должны были уважать неприкосновенность его священного места, но для Гетти все было иначе. Отец всегда рад был ее видеть. Он закончил с письмом, прежде чем уделил внимание своей юной дочери, которая терпеливо ждала, усевшись в соседнем кресле.
— Ты видела моего посетителя, Гетти? — спросил он, откидываясь на спинку кресла.
Генриетта улыбнулась и кивнула.
— Я немножко поговорила с ним в холле.
— Мальчишка сумасшедший. Думает, что может писать. Чепуха!
Он перевел разговор на другую тему.
— Посмотри. Что ты думаешь об этом. Пришло из Англии сегодня утром.
С этими словами он протянул ей письмо.
Генриетта послушно взяла письмо. Отец научил ее читать по-английски и всегда показывал ей свою корреспонденцию. Он продолжал переводить пьесы Шекспира, и многие заинтересованные англичане писали ему.
— Они думают, что у меня неплохо получился Макбет, — продолжил ее отец. — Это великолепный персонаж, великолепный!
— Он всегда голоден и мерзнет, — произнесла девушка, не отрывая глаз от письма.
Адмирал удивился. Этим утром он слышал слишком много странных речей. Возможно, его слух подвел его.
— Что ты сказала, Гетти?
Девушка подняла глаза. В них застыло выражение искренней грусти.
— Он здесь уже три года. Я видела его в первый день на берегу канала и подумала, что никто на свете не может быть таким несчастным. Но я ошибалась. Только сейчас он достиг высшей точки отчаяния.
Адмирал уронил нож для резки бумаги, который крутил в руках, и перегнулся через стол.
— Гетти, ты что, все еще думаешь об этом бедном созданье, которое читало мне свою пьесу?
— Отец, ты должен помочь ему! — взмолилась Гетти. Она знала, что отец ни в чем не может ей отказать. Таким образом, он пытался загладить перед ней свою вину в ее физическом уродстве.
— Гетти, ты не понимаешь, о чем ты говоришь! Зачем, ведь мальчик абсолютный дурак! Чем скорее он поймет, что для него здесь нет места, тем лучше. Тогда, вероятно, он сможет вернуться в свою деревню, или откуда там он приехал, и научиться ремеслу. Без сомнения, он найдет какое-ни-будь дело, которое сможет прокормить его.
— Отец, ты что, не слушал, когда он читал?
Адмирал был не в силах встретиться с ее обвинительным взглядом.
— Ну, ты же знаешь, у меня так много важных дел.
— Тогда ты должен признать, что ты не компетентный судья.
Герр Вульф выдавил из себя улыбку.
— Но, Гетти, это была такая чепуха!
— Да, большая часть. Но, отец, он видит вещи, которых мы не видим.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что я не могла удержаться от того, чтобы не послушать. Я проходила по коридору, дверь была открыта, а он кричал во весь голос! Ну, а после я стала подслушивать.
Ее отец разразился громким смехом.
— Теперь мы квиты, фрекен Вульф! Я не подслушивал, а ты подслушивала. Я думаю, что он дурачок, а ты убеждена, что он гений. Ну и что из этого?
— Я не единственная, кто верит в него, отец. К маме приходила мадам Раабек, и мне было позволено присутствовать при их встрече. Она рассказала нам про этого мальчика и предсказала для него великие вещи.
— А, теперь я понимаю, откуда у герра Раабека такие суждения! Его здравый рассудок говорит ему, что мальчик сумасшедший, но его жена настаивает на том, что у мальчика есть какой-то талант.
Адмирал вздохнул.
— Что бы делали бедные поэты, если бы на свете не было дам, да благословит их Господь.
Генриетта молча встала и подошла к окну, повернувшись спиной к отцу. В других частях дома раздавались голоса. Адмирал недовольно поерзал в своем удобном кресле.
— Он плохо воспитан. Вспомни, как он ворвался сюда! То же самое он делает по всему Копенгагену! Он чуть ли не до смерти напугал Тиле, ворвавшись в его кабинет без предупреждения. В тот момент Тиле работал над поэмой о народных верованиях. И что он мог подумать? Что какой-то злой дух материализовался у его двери. Этот мальчик бич, угроза. Он должен вернуться домой!
Ответа не было. Маленькая головка девушки прислонилась к холодному стеклу, и только макушка была видна над ее горбом. При этом зрелище адмирал немедленно сдался. Он вскочил с кресла, подошел к окну и обнял свою маленькую девочку.
— Ну, успокойся, Гетти. Я помогу ему, если ты этого хочешь. Бог свидетель, я не вижу в этом никакого смысла, но если ты хочешь этого… Я всегда делаю все, что ты просишь.
Он погладил ее по голове. Генриетта прижалась к нему. Ей хотелось плакать еще с того самого момента, как ушел Ханс Кристиан, но она не хотела начинать без особой причины. Теперь она чувствовала себя намного лучше. Девочка подняла голову и улыбнулась отцу.
— Ты самый лучший человек на свете! Я бы не променяла тебя на отца короля!
— Ну, ну, Гетти. Поменьше думай об этом. А то еще потребуешь, чтобы я выдал тебя замуж за сына короля.
Улыбка Гетти стала мечтательной.
— Нет, отец. Я согласна ждать своего принца.
Адмирал слегка отстранил дочку от себя и удивленно посмотрел ей прямо в глаза. Что случилось с его маленькой девочкой? На него глазами Гетти смотрела взрослая женщина. Но когда она увидела его комическое замешательство, то начала весело смеяться и маленькая девочка вернулась опять. Она обхватила его за шею и поцеловала от всего сердца, чуть не задушив в своих объятиях.
— Теперь ты счастлива, Гетти?
— О, да. Подойди, сядь сюда, отец, и я расскажу тебе, что я хочу.
Она взяла его за руку и отвела назад к креслу, а сама удобно устроилась на его ручке.
— И что же это? — беспокойно спросил бедный отец. — Я надеюсь, ничего противозаконного, за что меня посадят в тюрьму?
Генриетта рассмеялась.
— Нет, родной. Тебе нужно всего лишь написать письмо герру Коллину в театр и сказать, что ты считаешь, что наш юный друг заслуживает всякой возможной помощи.
Адмирал задумался.
— Думаю, ты права. Коллин, королевский советник, сможет сделать больше, чем я. Он может добиться для него гранта от короля и устроить в школу. Это как раз то, что ему нужно, я уверен. Его грамматика просто ужасна!
— А герр Коллин, не только королевский советник, но и один из директоров театра, конечно же прислушается к пожеланиям адмирала!
С этими словами она достала листок бумаги и вложила перо в руки отца.
— Теперь я ухожу, чтобы ты мог сконцентрироваться на письме. А завтра можно я сама отвезу его герру Коллину?
— Но, Гетти… — начал было отец.
— Я знаю. Благовоспитанные датские девочки никогда не должны выходить на улицу одни. А если я возьму с собой Софи. Она может подождать меня в карете. Софи очень хорошая, и мама ей довольна. А сама она всегда будет рада покинуть кухню на часок. Можно я поеду с ней? Пожалуйста!
Адмирал потер бровь, оставив над ней след чернил.
— Хорошо, — со вздохом произнес он. — Если только твоя мать согласится.
Это было чисто формальное заявление. Мать всегда соглашалась с решениями мужа, особенно в тех случаях, в которых Гетти имела личную заинтересованность. Пританцовывая, девочка направилась к двери.
