болота и протягивает мне руку. Я тянусь к ней. Медленно погружаюсь в песок и зову ее. Она тянется ко мне изо всех сил, и наши пальцы соприкасаются. Я делаю бросок вперед и хватаю ее за плечо. Закрываю глаза и с облегчением вздыхаю. Она привлекает меня к себе, я гляжу на нее и вижу, что это не Сёс, а чувак в плаще. Я пытаюсь вырваться из его рук. Сейчас я готов на что угодно, лишь бы не попасть к нему в плен. Уж лучше смерть в зыбучих песках. От его дыхания несет серой, хлором и щелоком. Он открывает рот и обнажает красивые белые зубы. «Ты думал, это будет легко, Адам?» — говорит он, вытаскивает меня на твердую почву, и тут я просыпаюсь. Оказывается, я чуть не свалился с кровати. Ноги запутались в пододеяльнике, я весь мокрый, как мышь. Но живой.
Понедельник, 8 июля
Мое материальное положение на понедельник:
На книжке — 2441 крона 38 эре.
В бумажнике — 156 крон.
Три почтовых марки. (Неиспользованные.)
Двадцать шведских крон. (Бумажка. Смятая.)
Проездной билет. (Наполовину использованный.)
Скидки на CD в магазине на нашей улице.
Плюс всевозможные квитанции, автобусные билеты, адреса и прочая дребедень.
Бумажник достался мне от папаши. Он сильно потертый, и один из маленьких кармашков надорван. Грош ему цена.
Дома у меня лежит американский серебряный доллар, который папаша когда-то получил от своего родителя. (Старый. Может, он чего-нибудь стоит?)
Превосходный велосипед. (Продаже не подлежит.)
Компьютер. (486-й. Стоит не ахти сколько.)
Одежда.
Книги.
Всякий хлам.
Ну и необъятное собрание чувств, мыслей, идей и фактиков в моей башке, а также огромное желание стать взрослым. Как я понимаю, это большое богатство.
Но все-таки поговорим о том, что у меня реально есть в эту минуту. Я должен Сёс шесть тысяч триста норвежских крон. Кроме того, мне хотелось бы отложить немного денег на осень. Короче, мое предприятие терпит убытки. Иными словами, я — банкрот. И еще неизвестно, каким образом я выберусь из этого минуса.
— Не спрашивай меня о деньгах, — кисло говорит Солнце. Сегодня понедельник, и оно не в духе. — Я никому не даю в долг. Даже тебе.
— Вот уж не думал, что и богам нужны деньги, — так же кисло говорю я. Приходить сюда и выслушивать эту чуть! В такую рань! Особенно если ты свободный человек и тебе нет нужды подниматься ни свет ни заря. К сожалению, мне приходится притворяться, что я каждый день уезжаю на работу. Ту самую работу, с которой я недавно расквитался. Из-за чего у меня возникла маленькая денежная проблема. Впрочем, не такая уж и маленькая. Несколько недель я еще продержусь. Но будет беда, если до Сёс дойдет, что она потратила на меня свои деньги. А это до нее дойдет, и даже очень скоро.
Я ухожу с элеватора на «мое новое место». Моим новым местом я называю то, с которого я впервые увидел Маленькую Бурю. В некотором смысле сегодня тяжелый день. Понедельник, думаю я, а понедельник — всегда тяжелый день. Хотя, с другой стороны, я должен чувствовать себя на небесах. На прошлой неделе свершились важные события в моей жизни. Я расквитался с работой и получил другое задание — проект на лето, — а это поважнее всего, что было до сих пор.
Это понятно.
И это самое важное, что могло прийти мне в голову.
Я как будто побывал на Луне и ступил ногой на ее поверхность.
Но почему-то я этого не чувствую. Я уже начал вычеркивать пункты в своем списке. И все-таки мне кажется, что я болтаюсь в воздухе. Балансирую на грани срыва. Парю в безвоздушном пространстве. Понедельник — тяжелый день. Я оказался на судне, направляющемся через океан в Америку. Но ветер не подхватил мою шхуну. Может, я забыл поднять якорь? Или ошибся в ветре?
Черт его знает. Я сижу на скамейке и смотрю на девчонок, смотрю на самого себя, на пенсионеров, собак, траву, магазины, Осло и мусор в сточных канавах. И вдруг я не понимаю, что делать дальше. Еле-еле отрываюсь от скамьи и плетусь домой.
Я должен лечь.
Должен принять несколько решений.
Но сначала мне надо отдохнуть.
Может, просто это мой организм так реагирует на то, что становится взрослым?
Неужели семя, которое проросло в моей груди, вдруг так выросло, что требует пищи от моего еще детского тела?
Я сворачиваю на Турвалд Мейерс-гате, и меня чуть не сбивает с ног какой-то идиот на роликах. Люди так невнимательны! Я отскакиваю в сторону и слышу, как у меня за спиной тает робкое «Простите!». Я оборачиваюсь и вижу Маленькую Бурю. Должно быть, в мою жизнь вмешалась сама судьба. Трудно поверить, что именно она, которую я искал все эти дни, едва не сбила меня с ног! Видно, это проделки Солнца. У него еще не прошла утренняя хандра, и оно захотело подпортить настроение и мне.
Я бегу за ней и кричу:
— Постой!
Я кричу:
— Подожди меня!
Кричу:
— Эй, не уезжай от меня!
Люди таращатся на меня и думают, что я спятил.
И, как в прошлый раз, я не могу ее догнать.
Она даже ни разу не обернулась.
Хотя я пристально смотрел на ее затылок и приказывал ей обернуться. Обернись! — беззвучно вопил я и посылал ей вслед команды, как бультерьера. Он мчался за ней, но так ее и не догнал. Маленькая Буря свернула на Марквейен, и мои команды врезались в стену дома через секунду после того, как она там промчалась.
Я был готов упасть на колени и колотить по земле кулаками.
Я был готов завыть на Солнце.
Я был готов ощериться на луну и плакать.
Вместо всего этого я иду домой и ложусь.
И лежу почти до обеда. Тогда я встаю, словно меня толкнули, и готовлю к обеду рисовую кашу. Семейство сидит за столом, они похожи на вопросительные знаки. И у них действительно вырывается несколько вопросов. Но все считают, что меня лучше не трогать. Я слишком кислый.
Я — прокисший картофель.
