— У тебя ровно минута сроку, чтобы спасти жизнь, — сказал он, обшаривая карманы «газетчика». — Говори, кто приказал меня убрать.
Тот пучил глаза, тяжело дышал и на глазах наливался бурым цветом. В карманах, как и следовало, никаких документов не оказалось.
— Ошибка вышла… — промямлил он. — Не ту машину…
— Полминуты уже нет. — Заремба открыл его дверцу. — Выходи, не хочу пачкать салон.
Парень сидел неподвижно, однако стал менять цвет — белеть, особенно когда получил стволом автомата в бок. Схватился сцепленными руками за рычаг переключения скоростей.
— Не надо… Я не знал! Не знаю!
— Твои проблемы. Десять секунд.
— Нет! Я киллер! Просто киллер!
— Чей? Кто нанимал? Кто сделал заказ?
— Адам!
— Мне это ничего не говорит. Все, время вышло. — Заремба приставил автомат к животу. — Пуля в брюхе — смерть долгая…
— Скажу! Частное сыскное бюро «Адам и Ева»! На Гоголевском бульваре!..
— Кого заказали, знаешь?
— Нет, по рации дали номер машины и маршрут движения. Труп приказали обезглавить. Голову доставить Адаму…
— Зачем ему моя голова?
— Этого не знаю! И он… — киллер глянул на заднее сиденье, — тоже не знал.
Заремба убрал автомат, сказал устало:
— Ладно, уходи. Живей!
— Ты меня… отпускаешь?
— Что же с тобой делать? Не возить же с собой, сбежишь еще.
— Не понял… Отпускаешь или нет?
— Иди! Иди! Душу твою отпускаю. На волю. Из поганого тела твоего.
Так и не врубившись, наемный убийца задом выбрался из машины, на всякий случай попятился задом к недостроенным гаражам, не спуская глаз с Зарембы.
И запнулся о кирпичи, не удержал равновесия, стал падать и на мгновение отвлекся. Короткая очередь настигла его у земли, пришила намертво, будто осиновым колом, Полковник захлопнул пассажирскую дверцу и поехал искать дорогу из гаражного лабиринта. Крутился минут десять, прежде чем не вырулил на уличный асфальт возле корпусов какого-то завода.
Только тут наконец сориентировался, прикинул кратчайшую дорогу к центру и погнал на Гоголевский бульвар с единственным сейчас желанием спросить Адама, зачем ему понадобилась его голова.
Единоличное решение Азария работать на спецслужбу вызвало среди десантуры сначала тихий ропот, затем взрыв, в результате которого шесть человек, учитывая и раненого Пашку, разделилось на четыре группировки. Молодняк Шура с Игорем сразу же резко откололись, заявив, что с ментами никогда в жизни не станут связываться, в стукачи не пойдут и вообще уйдут партизанить вдвоем. Тимоха и вовсе объявил, что пора закапывать автоматы и расходиться по домам, потому что сено не кошено, не убрано, сруб в колодце обвалился баба воды достать не может, и грибок, зараза, почти сожрал нижние венцы, отчего изба начала крениться. И теперь надо набрать ведра два мочи, проквасить ее и хорошенько промазать бревна, иначе эту гадость ничем больше не вывести. Немного оправившийся Пашка, получивший в один миг авторитет и права «деда» как проливший кровь, говорил хоть и тихо — из сквозной раны шел воздух от резкого дыхания, — но вполне убедительно высказал свою точку зрения: оставить все как есть, всей компанией выслеживать пришельцев и мочить, мочить и мочить что есть силы. И не надо разбредаться по парам, как предлагает молодняк, и к ментам не ходить, куда тащит Азарий. Лобан же мгновенно сориентировался и встал на сторону Азария.
— Вы что?! — заорал он. — Дебилы? Полудурки? Да нас перещелкают через месяц. А если не перещелкают, то менты обидятся и сами повяжут. Да еще по сроку намотают за незаконное владение оружием. Верно, Азарий?
— Во-первых, этот мужик не из ментов, а из службы безопасности. Заметил Азарий. — И как не крути, без государства мы ничего не сделаем.
— Да хрен забило твое государство на этих ублюдков! — чуть ли не в голос закричал молодняк. — Пока мы в космосе летали, всю страну разворовали! Где была твоя безопасность? Россию давно сдали с потрохами! И нас сдали! Надо самим вставать! Может, этот мужик — того?
— Может, сам-то ничего, а его начальство заодно с пришельцами! Вот и вломимся!
Нынче нельзя никому подчиняться!
— Бараны! — ревел Лобан. — Нам же настоящее оружие дадут! Ну что вы сделаете со «шмайсерами»? И патроны через один стреляют!
— Лобан! У тебя ребятишки дома голодные сидят! — резал Тимоха. — Кто их накормит? Государство твое? Да нынешнее государство елду с прибором на наших ребятишек положило! Нас три года нет — хоть копейку пенсии дали за потерю кормильца? Или пособие?
— А ты не потерялся! Ты в космосе прохлаждался! За что платить?
— Но ребятишки-то — голодные!
— Ничего, бабы прокормят, помереть не дадут, — заступился за своего соратника Азарий.
— Как хотите, мужики, я пошел домой! — заявил вдруг Тимоха и закинул пулемет «МГ» за спину. — У меня три года печь разобранная стоит! Никто не удосужился помочь. Три года! Скоро девки замуж пойдут, а отца все нету. Раз еще есть у нас безопасность, вот пусть она и мочит пришельцев. Деньги за это получает, и поди, каждый месяц.
Но только он приблизился к выходу, как Пашка на нарах закричал, запорхал, как дырявый кузнечный мех.
— Вернись, Тимоха! Мы же клятву давали! Пока всех не замочим — домой не пойдем!
— Сделаю дома дела, а на всю зиму приду! — от порога сказал тот. Зима длинная, еще напартизанимся. Все равно делать нечего!
Шурка с Игорем подскочили, вцепились — один в рюкзак, другой в пулемет.
— Если уходишь — пулемет нам отдай!
— И патроны!
— Ну уж во вам! — вывернувшись, показал Тимоха. — Я пулемет нашел! Это мой пулемет! Идите вон и ищите!
— Предатель! — закричал Пашка и на чистых бинтах выступила кровь. Не выпускать его, суку! К стенке!
Шурка с Игорем снова бросились на него, стали выворачивать из рук «МГ», сдирать рюкзак — Тимоха отбивался руками и ногами, пугал, вращая вытаращенными глазами:
— Отойди! Отойди, на хрен! Я псих! Я сейчас вас уложу тут! Менты вам дадут пулеметы! Отвали, фанера! Убью же!!
Пашка швырял в него ботинками, матерился и совестил:
— Паскуда! Я молодую жену потерял! Меня ранили, но я не сдаюсь! А ты, падла, печку пошел класть, когда пришельцы страну оккупируют?! Вот ты какой у нас, трезвенник!
— Трезвенникам особенно верить нельзя! — заключил Азарий. — Они народ
