Людовик одним из первых спрыгнул с корабля и по плечи погрузился в пенистые волны. Подоспевшие к берегу мусульмане сразу были рассеяны. Ночью они бежали и из города - такой массированный десант явно был для них неожиданностью.
Но занявшие Дамиетту французы застряли там надолго, на несколько месяцев: со свойственной ему пунктуальностью разлился Нил. Этот период бездействия не пошел впрок. Успел умереть султан Эюб, и ему на смену прибыл из Месопотамии, где был правителем, его сын - энергичный Туран-шах.
Мусульмане постоянно беспокоили расслабившихся крестоносцев мелкими уколами. Но тут прибыло большое подкрепление из Европы: брат короля - Альфонс граф Пуатье и отряды английских рыцарей.
Пора было предпринять что-то серьезное. Двинулись на Каир. На пути, за широким каналом находился большой, хорошо укрепленный город Мансура. Почти два месяца насыпали плотину через водную преграду, загодя сооружали осадные башни. Зря сооружали - сарацины сожгли их греческим огнем.
Один бедуин указал христианам хороший брод через канал. Часть войска переправилась на другой берег, остальные оставались в лагере. Благоразумие требовало, чтобы двинувшихся на Мансуру возглавляли тамплиеры, хорошо знающие и неприятеля, и местность. Однако еще один королевский брат - Роберт граф Артуа, человек нрава горячего, настоял, чтобы впереди был он со своим отрядом. При этом божился, что будет вести себя с предельной осторожностью.
Ему поверили, но, едва завидев мусульман, он очертя голову ринулся в атаку. Крестоносцы с налету изрубили множество врагов и на плечах бегущих ворвались в город. Однако там дело приняло совсем другой оборот. Командующий обороной эмир Бибарс поднял на отчаянную битву и воинов, и горожан. Улицы были забаррикадиро* 308 * ваны, более того, защитникам удалось отрезать крестоносцам путь к отступлению. Какой-то части все же удалось вырваться, но полегло 300 французских рыцарей, 80 тамплиеров и большинство англичан.
В это же время христиан постигла другая беда, на побережье: нагрянувший морем сарацинский флот уничтожил все их корабли.
В лагере стали страдать от загадочной болезни: распухали десны, «кожа на ногах покрывалась черными и бурыми пятнами наподобие старого сапога, пролежавшего в сундуке долгое время». Начался голод.
Измученные крестоносцы не могли больше сдерживать натиск сарацинов, к которым подходили все новые подкрепления. Король решил укрыть своих людей в Дамиетте, но при отходе не успели разрушить за собой переправу. По ней устремились мамелюки, убивая и захватывая пленных. Сам государь мог бы спастись, но предпочел биться, прикрывая отступление.
Людовик Святой оказался в плену. Сарацины пощадили немногих - только платежеспособных. Да и тех выручила своей решительностью королева Маргарита. Будучи беременной, она была оставлена в Дамиетте и теперь вдохновляла ее защитников на упорную оборону. Город отстояли, и он послужил хорошей ставкой при переговорах о выкупе. А то Туран-шах стал требовать несколько городов в Сирии, угрожая в случае отказа подвергнуть короля пыткам. В конце концов все же сошлись на Дамиетте и восьмистах тысячах золотых монет.
Но это не было концом мытарств. Обстоятельства вдруг резко обострились. Эмир Бибарс и его мамелюки убили Туран-шаха. Оказалось, что в них давно накапливалось раздражение против султана: тот постоянно выдвигал на первые роли своих приближенных, которые прибыли с ним из Месопотамии. Убийство произошло как раз близ кораблей, на которых содержались пленные христиане. Не раз уже казалось, что и их ожидает та же участь - но Господь миловал, нехристи освободили несчастных. Однако вступив в Дамиетту, они перебили всех оставленных там больных и раненных.
На Туран-шахе закончилась славная династия потомков Сала-Дина, и власть в Египте на несколько веков перешла к мамелюкским султанам.
