нужно быть готовым, что такой путь вряд ли будет легким. Но, в конечном счете, тем, кто ищет легкой и спокойной жизни, ни к чему советы Изначальных сил.
— Да, но почему крестьяне? — не сдавался коадъютор. — Неужели тайной магии было угодно, чтобы мальчик рос среди навоза и даже не знал, с какой стороны держат меч?…
— Я бы мог найти для мальчика приемного отца из рыцарского рода, и тогда его таланты к воинскому делу обнаружились бы, разумеется, гораздо раньше, — согласился Князь. — Но только вряд ли он дожил бы до того момента, когда смог бы как-нибудь их проявить. Вспомни лорда Дарена, усыновившего ребенка в тот же год, когда мы увезли бастарда из Адели. В его замке перебили всех, не исключая даже слуг и мальчиков с конюшни. Вспомни про Маршанк, где глава городского магистрата тоже пожалел какого-то подкидыша — и где теперь тот город?… Не забудь, что поиски «дан-Энрикса» велись в первую очередь в рыцарских замках и в имперских городах. Отдать его в крестьянскую семью было гораздо безопаснее.
— Мне кажется, что вы могли бы забрать мальчика к себе, в этот ваш… Леривалль, — заметил Ирем.
— Да, но если бы я взял его с собой в Туманный Лог, он уже не смог бы снова жить среди людей. Тот, кто вырос среди Альдов, никогда не приспособится к вашим законам. Думаю, его бы просто посчитали сумасшедшим. Наконец, я мог отправить его жить на родину его отца, но там… — Седой запнулся и пожал плечами — Просто поверь мне на слово, что вариантов было много. И у всех имелись недостатки, куда более весомые и очевидные, чем у того, на котором я в конце концов остановился.
— Валларикс считает, что Крикс будет первой целью Олварга, как только он оправится от поражения, — сказал Ирем, решив сменить тему. — Я с ним не согласен. Думаю, уничтожение всех представителей Династии является для Олварга скорее актом мести… ну, и самым простым способом добиться власти над Легелионом. А предотвращение гипотетической возможности, что кто-нибудь добудет меч, пусть даже легендарный — это несерьезно. Что такое меч в сравнении с Великим городом и императорской короной?… Если бы я только знал, чего он хочет, было бы гораздо проще, но пока мы действуем вслепую.
— То же самое можно сказать о нем самом, — заметил Князь довольно сухо. — Наш враг фатально заблуждается по поводу своих поступков. Он считает, что он сражается против тебя, или меня, или Валларикса. И преследует при этом собственные цели: месть, могущество, возможность безраздельно подчинить себе других и насладиться этой властью… А на деле все совсем не так. Он вовсе не сверхчеловек, который овладел силами Темного Истока, чтобы с их помощью добиться своего. Скорее, он похож на щепку, брошенную в водопад. И судьбы мира от него зависят так же мало, как течение — от этой щепки.
— То есть? — поднял брови Ирем. — Олварг, с вашей точки зрения — пустое место?
— Именно, — кивнул Седой — Нужны усилия нескольких тысяч человек, чтобы построить город, но даже один калека или нищий в состоянии его поджечь. Для этого не нужно обладать ни мудростью, ни волей, ни талантом. Так что Олваргу гордиться нечем. Сила, до которой он дорвался, велика… я бы сказал, что даже слишком велика — в первую очередь для него самого. Он думает, что подчинил ее — а сам давно стал для нее послушным инструментом. У него есть цели, до которых Тьме есть дело лишь постольку, поскольку они позволяют ей исполнить _свою_ цель. Которую сам Олварг вряд ли понимает.
— Боюсь, я тоже перестал вас понимать, — пожал плечами Ирем.
Князь вздохнул.
— Конечно. Очень трудно верить во врага, который хочет не добиться пользы для себя, не подчинить своих противников — а заставить их страдать ради страдания, а после уничтожить. Но все дело в том, что зло всегда бессмысленно: и в самых мелких своих проявлениях, которые мы можем наблюдать в обычной жизни, и в особенности в своем абсолютном выражении, которое мы называем Тьмой, — голос Седого, чаще всего резкий и категоричный, на сей раз звучал задумчиво и как-то удивительно печально. — А главное, оно не остановится не перед чем, чтобы добиться своих целей. Силе, воплощающей лишь ненависть, чужда забота о самосохранении.
