— Да уж куда «явней»! — возмутился я.
— Я говорю о «пограничных зонах», — пояснил Ушаков. — Все, что я смогу сказать сейчас наверняка: он не остановится, он будет продолжать насиловать, убивать и снимать это все на видеокамеру. Боюсь, что он будет стремиться делать это как можно чаще. А вот насколько позволяют его возможности…
— Кирилл Григорьевич, — сказал я, — мне необходимо его поймать. Скажите, где его искать и что делать для того, чтобы выйти на него.
— Почему вы не хотите отдать кассету в милицию? Там есть очень хорошие специалисты и консультанты.
— Сегодня я передам кассету в спецотдел, — сказал я. — Но это дело, как мне кажется, связано с другой, организованной и наверняка имеющей хорошее прикрытие стороной… м-м…
— Я понял, — кивнул Ушаков. — И все же поторопитесь. Ваше «м-м» вы можете разрабатывать параллельно с поисками этого садиста. Представляете, чем он может заниматься в то время, пока мы с вами тут разговариваем?
— Представляю, поэтому и хочу как можно быстрее подобраться к самому корню этого дела… Неужели такой человек может сотрудничать с кем-то из нормальных людей?
— Интересная постановка вопроса. Я бы, в свою очередь, спросил вас: а могут ли «нормальные люди» сотрудничать с таким человеком? Могут. Их интересы совпадают, они взаимовыгодны друг другу. Но…
— Что «но»? — насторожился я.
— Он будет очень болезненно реагировать на любой угрожающий фактор. Как я уже говорил, ему нужно «обогнать» Чикатило, Кулика, Иртышева и иже с ними. А все, что будет мешать его продвижению к цели, он будет воспринимать как препятствие… Понимаете?
— Значит, если они будут представлять для него угрозу, он их…
— Не только их. Угрозу, скорее всего, будете представлять вы. Разумеется, если он будет знать об этом. Он и сейчас подозревает об опасности, но находится в положении «убегающего», пока опасность «общая». Как только она конкретизируется и будет устраняема…
— Стало быть, если я предстану перед ним в качестве угрозы, его реакция будет агрессивна?
— Лучше в качестве помехи. Все же нельзя сбрасывать со счетов, что это не тупой бык, бросающийся на красную тряпку, а умный, хитрый и, по всей видимости, артистичный человек.
— Как к нему можно применять такие термины? — поморщился я.
— Очень даже можно, — заверил профессор. — Каннибалом был и американский священник Гэри Хейдник, а среди маньяков были хирурги, ученые, учителя и множество людей других, не менее интеллектуальных и творческих профессий.
— Я бы с превеликим удовольствием оповестил этого парня своей персоне в качестве «помехи», — мечтательно протянул я. Только вот как это сделать?
— Ищите подходы. Только учтите: это не просто опасно. Это — очень опасно. Такие люди непредсказуемы, хитры, умны и изобретательны. Вы не сможете состязаться с ним на его уровне. У него другое восприятие. Другой взгляд на вещи. Чтобы его понять, нужно самому быть… м-да…
— Я пойму, — пообещал я. — Я — коррумпированный садист, тупой и необразованный, я живу в шестикомнатной квартире… Я пойму.
— Простите, вы о чем? — удивился Ушаков.
— Да нет, это я так… Тоже своего рода психологический сдвиг на одной проблеме. Значит, больше вы мне пока ничего сказать не можете?
— А что бы вы хотели от меня услышать?
— Не знаю. Но я могу надеяться, что информации будет больше после того, как вы поработаете с кассетой?
— Да… Думаю, что да.
— Сегодня она будет у вас, — пообещал я. — И скажите мне вот еще что, профессор. Вы упоминали о том, что сейчас в нашей стране невралгия и неврастения носят характер едва ли не эпидемического свойства… Разве бывают подобные эпидемии? Ведь это не заразно? А если бывают, то что служит причиной?
