Ригодон

Можно различить что-то в этом помещении, но не очень… две большие лампы на полу… генерал ложится на солому… он не раздевается… даже не снимает фуражку, только надвигает ее поглубже, на самые уши, наподобие ночного колпака… ладно!.. Мы тоже ложимся… Бебер не вылезает из своей сумки, теперь ее немного приоткрывают, чтобы он мог просунуть голову… генерал объявил, что вот-вот заснет… в зале ожидания треск голосов… их много… сколько?… У них нет соломы, они могли бы прийти и потребовать… едва я об этом подумал, как один из них уже здесь! Пролезает через окно!.. И еще двое… трое… люди Ретифа… я не видел, как они появились… но они здесь… десять… двенадцать… я не понимаю их, но слышу…

– Оо-уах!

Это все!.. Я понимаю… я не видел, но слышал… и что же я вижу! Они его не задушили… Ретиф показывает мне… две струйки крови!.. Две сонные артерии… его скальпель тонок, изогнут серпом… мне хорошо видно… да… но кровь? Шума не было, но кровь до самой двери… кровь протекает под ней… другие увидят… Ретиф не теряет времени, он хватает фуражку, расшитую тиару, срывает ее с генерала и напяливает на себя… он нас подгоняет…

– Ну же!.. Ну! Не дрыхните на ходу!

Я не услышал звонка… телефон! Ретиф подскакивает…

– Ja!.. Ja!..

Он вешает трубку… я твержу себе, что сейчас следует ему повиноваться…

– Всем туда!

Он указывает мне… на окно… прыгать! Перебежать платформу… потом рельсы, другого пути нет…

– Sie sind Franzosen?… Вы французы?

На рельсах лежат люди… у Ретифа своя мораль… кто-то поднимается… в форме… пытается помешать… пафф!.. Прямо в голову… остальные орут… те, с вокзала… за нашей спиной…

– Morderer!.. Morderer!.. Убийцы!..

– Никак не заткнутся, идиоты!.. Доктор, будьте внимательны!

– А кто вам сказал, Ретиф?

– Мой мизинец, доктор!.. Я вам объясню!.. Позже!.. А сейчас главное – быстрота!.. Погодите, я переговорю с Volksturm!.. Я недолго! Вернусь и пойду с вами… ах, падаль!.. Ну, им и зададут!..

Он имеет в виду людей с вокзала…

– Убийцы? Ну, голубчики, подождите! Доктор, запоминайте! Запоминайте все!.. Ни одного не останется!.. Ни одного! Три бронированных поезда!.. Для них! У фрицев есть не только Мессершмитт!.. Для них! Все для них!

Я не понимаю…

– Всех прикончат фосфором!

«Убийца» явно достаю его!.. Я видел, как хладнокровно он действовал, но эти крикуны вызвали у него гнев своим криком «убийца!»…

– Я уйду, но скоро вернусь, доктор!.. Ждите!.. Я вас позову!.. Иду к Volksturm!..

Он уходит… полагаю, куда-то вправо… в темноту… в темноте он рискует… но у него вид знающего все человека…

Я согласен с ним, но на улице отнюдь не так тепло… время?… Думаю, около трех часов… Будем ждать!.. Я пытаюсь разглядеть вокзал… вижу людей в форме… можно сказать, в форме чернее черноты ночи… не подходящее время обнаружить себя… плашмя – в противоположную сторону!.. Мы?… Лили, я… эти в форме двигаются… направляются в нашу сторону… нет! Эти люди… довольно далеко, справа… и слева… они двигаются вверх… куда?… Ищут Ретифа?… Ретифа и его людей?… Возможно! Все возможно… может показаться, что я намерен вас огорошить, но все действительно произошло так быстро и так грубо, и столь запутанно, что я больше уже ничего решительно не понимаю… возможно, со временем хроникеры разберутся во всем этом, но тогда, ночью, и, замечу, отупевший от всего виденного, я и сегодня так считаю, что тогда это было настоящей доблестью и героизмом не спутать левое с правым, а подняться и следовать за этими людьми… немцы?… Молдаване?… Китайцы?… Я шепчу на ухо Лили:

