Почему же я не могу последовать вашему примеру и получить те же преимущества? — с улыбкой заключила Аллегра.
Сирена, открыв рот, молча моргала, потрясенная прямотой кузины. Леди Эббот серьезно подумывала о том, чтобы упасть в обморок. Шарлотта наконец лишилась дара речи, а маркиз Роули закатился смехом.
— Что за веселье? — осведомился виконт Пикфорд, присоединяясь к компании.
— Аллегра только что как следует отчитала мою женушку, — преспокойно ответил Огастес. — Слишком долго объяснять. А вот и музыканты настраиваются! Скоро начнутся танцы. Поздравляю, дорогой Оки, и можете быть уверены в моем благословении. Моя младшая сестричка будет вам идеальной женой. Да и вы станете ей примерным мужем.
— Непременно, Гасси, — поклялся виконт Пикфорд будущему шурину.
Прозвучали первые ноты менуэта, и граф Седжуик мгновенно появился и протянул руку Аллегре. Они танцевали слаженно, но молча. Аллегра думала о том, что Шарлотта ошибается. Куинтон Хантер необычайно красив!
Внезапно осознав, что и он смотрит на нее, она опустила глаза.
«Красота и богатство», — думал он. Что ж, он сумел добиться большего, чем предполагал. И теперь выкупит всех своих лошадей!
Подводя Аллегру к тетке, он тихо спросил:
— Ваш отец говорил с вами, мисс Морган?
— Да, и, учитывая обстоятельства, вам вполне дозволяется называть меня по имени.
— Я приду перед ужином, Аллегра, — кивнул он и с поклоном отошел.
Она танцевала с целой вереницей молодых людей, большинство из которых мололи чушь, пытаясь заслужить ее благосклонность. Одним девушка улыбалась, на других не обращала никакого внимания. Ей вдруг захотелось побольше узнать о человеке, за которого ей велят выйти замуж. Аллегра почти обрадовалась, когда в полночь музыканты отложили инструменты и герцог Седжуик вернулся, чтобы побыть в ее обществе.
— Я не хочу ничего, кроме лимонада, — объявила она. — Лимонад здесь довольно сносный.
— В отличие от вина, — сухо отметил он. — Так что будем пить лимонад.
С бокалами освежающего напитка они нашли уединенную скамью в маленькой нише и уселись. Оба долго молчали.
— Вы довольны, что станете герцогиней Седжуик? — спросил он наконец.
— Если вас устраивает такой брак.
— Вижу, вы практичны.
«Или попросту холодна?»
Аллегра вздохнула:
— Мой отец любил свою жену. Она же вышла за него только ради денег, но в один прекрасный день влюбилась в другого и сбежала, оставив мужа и детей. Я ее не помню, а вот мой брат помнил. И все твердил, что мать была очень красива, но эгоистична. Только от своего отца я видела родительскую любовь. Я ничего не знаю о чувствах, что вспыхивают между мужчиной и женщиной. Всю мою жизнь я только и слышала, что, хотя поступок моей матери был недопустимым и непростительным, все же в нем не было ничего необычного. И что браки заключаются только для того, чтобы улучшить положение обеих семей. В нашем случае вы женитесь на мне ради денег и огромного наследства, которое когда‑нибудь достанется мне от отца. Я выхожу за вас, потому что получаю титул и высокое положение. Причины такого союза разумны и прагматичны. В отличие от матери я люблю детей и буду счастлива дать вам наследников. Обещаю вам свои неизменные уважение и верность. Обман не в моей натуре, ваше сиятельство.
Герцога потрясли откровенные речи девушки. Она была предельно честна с ним, и его долг ответить ей тем же.
— Я происхожу, — признался он, — из семьи мужчин и женщин романтического склада. Отец, дед и все мои предки женились и выходили замуж по любви и были очень счастливы. На беду, мужчины нашего рода были одержимы пагубной страстью к игре в карты. Более того, если любимая женщина умирала, они начинали пить. Мое имя — одно из старейших в Англии, а род — самый знатный. Но, Аллегра, у меня нет и шиллинга. Я женюсь, чтобы восстановить фамильное состояние. Мне пришлось продать лучших племенных кобыл, чтобы поехать в Лондон на этот сезон. Я действительно женюсь на деньгах, но обещаю быть вам хорошим мужем. По натуре я вовсе не тиран.
