— Милорд никогда ничего не забывает, — с улыбкой ответил Юон.
— Я пойду с тобой, Олдит. Хотя бы до ворот, — поспешно заявила Гизела, на что юноша согласно кивнул.
Сэр Уолтер было нахмурился, но, узнав, что дочь будет сопровождать оруженосец барона, успокоился и пошел к столу, на который слуги уже постелили тонкую камчатную скатерть и ставили кувшины с вином, кубки и блюда с засахаренными фруктами.
Юон вывел женщин из главных дверей зала, и они спустились по ступеням во двор замка. Олдит всю трясло, и Гизела забеспокоилась, как бы бедная женщина не упала в обморок. Она обняла няню за талию и замедлила шаги. В сторожку Гизела не вошла, решив оставить Олдит с Сигурдом наедине, а осталась ждать во дворе. Юон отвел служанку в помещение караула и вернулся к Гизеле.
Во дворе кипела жизнь. Из конюшен доносилось ржание лошадей и веселый свист конюхов, совсем как в Брингхерсте. Казалось, слуги барона не тяготились работой. Рядом в клетках пронзительно кричали и возбужденно хлопали крыльями соколы — видно, барон был любителем соколиной охоты. Отец тоже иногда охотился с соколами, но, хотя Гизела и восхищалась умением отцовских птиц, сама она не любила наблюдать за тем, как они стремительно падают вниз на добычу.
Со стороны деревянных сараев, прилегающих к стене внутреннего двора, были слышны удары молота по металлу — это оружейник и кузнец занимались каждый своим делом. Множество слуг сновало из башни в пекарню и обратно. Сколько же народу нашли работу и защиту в этой огромной крепости? — спрашивала себя Гизела.
Вдруг из двери конюшни выбежал крохотный щенок, а за ним вдогонку — мальчик-конюх. Гизела и Юон нагнулись, пытаясь поймать собачонку, но та не далась им в руки и припустила к выходу, ведшему из внутреннего двора во внешний. В это время в воротах появился молодой солдат с тележкой, нагруженной мечами, боевыми топорами и стрелами. Юон крикнул ему поостеречься, так как щенок побежал прямо под колеса повозки. Гизела бросилась вперед и успела схватить щенка за загривок, но споткнулась, наступив на подол платья, и чуть не упала. Руки у нее были заняты щенком, и она не могла ни на что опереться. Гизела закричала, испугавшись, что тяжелые железные колеса вот-вот раздавят ее. И тут кто-то подхватил ее и оттащил назад. Юный солдат от неожиданности отпустил ручку тележки, и она, никого не задев, с грохотом покатилась сама по себе.
— Как хорошо, что я пошел вас искать, мадемуазель Гизела, — раздался у нее над головой голос барона Алена де Тревиля. Его рука крепко обхватила Гизелу за талию. — Я просто не осмелился бы сообщить вашему отцу, что вы покалечились у меня в замке.
Гизела попыталась освободиться из его рук.
— Милорд, прошу прощения, — запинаясь, проговорил перепуганный солдат. — Я не заметил собачку… а потом увидел эту даму и…
— Ты не виноват, — задыхаясь, сказала Гизела. — Щенок такой маленький, его просто не было видно.
Барон кивнул солдату, и тот уехал со своей тележкой, а де Тревиль с удивлением уставился на извивающегося в руках у Гизелы щенка.
— Да это тот самый щенок из помета фрейи, что постоянно убегает! Я вижу, вы любите собак.
Щенок пытался лизнуть Гизелу в лицо, и она чмокнула его в желтовато-коричневую головку.
— Он просто красавец, — сказала она.
То же самое де Тревиль подумал и про его спасительницу. Капюшон ее плаща откинулся назад, открыв взгляду светлые косы под головным убором. Плащ соскользнул с плеч девушки, и барон увидел под ним плотно облегающее фигуру шерстяное платье. Гизела часто дышала, отчего грудь у нее дразняще вздымалась, щеки раскраснелись, а глаза сверкали. В эту минуту де Тревиль многое отдал бы, чтобы самому стать причиной ее волнения.
