– Нет, не просил!
– Да, хорошо. Но вы все-таки писали о нем.
– О нем многие писали, а в Японии так практически все!
– Да, хорошо. Вы уверены, что он не просил писать о нем хорошие статьи?
– Уверен.
– До свидания.
Через две недели в «Ёмиури» вышла статья, в которой досталось многим русским журналистам за «порочащие связи» с японским депутатом. Моя фамилия там не упоминалась, но мой отъезд в Японии задержали на две недели – «допрос с пристрастием» не прошел бесследно. Почему эта «обыкновенная история» оказалась так важна для Токио?
Хроника забытого скандала-1
Для миллионов простых японцев все началось 28 января 2002 года, когда они увидели по телевизору своего обожаемого министра иностранных дел – Макико Танаку – плачущей. Причиной столь странного даже для известной своей экспрессивностью главы МИДа поведения стало оскорбление: депутат от Либерально-демократической партии Японии (ЛДП) Мунэо Судзуки назвал ее лгуньей в ответ на обвинение в свой адрес.
Через неделю Макико Танака была уволена с поста главы МИДа, а ее место заняла гораздо более выдержанная и менее популярная Ёрико Кавагути. В результате рейтинг премьер-министра Коидзуми упал вдвое, и в парламенте был даже вынесен (отклоненный, впрочем, большинством голосов) вотум недоверия правительству. Одновременно начались какие-то странные сложности в проходивших тогда переговорах Кавагути и шефа российского МИДа Игоря Иванова относительно территориальной проблемы. Дошло до того, что глава токийской дипломатии заявила, что ее русский коллега не хочет рассказывать всей правды о ходе консультаций между Россией и Японией и что якобы русские уже согласны вести переговоры о передаче Японии одновременно всех четырех спорных островов, а не двух, как это предполагалось ранее. Разногласие принципиальное: до этого времени Москва соглашалась обсуждать судьбу двух из четырех островов, японцы же, твердя все время о четырех, казалось, были все-таки готовы к компромиссу, и вдруг…
Ведомство Иванова ответило, что переговоры о судьбе Южных Курил – вопрос весьма деликатный и «стороны лишь договорились активно продолжать переговоры о заключении мирного договора». МИД Японии через своего представителя в Москве с этим согласился, но уже на следующий день премьер Коидзуми объявил о том, что он намерен «четко обозначить принадлежность» всех спорных островов, невзирая на попытки
В начале февраля Игорю Иванову предложили проинформировать депутатов о реальном состоянии дел в переговорном процессе с Японией. 7 февраля на Сахалине началась акция протеста против передачи Курил Японии, прошли пикеты в Хабаровске. В Токио были приняты особые меры для охраны российских диппредставительств и учреждений, к посольству России стянули тысячу полицейских и спецназ – на случай «демонстраций и митингов». На следующий день глава думского комитета по международным делам Дмитрий Рогозин раскритиковал жесткую позицию японского правительства, а губернаторы Хабаровского края и Сахалинской области вдруг одновременно заявили о том, что складывающаяся политическая обстановка может негативно сказаться на японских инвестициях в Дальний Восток. С этого момента и до середины апреля в Москве и на самом Дальнем Востоке чуть ли не ежедневно проходили мероприятия и митинги, посвященные «Курильской проблеме», суть которых сводится к лозунгу «Ни пяди родной земли».
В Японии все развивалось еще быстрее и драматичнее. Только сейчас, по прошествии нескольких лет, можно отделить от самого скандала некоторые события, которые не относились к нему непосредственно, но очень удачно легли в общую канву. Здесь и арест чиновника, отвечавшего за материальное обеспечение зарубежных визитов премьер-министра Японии и прикарманившего около 4 миллионов долларов, и убийство во Владивостоке японского студента Такаси Фурукава, и обнародованное в тот же день (!) требование японской полиции выдать для допроса офицера ГРУ, работавшего под крышей русского торгпредства, но уже давно покинувшего Японию. На те же тревожные для японских политиков дни пришлась и операция на сердце у экс-премьера Рютаро Хасимото – «друга Рю», как называл его Борис Ельцин. Хасимото, к счастью, тогда выздоровел, а вот того самого депутата Мунэо Судзуки, который стал причиной увольнения Макико Танаки, ожидали действительно серьезные неприятности. Начались они с глупой шутки: в начале февраля он получил по почте конверт с белым порошком (в это самое время Америка боролась с сибирской язвой). Порошок оказался стиральным, но стал вестником тяжелых перемен и в жизни Судзуки, и в российско- японских отношениях. Чтобы понять почему, надо кое-что рассказать об этом человеке.