— В таком случае, ваше сиятельство, мы прекрасно поняли друг друга, — кивнула Аллегра и пригубила лимонад, чтобы освежить пересохшее горло: она слишком нервничала, хотя умудрялась скрыть свое состояние.
— Меня зовут Куинтон, — спокойно поправил он.
— Куинтон, — тихо повторила она. По ее спине пробежал озноб, пугающий и вместе с тем приятный. — Я думала, — продолжала Аллегра, — что мы могли бы пожениться осенью, но, с вашего разрешения, я буду наезжать в Хантерз‑Лейр, чтобы следить за ходом работ. Если наша свадьба состоится в начале октября, в ноябре мы сумеем пригласить ваших друзей на охотничий сезон.
— Откуда вы знаете, что я страстный охотник? — удивился герцог.
— Всем известно, что Хантерз‑Лейр знаменит своими охотничьими угодьями. Сама я, однако, не охочусь. Терпеть не могу убивать животных, поэтому я буду развлекать гостей. Не ждите, что я стану носиться по округе в погоне за бедной лисой и одновременно пытаться удержаться в дамском седле.
Поверьте, Куинтон, дамские амазонки — это настоящая ловушка. Широкие юбки так и тянут вниз! Я обычно езжу верхом в мужских бриджах. Надеюсь, вас это не шокирует? Тетя Олимпия утверждает, что все джентльмены негодуют при виде женщины в мужском седле.
— У вас красивые ноги, Аллегра? — поддразнил он.
— Со временем вы сами сможете судить об этом, Куинтон, — кокетливо улыбнулась она, — но в любом случае я буду ездить по‑мужски.
Герцог невольно рассмеялся.
— Вы очень откровенны!
— Меня уже не переделать, — пожала плечами девушка.
— И это неплохо, — ответил Хантер. — Значит, у нас не будет тайн друг от друга. Расскажите о Руперте Таннере.
— Мы выросли вместе, — пояснила она, удивленная столь странным вопросом.
— Он утверждает, что хочет на вас жениться.
— О, это затея его отца, — усмехнулась Аллегра. — Руперт — его младший сын. Когда мой отец заявил, что я должна ехать в Лондон и там найти себе мужа, мы с Рупертом решили объявить, что хотим пожениться. Таким образом я бы вышла замуж за известного мне человека и не пришлось бы покидать родительский дом. Разумеется, отец Руперта был в полном восторге от такого предложения, а вот мой заупрямился. Я не люблю Руперта, да и он ко мне равнодушен. Между нами не было никакого уговора, ни официального, ни негласного.
— В таком случае лорд Морган может объявить о нашей помолвке через две недели, на балу в вашу честь. Через несколько дней вы будете представляться ко двору, насколько мне известно?
— Да. Мне ведено надеть ужасное платье с гигантским кринолином и сделать совершенно безобразную прическу. Я буду сверкать бриллиантами и другими драгоценностями, как некий языческий идол, и не смогу ни есть, ни пить за несколько часов до этого события. Говорят, что в таком туалете невозможно отправлять самые естественные потребности. Неужели старый король действительно стоит таких усилий, Куинтон?
— Вам, как моей будущей жене, чрезвычайно важно представиться королю Георгу и королеве Шарлотте, — спокойно ответил герцог. — Кроме того, с вами будет леди Сирена.
— Но до моего бала никто ни о чем не узнает, — вздохнула Аллегра. — Я не хочу никому говорить, чтобы дать Сирене время погреться в лучах своего успеха. Мы оба знаем, что любое упоминание о нашей помолвке сразу затмит все события нынешнего сезона, а это несправедливо.
— Согласен, — ответил Куинтон, подумав, что, несмотря на гордость и непомерное богатство, у этой
