спинку кресла и выдохнул.
— Чего вздыхаешь, Меченый?
К Давыдову подошел хмурый крепыш лет сорока, с автоматом в одной руке и каской в другой, капитан Морошкин, который присел рядом с Василием.
— Да вот, дело сделали, теперь о дальнейших действиях думаю. Я ведь впервые такой кучей народа командую, вот и напрягаюсь немного. Инструкции, конечно, имеются, но вопросов все равно много, так что сейчас бандитские трупы утилизируем, наведем везде порядок, людей покормим, за бронелюк вышлю разведку, и начну в бункере свои порядки устанавливать. А то здесь полный хаос, ничего не охранялось, народ ходит грязный и голодный, кругом полная антисанитария, вши и блохи, и никто точно не знает, сколько в 'сорок седьмом' скопилось людей. А ты чего такой хмурый, капитан? Вроде бы все четко сделали, у тебя всего один раненый, а ты озадаченный ходишь.
Морошкин помедлил, ладонями помассировал затекшую шею, и ответил:
— В медблоке был, кое-что увидел, и теперь мне немного не в себя.
— И что там?
— Трупики новорожденных детей и зародыши абортивные, которые в холодильнике лежат. Сам понимаешь, средств контрацепции в бункере, наверное, было немного, и их все сразу израсходовали, а в толчее подземелья, да еще и при скудном пайке, выносить нормального ребенка и родить его, почти невозможно. Про то, чтобы вырастить, и разговора нет. Вот местные паханы и додумались, всех детенышей, кто родился, умер или абортировался в мороз кидать. Медика прижал, он говорит, что это распоряжение Доса Камарана, который на это мясо хотел зуриков приманивать.
— Сука! — с ненавистью, выдохнул Дава.
— Не то слово, — поддержал его капитан и попросил: — Отдай мне пленника.
— Сначала его допросить надо. Связисты говорят, что недавно он с вояками и 'Недремлющими' общался, так что у меня к нему несколько вопросов.
— Так в чем дело? До прихода тыловой группы время пока есть, прикажи начать приборку по отсекам, и давай допросим эту гниду. Все что тебе нужно, узнаешь, а потом я его себе заберу. Ты с ним по-хорошему потолкуешь, а мы с парнями по-плохому.
— Ладно, — согласился Меченый.
Спустя двадцать минут, в узел связи приволокли Доса Камарана, стройного бледного мужчину средних лет, с очень тонкими и длинными пальцами как у пианиста и гладко выбритым черепом, на котором красовалась небольшая цветная татуировка паука, с саблей в одной лапе, спускающегося по веревке. На шею пленника прицепили автопереводчик. Затем наручником его приковали к прочной металлической трубе, по которой в помещение поступала вода, и Дава задал ему вопрос:
— Говорить будешь или тебя сначала наркотой накачать нужно, чтобы ты на каждый вопрос без запинки отвечал?
Словно затравленный звереныш, Камаран быстро посмотрел влево и вправо, напряг прикованную к трубе руку, спасительной дырки, в которую можно было попробовать сбежать, не обнаружил, и ответил:
— Спрашивай, отвечу.
Давыдов начал издалека:
— Кем ты был до войны, как попал в подземелье и как выжил? Отвечать четко и ясно, без обмана, а иначе пожалеешь, что на свет народился.
— Да ладно тебе, офицер, — бандит посмотрел на Морошкина. — Я все понимаю, в любом случае, мне хана, но смерти я не очень боюсь, и скрывать мне нечего. До войны я в тюрьме сидел, за вооруженный грабеж, а перед началом бомбардировки, для расчистки отдаленного штрека, из уголовников собрали рабочую бригаду, и так я с корешами попал под землю. Прибыли на место, начали работу, а тут война. Охрана растерялась, и мы ее порешили. Остались сами по себе и при оружии. Чем сорок пять суток питались и как выживали, не спрашивай, тебя стошнить может. Потом из некоторых бункеров в 'Матлахаре-3' люди выползли, и мы в одном тихом месте засели. Жратва и питье были, бабы тоже, так что полтора года хорошо жили. А потом запасы кончились, и мы с другими крепко стоящими людьми сюда пришли. Жаль только, что захребетников за собой притянули, а так, все путем.