— На самом деле психические эпидемии не так уж редки. Известны вспышки массовой истерии, даже истерических психозов. Известны случаи массовых галлюцинаций, одержимости дьяволом, превращений в волкодлаков.
— Это оборотни? Когда человек мнит себя зверем?
— Да. Есть болезнь, известная нам как ликатропия, при которой человек воображает себя зверем, а есть психоповеденческие причины, позволяющие искусственно ввести себя в транс. Нечто вроде самогипноза. Есть эпидемии наркомании… Но не следует переносить понятие психических расстройств на проявление идеологического фанатизма. Критерием бреда служит только явное противоречие здравому смыслу.
— Вот это меня и интересовало, — широко улыбнулся я. — Но на первый взгляд это выглядит нормально и логично?
— Еще как нормально и логично, — подтвердил профессор. — Внешне такой бред выглядит вполне правдоподобно, основывается на реальных событиях, вполне вероятных поступках и действиях.
— И все эти фильмы и книги про «Смертельное убийство» и «Секс в зоопарке» тоже сильно влияют на психику?
— На психику влияет все. Вы задаете дилетантские вопросы, и я вынужден отвечать в том же ключе. Но если вас интересуют микротравмы психики, то я отвечу — да. Они опасны. Хотя они не менее влияют на моральное разложение, умственное и интеллектуальное. А почему вас это заинтересовало?
— Хочу понять, почему общество так легко поддается влиянию, почему оно тянется к совершенно бредовым и гибельным для него идеям? Почему предпочитает «современные сказки», вырабатывающие вполне определенный взгляд на вещи. И я ищу ответ на вопрос и в религии, и в науке, и в философии. А конкретного ответа нет. Как можно уберечь свою психику от подобных микротравм? Или, по крайней мере, как можно их лечить?
— Как деды завещали. С тех пор ничего не изменилось. Нужно вести здоровый образ жизни, принимать то, что полезно, и отворачиваться от «яда в красивой обертке». От алкоголя, от наркотиков, курения, стрессов, переутомления… Я бы даже телевизор рекомендовал смотреть пореже…
— А также вредны катастрофы, войны, перевороты, перестройки и тупые правители, — иронично продолжил я. — Нет, Кирилл Григорьевич, от вас я ухожу еще более растерянным, чем пришел. Я ждал конкретики.
— Так всегда бывает, когда сталкиваешься с наукой, — развел руками профессор. — Влияет не один какой-то фактор, а множество. Мы живем в очень нездоровое время. В больное время, чтобы ни говорили нам вожди. Приносите мне вашу кассету, и я постараюсь сделать все от меня зависящее. А вот это вам, — он протянул мне учебник «Психиатрия». — Полистайте на досуге. Найдете ответы на многие свои вопросы. Я не прощаюсь. Жду вас вечером.
— Что у нас плохого? — поинтересовался Разумовский, тщательно изучив выражение моего лица, когда я вошел я квартиру.
— Ужас! — я швырнул на стол толстый учебник. — Пока ехал сюда, пробежался по главам и нашел у себя две трети всех описанных заболеваний, включая шизофрению, ипохондрию и маниакально- депрессивный психоз. А уж о депрессиях, стрессах, нарушениях личности, эмоциональных и волевых расстройствах даже говорить не приходится. Все есть: тоска, рассеянность, импульсивные влечения… И точно так, как описано, — приступами. Но я заметил последовательность. Все это начинается тогда, когда появляешься ты. Отсюда вывод: ты — угроза моему психическому здоровью. Без тебя я живу правильно и размеренно, но как только ты появляешься…
— А что ты узнал про этого подонка?
— Психически больной человек. Запущенная форма. Причины болезни неясны. Возможно, наследственное, но до времени скрытое. Какая-то психологическая травма выявила и обострила болезнь. Может быть, даже такая примитивная, как увольнение с работы, развод. Ничего конкретного. Но, судя по
