Шестьдесят минут, листая журналы и слушая мерное тиканье часов, я просидел в приемной у врача.
Двадцать минут, раздевшись по приказу сестры до трусов, провел на холодном хирургическом столе. Кровоподтеки из синих стали багровыми. Истыкав меня пальцами, врач сообщил, что через две недели синяки рассосутся.
Ровно в четыре я прибыл в офис нового адвоката Клер.
Встретила меня суровая секретарша. Стены приемной, казалось, источали ненависть ко всему мужскому, издевка по адресу представителей сильного пола слышалась в каждом звуке.
Журналы на столике были агрессивно деловыми: никаких домашних советов, никаких светских сплетен. Задача — произвести впечатление, а не помочь скоротать время.
Фундамент своего состояния Жаклин Хьюм заложила громкими исками к врачам, позволявшим себе вольности в отношениях с пациентками. А после расправы над двумя весьма любвеобильными сенаторами ее имя стало наводить ужас на любого мужчину, имеющего основания быть недовольным своим браком плюс приличный доход.
Мне не терпелось подписать необходимые бумаги и побыстрее уйти. После получасового ожидания я был на грани истерики. Наконец из кабинета вышла ассистентка и вручила текст соглашения о раздельном проживании. Я прочитал заголовок документа: «Клер Эддисон Брок против Майкла Нельсона Брока».
Закон требовал, чтобы граждане, желающие расторгнуть брак, прожили отдельно друг от друга в течение шести месяцев. По истечении данного срока супруги будут официально считаться разведенными.
Внимательно изучив, я подписал документ и вышел на улицу. Ко Дню благодарения[11] я стану свободным человеком.
В пять часов у здания «Дрейк энд Суини» Полли передала мне коробки с моим барахлом. Секретарша держалась предупредительно-вежливо, но к разговору интереса не проявила, очень торопилась. Наверное, и ей прицепили «жучок».
Через несколько кварталов я из автомата позвонил Барри Нуццо. Как обычно, он сидел на совещании. Я назвался, попросил ему передать, что у меня срочное дело, и вскоре Барри очутился у телефона.
— Мы можем поговорить? — спросил я, уверенный, что наша беседа записывается.
— Конечно.
— Я в будке на углу Кей-стрит и Коннектикут-авеню. Не хочешь выпить кофе?
— Через час.
— Нет, Барри. Либо ты выходишь сию минуту, либо забудь о встрече. — Нет смысла давать им время на подготовку, да и «жучки» ни к чему.
— Договорились.
— Жду в кофейне у Бинглера.
— Знаю такую.
— Приходи один, Барри.
— Ты насмотрелся детективов, Майкл.
Через десять минут мы сидели перед чашками горячего кофе за столиком у окна и смотрели, как по тротуару медленно течет поток пешеходов.
— Зачем фирме потребовался ордер на обыск?
— Из-за досье. Оно у тебя, мы хотим вернуть его. Все очень просто, Майк.
— Вам его не найти, так и знай. Всякие обыски бесполезны.
— Где ты теперь живешь?
Я чуть не расхохотался.
— За ордером на обыск следует ордер на арест, не так ли, Барри?
— Не могу сказать, Майк.
— Спасибо, дружище.
— Послушай, Майк, будем исходить из того, что ты не прав. Ты присвоил чужую собственность. Это называется коротко и ясно — кража. Ты стал врагом фирмы. Я же, твой друг, продолжаю на нее работать. Ты не смеешь рассчитывать на меня в том, что вредит фирме. Кашу заварил ты, а не я.
— Значит, Брэйден Ченс не сказал вам ни слова. Он ничтожество, надменный подонок, совершивший должностное преступление и пытающийся спасти свою задницу. Он убедил вас, что речь идет лишь о воровстве, что я не опасен. Но досье может навсегда разрушить репутацию фирмы.
— К чему ты клонишь?
— Отступитесь. Не нужно совершать новых глупостей.
— Типа твоего предполагаемого ареста?
— Хотя бы. Не очень приятно весь день оглядываться по сторонам.
— Зря ты пошел на кражу.
— Я не собирался воровать досье. Я взял его на время, чтобы снять копию и вернуть. Обстоятельства помешали.
— Значит, ты признаешь, что оно у тебя?
— Да, но при необходимости заберу признание назад.
— Ты играешь, Майкл, а ведь это далеко не игра. Тебе придется очень нелегко.
— Вовсе нет, если ваши парни дадут обратный ход. Давайте объявим перемирие — на неделю. Никаких обысков, никаких арестов.
— А что взамен?
— Материалы дела будут лежать без движения.
Барри покачал головой:
— Я не уполномочен заключать с тобой какие-либо сделки, я передаточное звено.
— Другими словами, заправляет Артур?
— Естественно.
— В таком случае передай, я буду говорить только с тобой.
— Ты самонадеян, Майкл. Считаешь, будто фирма желает разговаривать с тобой. Скажу откровенно: ты ошибаешься. Кража разозлила всех, твой отказ вернуть досье подливает масла в огонь. Фирму не в чем винить.
— Барри, обрати их внимание на следующее: документы в папке — сенсация. Пусть вообразят кричащие заголовки газет и орды назойливых журналистов. Если меня арестуют, я обращусь в «Вашингтон пост».
— Ты сошел с ума.
— Возможно. У Ченса был помощник, Гектор Палма. Слышал о таком?
— Нет.
— Значит, в круг посвященных ты не входишь.
— Я и не претендую.
— Гектор слишком много знает. Со вчерашнего дня на старом месте он не работает. Меня интересует, где он сейчас. Спроси у Артура.
— Верни досье, Майкл. Не представляю, что ты намерен с ним делать, но использовать его в суде тебе не позволят.
Я допил кофе и поднялся.
— Недельное перемирие, Барри. И скажи Артуру — пусть они допустят тебя к своей кухне.
— Вряд ли Артур подчинится твоим приказам.
Я стремительно покинул кофейню и почти бегом направился в сторону Дюпон-сёркл в расчете, что уличная сутолока поможет скрыться и от Барри, и от другого соглядатая фирмы, буде он есть.
Если верить телефонной книге, Гектор Палма проживал в Бетесде. Поскольку спешить было некуда, я спокойно ехал по Белтуэю и размышлял.
Шансы оказаться арестованным в течение недели я расценивал как пятьдесят на пятьдесят. Фирма вынуждена преследовать меня. Она могла пойти на самые жесткие меры, если Ченс действительно скрыл от Артура и членов исполнительного комитета правду. В их распоряжении достаточно улик, что кражу