— Где оружие брали?
— В подземелье несколько складов Сил Самообороны, там и разжились стволами. Если вам надо, могу показать, где они находятся, стволов еще много, правда, с боеприпасами напряг.
— На карте района укажешь, где они расположены. Как вы планировали дальше в этом бункере жить?
— Нормально планировали. Хотели оставить себе самых красивых женщин, работников и технарей, а остальных под зад пинком и за бронелюк выгнать.
— Распоряжение трупики детей в морозилку складывать, ты отдавал?
— Не помню, — поморщился Дос. — Что-то такое под кайфом было, для смеха, но когда такое слово говорил, точно не скажу.
— Да я тебя, — вклинился в разговор капитан Морошкин, угрожающе надвинувшийся на бандита.
— Подожди капитан, потом этот вопрос повторишь, отдельно, — придержал спецназовца Меченый и вновь сосредоточился на Каморане. — С военными общался?
— Было такое.
— О чем разговаривали?
— Да так, пустой базар катали. Я им предлагал наших захребетников забрать и поделиться с нами некоторыми лекарствами и антирадиационными препаратами, а они уперлись и ни в какую, мол, с преступниками переговоров не будет. Мне без разницы, для себя запас всего необходимого имелся, так что особо не суетился.
— Что за лекарства вас интересовали?
— Такие, чтоб от них хорошо было, стимуляторы и наркотики кайфовые.
— А антирады зачем, если здесь фон нормальный?
— Хотели в метро прогуляться, и с тамошними людьми всерьез потолковать.
Меченый встал с кресла и обернулся к Морошкину:
— Он твой. Что интересного скажет, запиши.
— Не учи ученого, старлей, — оскалился капитан. — У нас Управление Внешней Разведки, а не детский сад, все что надо, до словечка, зафиксируем.
— Хорошо бы.
Давыдов оставил Доса Камарана спецназовцам, а сам направился к бронелюку, который уже был открыт и через него в бункер входили технические специалисты, психологи и пропагандисты. Пока он двигался по коридорам подземного городка, то наблюдал за людьми, населявшими его. Все как один, они работали, приводили в порядок место своего жительства, и Меченый чувствовал их настрой, смесь сразу из нескольких чувств: страха, испуга, боязни, надежды и радости. Это было ожидаемой реакцией людей на смену власти и ошеломившее их известия о том, что на поверхности планеты есть люди, которые могут им помочь. Впрочем, тратить свое время на то, чтобы разобраться в чувствах матлахарцев, Меченый не мог. Так, впустил в себя немного чужих настроений и эмоций, и только.
Вскоре он оказался перед постом на основном входе в бункер. Прибыло почти шестьдесят человек, которые должны были на первых порах помочь ему устроить жизнь на объекте. Сразу же, к нему подошли двое. Пожилые мужчина и женщина, которые с любопытством разглядывали подземелье. Это была семейная пара Качалиных, недавние эмигранты с Земли, прикомандированные к Десятому Управлению УВР. Муж, Николай Николаевич, в прошлом был военным психологом, а его жена, Евгения Анатольевна, хорошей кадровичкой. Все остальные специалисты и техники вспомогательной группы подчинялись им.
— Как добрались? — пожимая ладонь Николая Николаевича и приветливо кивая его жене, поинтересовался Василий.
— Нормально, — ответил Качалин и кивнул на бойцов в черном, позади себя. — По дороге было небольшое недоразумение с крысами, но спецназовцы проход быстро расчистили, так что обошлись без потерь и раненых.
— Понятно, — Дава утвердительно кивнул. — Сперва отдохнете или сразу к делу?
