— А мне твой хозяин и не нужен! — засмеялся Ворожцов, безбоязненно приближаясь к собакам. — Мы все вопросы можем сами решить.
Рассчитывать на то, что он сейчас развернется и уедет назад, не приходилось, не затем трясся на тракторе столько километров, но и в дом запускать опасно, к тому же в передней на вешалке висит автомат сот спаренными магазинами…
Татьяна вышла к калитке — может, удастся отделаться…
— Да ты не бойся! — веселился гость. — Если поселилась в таком месте, значит, не должна бояться ничего.
— А я и не боюсь! — вызывающе бросила она:
— С какой стати?.. Что хотели-то?
На вид ему было лет под сорок, невысокий, белобрысый крепыш, типичный сельский житель, привыкший работать не большим, но начальником и, вероятно, по этой причине, разбалованный женским вниманием.
— Пусти во двор, тогда и спрашивай! — подмигнул он. — Нехорошо гостя держать за порогом.
— Без хозяина не пущу! — отрезала Татьяна. — Не велел никого пускать.
— Что же он так? Ладно бы незнакомого…
— Он у меня ревнивый!
— Я же по делу приехал, железо забрать. В гараже там кровельное железо осталось… Сама отдашь или хозяина подождать?
Хозяина он мог не дождаться ни сегодня, ни завтра, лучше уж отвязаться от него до темноты…
— Могли бы за раз все забрать, а то ездите, ездите, — заворчала жена- финка, укорачивая цепи собак. — Последний раз пускаю…
— А что такая сердитая? — хитровато засмеялся Ворожцов. — На кривой козе не подъедешь!
Татьяна молча ушла к гаражу и стала открывать замок. Гость по-хозяйски въехал во двор на тракторе, развернулся и подогнал телегу к гаражным воротам. Увидел новый грузовик «газель» — парадно-выходную машину, сверкающую, необъезженную, поцокал языком:
— Хорошо живете! Таких денег стоит!.. Да, вам и ферма по дешевке досталась. А я такие капиталы вложил в нее, столько труда!
Говорил, а сам рыскал взглядом по стенам гаража, будто выискивал что под потолком у задней стены стояла охранная видеокамера, хотя и замаскированная под кровельной балкой, но кабель от нее можно легко заметить. Татьяна попыталась отвлечь внимание, громыхнула дверью.
— Грузите свое железо, некогда мне с вами…
Он и ухом не повел, прогулялся по гаражу, не спеша вернулся к воротам, встал лицом к лицу.
— Эх, хуторянка-красавица!.. А ведь знаю, отчего ты такая сердитая. И не потому, что муж у тебя… ревнивый.
Должно быть, он всегда был с женщинами чуть нагловатый, что местным сельчанкам нравилось, считалось за достоинство — мужиков с телячьими нежностями в деревне не любили. А Татьяну это сейчас раздражало, и, вопреки здравой логике — следовало бы провести с ним разведочный разговор, если он сам на него напрашивался! — ей хотелось отработать на нем «банзай»: мгновенный удар по ушам, затем в пах и сцепленными руками по основанию черепа, когда загнется в бараний рог. После этого он долго бы не ухмылялся, стервец…
С трудом сдержалась, вновь натянула маску ворчливой, склочной жены, однако ее желание было замечено, правда, растолковано иначе.
— А! Вон как глаза блеснули! — засмеялся Ворожцов. — В точку попал! Знаю, все знаю… Как ни приеду, все хозяина нет. А хочешь скажу, где он болтается?
Хочешь — не хочешь, а надо было подыгрывать ему, проявлять интерес: возможно, он уже что-то знает о местонахождении Поспелова. Стоило лишь поднять взгляд, как этот белобрысый охотник мгновенно сделал стойку привык, что бабы долго перед ним не ломаются.
— Ну, вижу, хочешь! — заржал жеребчиком. — Знатный он у тебя кобель, я скажу!
— Будто ты не такой! — всплеснула она руками. — На себя-то посмотри. Все вы одинаковые…
— Против твоего — я ангел небесный!
— Ладно, ангел небесный. Говори, где он?
— Прямо тебе так и скажи, — закуролесил он и пощекотал талию Татьяны под тонкой блузкой. — Позвала бы сначала чаю попить, а то я дорогой пыли наглотался…
С точки зрения мужской солидарности он, конечно, был скотина: чтобы уговорить бабенку, не брезговал ничем. И знал, что Поспелов сегодня не вернется! Иначе бы не храбрился…
— Без чаю перебьешься, — усмехнулась она. — Так где мой благоверный? В Нижних Сволочах?
— Почему в Нижних? В Верхних! Но его сейчас там нет.
— У кого он там бывает, знаешь?
— А как же! Все на глазах, деревня…
— У продавщицы из продуктового магазина?
Ворожцов присвистнул, замахал руками, попытался приобнять.
— Ну! Да ты ничего и не знаешь! Не бывает он у продавщицы. Там у него новый объект — медпункт. Он что, заболел у тебя?
— Как зовут медичку? — она позволила пощекотать себя и отвела его руки. Валя?
— Ирина ее зовут, Ирина Михайловна, — с удовольствием сообщил он. Такая была неприступная! Холостые парни вокруг крутились… А твой, смотрю, раз заплыл, второй, и зачастил потом. Теперь даже повязку на руку не накручивают… — А выглядит как? Белобрысая?..
— Нет, темненькая такая, большеглазая… Красивая, стерва! — И зубки скалит, когда улыбается?
— Точно! Прямо сияет! Как на картинке! — Он мгновенно сообразил, что нахваливать медичку в присутствии хуторянки не следует, поправил:
— Но твой — дурак! Я бы от такой женщины… Ни на одну больше не посмотрел. Какие у тебя волосы… — он грубовато обнял, зашептал:
— Давай ему рожки наставим? Рога такие? Чтоб ходил и бодался, а?
— Наставим, только не сегодня, — пообещала она, отстраняясь. — Скоро приедет…
— Скоро не приедет! — взгляд его уже пьянел. — Если только ночью…
— Где он сейчас?
— Далеко… На метеостанции. Это километров сорок, а дороги там…
— Сказал, в Нижние Сволочи поехал. Какая сволочь…
— Там новая начальница появилась, — доверительно сообщил Ворожцов. Баба постарше тебя, но в соку. Барыня такая мягкая… Всех в отпуск отправила и одна осталась.
Вот он и заплыл к ней.
Наверняка сам глаз положил, но тут фермер-новопоселенец перехватил, опередил, и теперь неудачник Ворожцов мстил ему таким образом, причем бил двух зайцев — закладывал блудливого мужа и совращал его жену. У него были основания для мести: можно сказать, приехал и занял его место, заполнил все ниши, с такими трудами освоенные, и пошел дальше, вытесняя отовсюду, можно сказать, со света сживая.