«Валларикс прав, — подумал доминант с досадой. — Если бы Князь хоть иногда способен был бы изъясняться не туманными метафорами, а нормальной речью, было бы гораздо проще. Нам нужно понять, что делать с Олваргом и его сбродом — а Седой вместо ответа начинает философские беседы о добре и зле. Наверное, жизнь с Альдами действительно меняет восприятие. Вместо рациональности — одна поэтика, патетика и мистика…»
Озвучить свое наблюдение лорд Ирем, к счастью, не успел.
В эту минуту комнату вошел слуга, и, все время косясь на Светлого, вручил коадъютору записку.
Ирем развернул пергамент и прочел:
«Прости, сегодня не могу приехать. Действие люцера прекратилось несколько часов назад. У Рикса лихорадка. Сижу с ним. Горячка сильная, он даже начал бредить. Могу только порадоваться, что правитель больше не нуждается в моих услугах: не представляю, что бы я стал делать, если бы пришлось поехать во дворец. Рикса в таком состоянии нельзя оставить даже на минуту.
Лорд Ирем выругался и отбросил смятую записку.
— Подготовьте крытые носилки, — распорядился он, порывисто вставая на ноги. И, обернувшись к Светлому, сказал — Прочтите, Князь, это о Риксе. Если Валларикс проснется, скажите ему, что я поехал за мальчиком. Привезу его сюда.
— Вы говорите, вычеркнуть из списков? Крикса?… — растерянно переспросил наставник Хайнрик, близоруко щурясь на предъявленный ему пергамент.
— Совершенно верно, мэтр. Он покинул Академию по предписанию Совета.
Хайнрик еще раз перечитал пергамент и решительно сказал:
— Послушайте, это какое-то недоразумение. Он исключительно способный мальчик.
— Да уж… исключительно способный, — выразительно скривился мастер Вардос. Хлорд сцепил пальцы рук, лежавших на столе, и разглядывал их с таким вниманием, как будто все происходящее в скриптории его ничуть не занимало.
Хайнрик не сдавался.
— Я не знаю, как он проявил себя на тренировочной площадке, но, по крайней мере, на моих занятиях он учится блестяще. Почти все первогодки обучались еще дома, до приезда в Академию, а сейчас он пишет и читает лучше большинства из них. Саккронис говорит, что Рикс бывает у него в Книгохранилище, а мне уже давно не приходилось видеть, чтобы кто-то из его ровесников сидел над книгой просто так, для собственного удовольствия. И я _действительно_ не понимаю, как Совет мог исключить его. Мальчику явно нравилось учиться.
— Мэтр Хайнрик… — попытался вклиниться Талгвир, слушавший пылкую оправдательную речь помощника Саккрониса с таким видом, словно у него болели зубы. Он не понимал, как Хлорд способен сохранять такое безучастие к происходящему, но не сомневался в том, что это равнодушие было не более чем маской, за которой его друг скрывал совсем иные чувства.
Да и самому Талгвиру, хотя дело не касалось его лично, было не особенно приятно видеть безучастное лицо товарища, непроницаемые взгляды Элпина и Дейрека и высокомерную улыбку Вардоса. В зале Совета все отчетливее пахло новой ссорой.
Несомненно, обсуждение «вопроса о «дан-Энриксе» следовало закончить как можно скорее.
— Я не знаю, что он сотворил, но я уверен, что вы могли наказать его как-то иначе, — игнорируя Талгвира, продолжал рассерженный наставник Хайнрик. — Повторяю вам еще раз: мальчик исключительно талантлив. Если вы не доверяете моим суждениям, спросите хоть у самого Саккрониса. Он проводил вступительные Испытания в отряде Хлорда. Крикс смог выполнить одиннадцать заданий из предложенных двенадцати. В его отряде только двое показали такой же высокий результат. Вы понимаете?…
— Боюсь, это _вы_ не понимаете! — не выдержал Талгвир. — Нам всем… — мастер запнулся, искоса взглянув на Вардоса. — Конечно же, нам было неприятно принимать подобное решение. Но Крикс не просто опоздал к отбою или с кем-нибудь подрался. Он…
