одно мгновение. Его любимая, его Поленька... Она ушла к другому. Тот, другой, ради нее бросил семерых детей и очень больную жену. Она же ради него бросила троих детей, младший Аркашенька еще и ходить-то не умел как следует. Только ползал. Много ранений пережил Василий, но такого еще не было. Такой боли не приходилось испытывать. Он почти не разделял день и ночь, все время стремился броситься под самые пули. Но смерть почему-то обходила стороной. Будто бы смеялась над ним: «Помучайся, помучайся еще!» И он мучался. Получив легкое ранение, недолго лечился в госпитале и попросил дать ему кратковременный отпуск. Отпуск предоставили.
Приехав домой, Василий Иванович решил простить неразумную Поленьку. Он приехал в новый дом, который снимал для нее любовник. Встреча была такой нежной, что Пелагея без раздумий вернулась к своему мужу, к своему любимому, к Васеньке.
Потом она ему объясняла, что ушла не от него, от той жизни, что сложилась с его родителями. Постоянное непонимание друг друга, физические наказания, все это было не для нее, не для такой жизни она выходила замуж.
Василий понимал, что длительное отсутствие дома накаляет обстановку. Но изменить практически ничего не мог. Нужно было возвращаться на эту никому не нужную войну.
Хуже настроения у него еще не было в жизни. Внутренне он чувствовал, что жена снова уйдет, и на сей раз от него самого, а не от той жизни, которую ей создали родители... Перед самым отъездом он с Полей сфотографировался. Это была их последняя фотографическая карточка. Всё! Больше они никогда не возьмут друг друга за руки. Впереди лишь боль утраты, боль непонимания и предательства. Впереди смерть...
Перед отъездом Чапаев посещает дома соседей и рассказывает подробнейшим образом, какая обстановка на фронте. Те слушают и просят рассказать ещё и ещё. У каждого там кто-то находится: брат, сын, муж или отец. Каждый ждет от родных хоть какую-нибудь весточку... Поэтому Чапаева не хотят отпускать и провожают всем селом...
Ещё в дороге Чапаев узнал, что 10 апреля русские солдаты устроили братание с австро-венгерскими частями. Все, кто об этом читал в газетах, — одобряли. Мужики кивали, смолили цигарки и говорили лишь об этой новости. Предрекали быстрый мир. Мол, наконец-то мужик вздохнет и вернется в семью. Но получилось иначе. Получилось — страшнее не придумать.
13 апреля Чапаев вернулся на фронт, а уже 18-го генерал Брусилов издал приказ, в котором говорилось о недопустимости братания! Делалось строжайшее предупреждение о суровом наказании в случае повторения.
Страшный приказ за номером 643... Корреспондент, который заснял само братание и обладал уникальными кадрами, не знал, как ему теперь поступить: показать это или нет высокому военному начальству? На пленке были радостные лица вчерашних врагов. А уже через несколько дней те же радостные лица с обеих сторон качались на виселицах с высунутыми черными языками. Он тоже это заснял. Всех, кто позволил спонтанный мир, наказали по воле генерала. Много, много жизней лишил генерал Брусилов одним росчерком пера. Одним приказом за номером 643... Самым страшным приказом против мира.
Войскам Юго-Западного фронта предстояло наступление. Командующий войсками фронта, возвратясь из Ставки, 5 апреля 1916 года созвал командующих армиями и начальников штабов, а уже на следующий день подписал директиву на предстоявшую операцию. План наступления сохранялся в строжайшей тайне. Он был доведен лишь до командующих армиями. О группировке русских войск, о готовившемся наступлении и его сроках австрийское командование знало, но считало, что наступать русские не в состоянии.
В ходе подготовки русских армий к наступлению со стороны союзников последовал очередной сигнал бедствия. 1-я итальянская армия, занимавшая позиции в Трентино и бездействовавшая там в течение года, 6 (19) мая была атакована австрийцами и потерпела поражение, потеряв до 16 тысяч одними только пленными и 80 орудий. И конечно же надо было спасать союзников! Русской Ставке пришлось менять свой оперативный план. Первым в наступление раньше установленного срока должен был перейти Юго- Западный фронт в направлении на Луцк. Поэтому с половины мая 1916 года подготовка Юго-Западного фронта была закончена. 19 мая были отданы все распоряжения, и войска заняли исходные позиции. В период подготовки этого наступления 82-я дивизия вошла в состав сводного корпуса IX армии.
Всё было сделано на месяц раньше срока, установленного «Союзным военным советом». Русский царь в телеграмме итальянскому королю 18 мая 16-го года писал: «Мой начальник штаба доложил мне, что 22 мая (4 июня) моя армия будет в состоянии начать атаку австрийцев. Это даже несколько раньше той, которая установлена Военным союзным советом... Я решил предпринять это изолированное наступление с целью оказать помощь храбрым итальянским войскам и во внимание к твоей просьбе».
Командующий войсками Юго-Западного фронта генерал Брусилов 20 мая докладывал в Ставку: «Войска воодушевлены и ждут наступления».
Но это было только в телеграмме. В действительности же солдаты не горели желанием идти в бой. Абсолютно! Они все больше понимали, кому эта бойня выгодна. Угнетало тяжелое положение своих семей в тылу. Сами, лишенные почти всего, испытывали жестокую расправу над собой военно-полевых судов за малейшую провинность.
Так, 24 апреля 1916 года был объявлен приговор военно-полевого суда по делу рядового 59-й маршевой роты А. Вязникова, прибывшего в Белгорайский полк. Этот солдат, доведенный до отчаяния придирками и издевательствами, отказался отдать воинскую честь командиру отделения, а когда тот его выругал и ударил по лицу, ответил: «Господин Вязников, я не сволочь, а такой же человек, как и все». Такого заявления было достаточно, чтобы солдата приговорили к 4-м годам каторги, а затем снова судили и расстреляли.
В целом, Юго-Западный фронт к началу наступления имел превосходство над противником в 1,3 раза по пехоте и в 1,1 раза по артиллерии. На направлении главного удара превосходство достигало по пехоте в 2-2,5 раза, по артиллерии — 1,5-1,7 раза. Для прорыва хорошо укрепленной обороны было явно не достаточно.
С рассветом 22 мая (4 июня) войска Юго-Западного фронта перешли в наступление.
Войска IX армии, действовавшие на левом крыле фронта, начали свои боевые действия в районе села Черный Поток газовой атакой. Утро было тихое и безветренное. А легкий туман благоприятствовал пуску газов. Восходящее солнце выгодно освещало расположение австрийцев и очень затрудняло наблюдение за русскими войсками.
Густое облако пущенного газа сначала шло прямо на окопы противника, а через некоторое время всё случилось совсем наоборот. Поднялся легкий ветерок, подувший с юга, и часть газов пошла на русские