– Пойдем за ними!.. Поднимемся… идем следом…

По натуре не истерик, я испытывал в этот момент ясное ощущение, что Ретиф не солгал, по вокзалу будут стрелять… я не знал, откуда и кто, но чувствовал, что мы правильно поступили с Лили, распластавшись на брюхе среди камней… с Бебером… что мы еще слишком близко… что все эти люди в форме, которые нас отгоняли, были предупреждены… Лили согласна… рука об руку… Бебер в сумке… мы поднимаемся… делаем три шага… шесть шагов… высокая трава… голос!.. Schnell Kerl… Schnell!.. Быстро!.. Там немцы, на боевой позиции!.. И другие «schnell», которыми торопят друг друга!.. Они готовы пропустить людей… но быстро! Быстро!.. По крайней мере четыре… пять… шесть пулеметов… на позиции… для стрельбы по вокзалу!.. По вокзалу… откуда мы бредем… Ретиф не соврал!.. И…

Ба-бах!

Земля сотрясается! Хуже! Как будто раскалывается!.. И воздух! Все в точку! Ретиф не соврал… бу-ух! Другой удар!.. Неподалеку!.. Это надо было видеть! Огни пушечных выстрелов!.. Красные!.. Зеленые!.. Нет! Более короткие! Гаубицы!.. И все бьют по вокзалу!.. Его хорошо видно: Oddort!.. Он весь пылает, как говорится… языки пламени взлетают, они рвутся отовсюду, из окон, дверей, из вагонов… и опять – бу-ух! И еще!.. Еще!.. Те, на вокзале, уже не вырвутся оттуда никогда, ни один из них!.. Ретиф не соврал… но где же он сам может быть? А те люди, за которыми мы шли, куда они подевались?… Я не могу вам описать эту бомбардировку… эти удары в цель, и все гвоздили по вокзалу, знаете… настоящая жаровня!.. Теперь все отлично видно… просто превосходно… гаубицы и артиллеристы… необычные орудия, с короткими стволами… цель в каких- нибудь трехстах метрах, не более… эти гаубицы стоят на колее, на специальных маленьких платформах, целый состав платформ… откуда прибыли эти гаубицы? Ах, еще какой-то шум!.. Могучий грохот… взгляд на небо… самолет, кофейная мельница… Ретиф недаром нас предупреждал… Мессершмитт… знакомый звук… тр-зз! Тр-зз!.. Рывками… вы бы сказали, усилие руки, вращающей кофемолку… я обращаю взгляд к Лили… но ничего не произношу, она уже догадалась… опять на пузо! И бр- рин! И кр-рак!.. Мина! И веер осколков… Добивают!.. Пикирует на вокзал… мы хорошо все видим… светлее, чем в белый день!.. Поезд с гаубицами отходит… он тоже на коксе… пулеметчики убираются… укладывают свои пожитки… никто не уцелел на вокзале… оттуда доносится горький запах пожарища… он везде одинаковый, как в Берлине, горький, плотный и сладковато- тошнотворный запах паленого мяса… может быть, здесь еще более горький?… Но раз мы уже из этого выбрались, куда же нам дальше-то идти?… Никого не осталось, кроме нас двоих и Бебера… и целые кучи стреляных гильз… ружейных, гаубичных, тяжелых пулеметных лент… и осколков… и этот путь ведет в Ганновер?… Тогда будем следовать по этому пути!.. Гляди-ка, кто-то появился! Не призрак, не тень… артиллерист… настоящий… Я понимаю, что он пришел порыться, не осталось ли где чего-нибудь… он копается руками в куче всяческих отбросов!.. Я окликаю его… показываю ему… возле нас целые кучи!.. Что-нибудь да найдет, что-то он подбирает… и в торбу!.. Английский ключ!.. Он нас видит!

– Guten tag!

Отвечаю ему… добавляю:

– Здорово горело!

– Ach ja!.. Sicher… es must!

Он полагает, что хорошо… что так и должно быть!..

– Wo gehen sie? Куда вы идете?

Спрашивает меня.

– Hanover!.. Ганновер!..

Он должен знать, где Ганновер… показывает!.. Вон там! Дальше по шпалам… другой дороги нет… или она слишком далеко… ладно, по шпалам!..

– Sie sind Franzosen?

Мы Franzosen, и такие же рабочие, я рассказываю ему и о нашем заводе, которому – kaput! разбомбил и, сожгли, – и о том, что мы ищем другой завод, еще