Спринтер Мунэо
Мунэо Судзуки родился 31 января 1948 года в городке Асиеро на самом северном японском острове Хоккайдо – в глубокой провинции. Выучился, как говорят, на «медные деньги», поступив на факультет политэкономии малоизвестного университета. Еще будучи студентом, он стал помощником депутата парламента от Хоккайдо Накагавы – политика истероидного типа, близкого к правым кругам и, как утверждают, к японской мафии – якудза. Возможно, поэтому сообщение о том, что однажды Накагаву нашли повешенным в номере гостиницы, мало кого удивило. Зато многие изумились, узнав, что главный хранитель тайн Накагавы – его помощник и кассир Мунэо Судзуки – не только остался жив (обычно в таких случаях жертвами становились как раз секретари, а не их шефы), но и с первой попытки занял место почившего патрона в парламенте. Журналисты вспоминают эту историю Судзуки и сегодня, но японский суд не рассматривает легенды, поэтому вернемся к тому, что известно более-менее достоверно.
С 1983 года, когда он был впервые избран депутатом Палаты представителей, Мунэо Судзуки сделал стремительную по японским понятиям карьеру. Трижды он становился парламентским заместителем начальника Управления национальной обороны Японии, один раз – парламентским заместителем министра иностранных дел, был членом спецкомиссии по вопросам Окинавы и «северных территорий», министром по развитию Хоккайдо и Окинавы, а в 1998 году стал заместителем генерального секретаря кабинета министров Японии. Заметен он был и во внутрипартийных списках, возглавляя поочередно отделы внешних сношений ЛДПЯ, Национальной безопасности и неоднократно становясь заместителем председателя партии.
Будучи депутатом от тех районов Хоккайдо, которые непосредственно примыкают к «северным территориям», Мунэо Судзуки сделал эти острова своей козырной картой. Понимая, что наиболее активны те избиратели, которые чувствуют ущемление в правах, используя давнюю обиду многих японцев на СССР и держась в колее главной политической линии Японии, Судзуки сумел раздуть это чувство до масштабов поистине вселенских. Его карьерный рост пришелся как раз на те времена, когда распался Советский Союз, когда Михаил Горбачев, пусть и довольно туманно, но вселил в японские сердца надежду на возвращение Южных Курил, а «друг Борис» пообещал «другу Рю» решить этот вопрос до 2000 года. Это был звездный час Мунэо Судзуки. Неофициально отвечавший в парламенте за «больную тему», он наконец-то стал большим политиком, и его узнали не только в Японии. Когда в 1990-е годы жители Южных Курил замерзали на столь нужных нам островах, напрочь забытые Москвой, о них вспомнил депутат Судзуки. Неважно, что это нужно было ему самому. Важно, что тепло требовалось русским. Его стратегия челночной дипломатии принесла свои плоды: Курилы получили электростанции, Дом дружбы, многие другие хозяйственные объекты и открытую Судзуки официальную линию гуманитарной помощи островам.
Рейтинг японского депутата рос не по дням, а по часам, чему способствовала его кипучая деятельность: утром он присутствовал в Токио на состязаниях борцов сумо, чего был большим любителем, а вечером бежал марафон на жаркой Окинаве, срывая аплодисменты и на бегу раздавая интервью. Теперь его называли не иначе как «тайным министром иностранных дел», «серым кардиналом японского МИДа». Его поездки в Россию быстро перестали ограничиваться Курилами, где он, по его собственному признанию, чувствовал себя как в своем избирательном округе, и все чаще Судзуки становится гостем российской столицы.
Весной 2000 года умер его личный друг – премьер-министр Японии Кэйдзи Обути. Последнее письменное обращение покойного было адресовано новому, только что избранному Президенту России Владимиру Путину. Доставил его в Москву Мунэо Судзуки, смахивавший слезу по скончавшемуся другу-премьеру. Ровно через два года депутату пришлось плакать снова.
Хроника забытого скандала-2