— Он испачкает вам платье, — тихо произнес барон, осторожно взял из рук Гизелы щенка и отдал Юону. — Отнеси его собаке, а то она беспокоится. Я провожу вас в зал, — сказал он Гизеле. — Вы продрогли.
— Нет-нет! — заверила его Гизела. — Я жду Олдит. Она… с Сигурдом. Очень любезно с вашей стороны разрешить ей повидаться с ним.
— Я же ей обещал.
— Не все люди держат свое слово.
Он улыбнулся.
— Неужели, мадемуазель, несмотря на свою молодость, вы уже познали эту печальную истину?
— Мне почти семнадцать, — сказала Гизела и, увидев, как губы барона тронула улыбка, поспешила уточнить: — Об этом говорили Олдит и другие служанки… — Она смутилась и замолчала. Ее взгляд упал на перевязанную руку де Тревиля. — Милорд, надеюсь, вы не причинили себе вреда, когда поднимали меня.
— Нет, но если бы это и произошло, я все равно был бы рад служить вам.
— Вы смеетесь надо мной, — упрекнула его Гизела. — Я виновата, что до сих пор не спросила, насколько опасна рана. Просто не верится, что нож мог проникнуть сквозь звенья кольчуги.
— Острый клинок может пронзить что угодно, если применить силу, так же, как железный наконечник стрелы. — Он поморщился. — Нож скользнул по кости и оставил глубокий порез. Рана незначительна, но сейчас воспалена, и ее надо держать под чистой повязкой.
Лицо Гизелы посерьезнело, и она сразу стала очень хорошенькой.
— Благодарю вас, милорд, за то, что вняли нашим просьбам и даровали Сигурду жизнь. Не многие оказали бы подобную милость.
Барон пожал плечами. Гизеле уже был знаком этот галльский жест.
— Перестаньте беспокоиться о мальчишке — он не пропадет. Конечно, ему не по вкусу несвобода, но в суровую зиму многие свободные крестьяне голодают, а вилланы набивают животы за счет господ.
— Не всегда… Лишь сострадательные господа заботятся о своих подданных, но некоторые пренебрегают своими обязанностями и относятся к вассалам хуже, чем к лошадям.
— Мадемуазель Гизела, если бы вы знали, сколько стоит хороший конь, то не судили бы так, — с улыбкой сказал де Тревиль.
Гизела, почувствовав, что щеки ее зарделись, отвернулась. Он еще насмехается над ней!
— С Сигурдом будет нелегко, — натянуто заметила она. — Как вы сказали, ему не по вкусу лишиться свободы.
Де Тревиль снова пожал плечами.
— Не волнуйтесь, на парня найдут управу. Ему явно недостает отца и твердой руки. Своей матери он приносил, должно быть, немало тревог.
— Его будут пороть?
— Если он того заслужит. Это научит его повиновению, а вреда не причинит, как не причинило ни Юону, ни мне, когда я служил пажом и оруженосцем.
Гизела недоверчиво посмотрела на барона, с трудом пытаясь представить этого высокого, властного человека непослушным мальчиком.
— Давайте вернемся в зал. Ваш отец, должно быть, беспокоится. Юон подождет Олдит и приведет ее к вам.
С этими словами он протянул загорелую сильную руку, и Гизеле ничего не оставалось, как вложить пальцы в его ладонь и позволить проводить себя к башне.
Сэр Уолтер был явно рад, увидев, что дочь вернулась. Следом за ней появилась запыхавшаяся Олдит со слезами на щеках. Она низко присела перед бароном в знак благодарности.
Гизела схватила ее за руку и увлекла к самому концу стола, чтобы расспросить о разговоре с Сигурдом. Де Тревиль с сожалением увидел, что Гизела села так далеко. Он сделал знак Юону отнести женщинам кувшин с вином, засахаренные фрукты и кубки.
— У вас очень красивая и смелая дочь, сэр Уолтер, — сказал он, сделав глоток вина из чаши.
— Да. — Сэр Уолтер проследил за его взглядом. — Слишком смелая — себе же во вред. Она бывает упрямой, но я отношу это к отсутствию материнского влияния. Моя дорогая Хильдегард умерла вскоре после ее рождения. Гизела такая же красавица, какой была ее мать. — Он тяжело вздохнул. — Боюсь только, что
