— Мы никого не трогаем, — смутилась девушка.
— Вижу, — сказал Саблин. — А кого вы видели, когда шли сюда и здесь сидели?
— Никого, — отрезал парень. — Час просидел здесь, ее дожидаясь, — он указал на соседку.
— А я видела, — вмешалась девушка. — Двух стариков обогнала. С Профсоюзной шли. Один, правда, помоложе, коренастый, рослый в серой болонье, другой ростом пониже в пиджаке. Лиц не запомнила. Да и, честно сказать, не вглядывалась.
— В каком пиджаке? — спросил Саблин. — В темном? Светлом?
— Боюсь обмануть, товарищ капитан, не помню.
— Криков, стонов не слышали, когда сидели?
Оба сразу сказали:
— Нет.
Это было первое крупное дело Саблина с тех пор, как его приказом по министерству перевели в Москву. Успех капитана в розыске древнерусской иконы начала пятнадцатого века, украденной шайкой мошенников, обеспечил ему должность старшего инспектора Московского уголовного розыска. Загадочное убийство в одном из лесопарков Москвы и было именно таким делом, в котором майор Лиховец, непосредственный начальник Саблина, захотел проверить способности нового сыщика. Тем более что он в этот день был дежурным по городу.
Майор едва ли ошибся. Терпеливый, внимательный, никогда и никуда не спешивший, тщательно проверяющий все узнанное и найденное, капитан Саблин был именно тем человеком, кто на вопрос: «Что за профессия — сыщик?» — отвечал, не задумываясь: «Это не профессия, это — призвание».
Убийца мог уехать на другой конец города? Конечно. Но он мог вернуться домой, если жил по соседству. Есть ли жилые дома вблизи санатория? Есть. Надо проверить.
Четыре жилых дома обошел Саблин, заглянув в каждое домоуправление с одним и тем же вопросом:
— Знакомы ли вам эти лица?
И показывал две фотокарточки: убитого и человека, фотоснимок которого был найден в его кармане. И слышал везде один и тот же ответ: нет. Дальше идти было некуда, дальше — лес.
Но еще оставался санаторий, милицейский пост у которого и вызвал бригаду МУРа.
— Кто-нибудь из отдыхающих или гостей проходил за этот час в санаторий? — повторил свой вопрос Саблин.
— Проходил, — гласил ответ. — Сейчас же после появления мальчишек. Отдыхающий в санатории член-корреспондент Академии наук профессор Светлицкий. Повидать его можно. Только сейчас обед, и все отдыхающие в столовой.
Беспокоить Светлицкого за обедом Саблин не стал, подождал в холле, со всех сторон увешанном подлинниками старых фламандцев, французов и российских передвижников: до революции здесь было поместье князей Трубецких, сохранившее кроме картин и образцы мебели прошлых веков. После своего увлечения древнерусской иконописью капитан с интересом рассматривал увиденное. За этим занятием и застал его профессор Светлицкий.
— Вы меня ждете, товарищ? — спросил он.
— Вас. Вы единственный, кто возвращался после полудня из города: мне сообщили об этом в милицейской будке у входа. Мы расследуем убийство, происшедшее в это время в здешнем лесу. Вы шли пешком. Может быть, слышали крик или стон и прошли мимо, не обратив внимания?
— Ничего не слышал и никого не убивал.
— Я не подозреваю вас, профессор, — усмехнулся Саблин. — Меня лишь интересует, кого вы видели на вашем пути.
— Мальчишек, бегущих мимо, я видел, а еще раньше, у поворота дороги с Профсоюзной, встретил человека — седого, старого, но не дряхлого, даже чем-то напоминающего меня. Только я не выношу этих сизо-серых плащей. Они и от дождя не предохраняют, и уродски скроены.
— Вы могли бы опознать его, если увидите?
— Если он будет в том же плаще — да. Завтра опознаю, через неделю опознаю, а за больший срок не ручаюсь.
«Один вероятный свидетель есть, — подумал Саблин. — Только вероятный, да и то с оговорками. Надо искать».
Глава вторая
Утром, сменившись с дежурства, Саблин поехал на ипподром: все-таки шанс опознать убитого. Стоило подождать сводки происшествий: вдруг да появится пропавший без вести. Хотя тут ждать можно было долго: а вдруг у убитого родственников нет? А вдруг он пенсионер, на работе его не хватятся?..
Однако результат обнаружился уже в канцелярии ипподрома.
— Наш конюх, Ефим Ильич Колосков, — сказала, едва глянув на карточку, секретарша. — На работе его, кажется, нет. Может, заболел? Справьтесь у конюхов…
В первом же тренотделении, куда заглянул Саблин, все подтвердилось.
— Наш, Ефим, — сказал один из конюхов, седой высокий старик. — А почему он так голову запрокинул?
— Мертв, — ответил Саблин.
— Не может быть! Я же его вчера здоровым видал, живехоньким…
— Когда?
— Говорю: вчера. Утром. С шести часов здесь торчали.
— А в два часа его убили, — сказал Саблин. Здесь он мог раскрыться: убили не на ипподроме, а в шести километрах отсюда.
— С кем он ушел? — продолжал Саблин.
— Сейчас узнаем. Володька! — крикнул первый конюх.
Из третьего стойла выглянул лохматый парень лет девятнадцати в клетчатой ковбойке и джинсах, заправленных в резиновые до колен сапоги.
— Чего? — спросил он недовольно и не отходя от двери. Оттуда пахло сеном, конским потом и неубранным вовремя навозом.
— Тебя участковый требует. Допрашивать будет, куда ты Ефима дел?
— Ходил я к нему в обед, — сказал парень, по-прежнему не двигаясь с места. — Дома его нет, и дверь на замке. А за что это меня допрашивать собираются?
— Я не ваш участковый, а инспектор уголовного розыска, — представился Саблин. — И никого допрашивать не буду. Просто спросить хочу кое-что, потому что веду дело об убийстве вашего товарища по работе, Колоскова Ефима Ильича.
Володька подошел ближе, растерянный и недоумевающий. Сообщение Саблина его потрясло. Он даже ни о чем не спросил. Спросил первый конюх:
— Где же это его прихлопнули?
— Извините, товарищи, — сказал Саблин, — спрашивать буду я. Вчера с утра Колосков был на работе. Когда же и с кем он ушел?
— После полудня его не было, — ответил уже Володька. — А ушел он один. Он всегда один уходит. Ни с кем не общается.
— Значит, и друзей у него не было?
— Нет, — ответили оба.
— Ни в одном тренотделении, — добавил Володька. — А со мной вообще не считался. Командовал, как в строю.
— А почему ему тобой не командовать? — сказал первый конюх. — Кто ты есть и кто он? Лучшим конюхом считался. И, честно говоря, по справедливости. Призовых лошадей вырастил: и Жар-птицу и
