политический капитал на репатриации военнопленных, по мере приближения к «году перелома»26 одно за другим появлялись пропитанные идеологией воспоминания и хвалебные гимны. И когда наконец в произведениях Эркеня в полный голос заговорила подлинная реальность, совместно пережитая трагедия народа — реальность, отраженная на высоком художественном уровне в произведениях непреходящей литературной ценности, — это событие было встречено, можно сказать, молчанием. С официально-политической точки зрения казалось выгоднее не подчеркивать тот исторический факт, что мы, венгры, воевали против советского народа и его армии и что советский плен мало походил на курортное развлечение. Властям пришлось терпеть, что, наряду со множеством халтуры, на данную тему появилось произведение документальной и художественной ценности, однако должного признания этот труд не получил ни в то время, ни при жизни писателя, да, пожалуй, и до сих пор. А между тем книга Иштвана Эркеня, которую держит в руках читатель, занимает особое место в литературе о войне и плене.
Форма этого первого крупного прозаического призведения Эркеня была тщательно продумана автором и выбрана не случайно. Жанр социографии вообще популярен и развит в венгерской литературе, а у Эркеня к моменту создания «Народа лагерей» был знаменитый предшественник: в 1934 году в стране нашумела, а впоследствии принесла автору славу и за рубежом книга Дюлы Ийеша «Народ пусты» (в русском переводе «Люди пусты») — глубокое социографическое иследование жизни венгерских батраков. Даже перекличка названий подчеркивает сознательное намерение И. Эркеня продолжить эту традицию венгерской литературы. Стиль произведения — скупой в эмоциях, как бы нарочито отстраненный от личных переживаний автора — служит цели нарисовать беспристрастную картину жизни лагерного народа. Венгерского народа — ведь за лагерной проволокой оказалась основная сила нации, боевая, трудоспособная, созидательная, полмиллиона человек из страны с относительно небольшим населением.
Запечатленная Эркенем микроистория полностью вписывается в макроисторию эпохи. Мотивы, побудившие его увековечить судьбы венгерских солдат во Второй мировой войне, писатель четко объясняет потомкам в ведении к циклу «Они вспоминают»: «… венгерские солдаты, начавшие свой путь в Венгрии тридцатых годов и, пройдя фронтовой ад, оказавшиеся в плену, — все они одинаково интересны, духовное развитие их в равной степени характерно и с поразительным единообразием подтверждает один и тот же принцип, один и то же факт — становление иным. Когда иными становятся убеждения, иной — мораль и вера. Иным делается и сам человек. С какой бы отправной точки «люди лагерей» ни исходили, каким бы путем ни шли, все оказывались у одной цели — в новой венгерской жизни… На страницах этой книги получили возможность высказаться самые разные люди, представители почти каждого класса или слоя. Безымянные носители трагедии нации и ее последующего возрождения вспоминают о прошлом, и в воспоминаниях их должны заключаться все причины национальной трагедии и извлеченные из нее уроки — подобно тому, как в капле морской воды заключено море. Поэтому я предпочел оставить их безымянными. Кто вспоминает, то высказывает суждение»27.
Суждение самого писателя оказалось настолько верным, что каждая его отдельная фраза, утверждение, вывод уместны и теперь, 60 лет спустя. Более того, исследования Эркеня выдержали испытание временем и с точки зрения научной: достаточно хотя бы сравнить его подсчеты (полмиллиона венгерских военнопленных) с данными советских архивных источников. Описание условий содержания пленных, снабжения их продовольствием и пр. также поразительным образом совпадает с теми сведениями, которые можно почерпнуть из распоряжений и директив НКВД/МВД.
Писатель, взявший на себя роль летописца, справился с ней блестяще.
1 С 15 марта 1946 г. Совет Народных Комиссаров (СНК) был преобразован в Совет Министров СССР; тогда же вместо Народного комиссариата внутренних дел начало функционировать Министерство внутренних дел.
2 Указатель фондов иностранного происхождения и Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД/МВД СССР Российского государственного военного архива. Отв. сост.: Коротаев В.И. Москва, 2001.
3 В составе НКВД 19 сентября 1939 г. было создано Управление по делам военнопленных (УПВ НКВД СССР), уже в декабре переименованное в УПВИ (Управление по делам военнопленных и интернированных), а в 1944 г. преобразованное в ГУПВИ (Главное управление по делам военнопленных и интернированных). В связи с уменьшением количества лагерей и содержащихся в них военнопленных 20 июня 1951 г. ГУПВИ было реорганизовано в УПВИ, и по завершении репатриации 20 апреля 1953 г. ликвидировано. Его функции были переданы Тюремному управлению МВД СССР.
4 Magyarország a második világháborúban. Lexikon А — Zs. Föszerk.: Sipos Péter, Budapest, 1996. 270–271.о. (В дальнейшем: Lexikon, Bp., 1996.), Szabó Póter: Don kanyar. Budapest, 1994. 264.о.
5 Lexikon, Bp., 1996. 308–309.о.
6 Повестка с призывом не на действительную службу, а по случаю мобилизации, Аббревиатура лозунга „Sürgös, Azonnal, Siess!' — «Срочно, немедленно, спеши!»
7 Ötszemközt. (Vitray Tamás beszélgetése Örkény Istvánnal). In.: Örkény István: Párbeszéd a groteszkról. (Összegyüjtötte és sajtó alá rendezte: Radnóti Zsuzsa), Budapest, 1986. 18.о. (В дальнейшем: Párbeszéd a groteszkról. Bp., 1986.)
8 Процедура подвешивания совершалась следующим образом: руки наказуемого связывали за спиной, и подвешивали за прикрепленную к запястьям веревку так, чтобы он едва касался земли большими пальцами ног.