Избежав гибели, король Людовик с супругой и остатками войска на три года перебрался к сирийским христианам. Оттуда он босым совершил паломничество в Назарет, своими руками трудился на восстановлении крепостей, предавал земле погибших при нападении сарацинов на Сидон (Сайду). Был на высоте своего прозвища. ^ ^о§ 309 J
Большого труда стоило ему выкупить из плена брата Альфонса. Король слал воззвания в Европу, призывая рыцарей к новому походу на Иерусалим, но охотников было мало. Все же Людовик не торопился домой: он оставался в Сирии, пока не вызволил всех выживших в плену своих воинов.
Во Франции король принялся за совершенствование государственного управления и укрепление порядка. Большой подмогой ему были монахи странствующих орденов - францисканцы и доминиканцы. Они были не только его духовниками и желанными собеседниками, но и доверенными лицами, которые докладывали ему, как идут дела на местах. Кроме того, ордену доминиканцев папа поручил ведать всеми делами священной инквизиции, и король оказывал ему активное содействие. Сам он, карая за преступления против веры, мог быть жестоким. Так, один ювелир за богохульство был по его распоряжению повешен на свиных кишках, виновному в таком же преступлении парижанину выжгли губы и нос раскаленной железной маской, форму которой специально для этого случая придумал король.
Людовик Святой много внимания уделял правосудию. Он был решительным противником «Божьего суда» - судебных поединков. Совсем искоренить их пока было невозможно, они уходили корнями в седую старину, были элементом освященного традицией обычного права. Но по крайней мере, в королевском домене они были запрещены. Не допускалось больше и той порочной практики, когда обвиняемый, недовольный решением судьи, мог вызвать его на поединок. Теперь несогласный получил право объявить решение «облыжным» и обратиться к высшему земному суду - суду короля. Монах-францисканец (П. Рубенс) Однажды Людовик привлек к своему королевскому суду барона, повесившего трех студентов, незаконно охотившихся в его лесу. Присутствовавшие на суде вельможи настаивали, чтобы разбирательство свелось к единоборству самодура с кем-нибудь из родственников казненных. Король отказал в этом: «В делах бедных людей или церкви, или тех лиц, которые вызывают жалость, не должно быть поединков». Он строго покарал виновного своей властью. Относительно строго, разумеется: все же жизнь сеньора не шла в сравнение с жизнями студентов, к тому же браконьеров - пусть их и трое. Наказание свелось к большому штрафу. Но и тут один из знатных людей не преминул язвительно хмыкнуть: «Будь я королем, я приказал бы вешать баронов». Король не пропустил реплику мимо ушей: «Нет, конечно, я не буду этого делать, но я буду их наказывать за проступки!»
В своем «Наставлении сыну» король поучал: «Если случится спор между богатым и бедным, держи скорее сторону бедного, чем богатого, пока не дознаешься до истины». Из того же поучения: «Если придется тебе идти войной на вассала, который оскорбил церковь или обидел бедного, или отказал кому-либо в правосудии и не подчинился совету твоему, смотри, чтобы война не принесла разорения бедному народу». Но там же читаем: «Смотри более всего, чтобы не было греха на земле твоей, пустой божбы и всего, что делается к хуле Господа или Богоматери или святых. Гони ересь с земли твоей и особенно соблюдай ненависть к иудеям и всем людям, кто против веры, так, чтобы страна твоя была от них очищена».
К Людовику обращались в поисках правды люди всех званий, и он разбирал их прошения у ворот Лувра или под дубом в Венсен-ской роще. Ему содействовал большой штат юристов, знатоков римского права. Судопроизводство велось теперь по-новому: с предварительным следствием, с допросом свидетелей, все моменты судебного разбирательства протоколировались. Многие серьезные преступления перешли в разряд тех, что сразу поступали в ведение королевского суда: поджоги, разбои и прочее подобное, что грубо нарушало общественное спокойствие. Кроме того, сеньоры теперь постоянно могли ожидать, что их решение может быть обжаловано перед королевским судом и они сами должны будут явиться на него для дачи объяснений.
В королевском домене совсем были запрещены феодальные войны, а во владениях сеньоров их можно было начинать только по истечению определенного срока после возникновения повода для разДора: за это время должна была быть предпринята попытка решить Дело в суде. ^- 311 НИ?
Увеличение королевского домена, рост числа дел, рассматриваемых на самом высоком уровне, вызвали необходимость создания более сложной системы органов королевской власти. Они стали близки к
