Ригодон

чтобы вышвырнуть нас, подобно клубам дыма!.. Я сказал о дыме, но ведь есть еще мелкий непрогоревший каменный уголь!.. Есть от чего сгореть всем окрестным стогам сена… И в воздухе полно авиации, если они не бомбят нас, то лишь потому, что презирают… это, наверняка, случится в полночь, или, по меньшей мере, сойдем с рельсов… они стерли бы нас в порошок, и большого убытка не будет… потери не составят и сотни франков… вагоны, пушки, локомотив… нужны специальные условия, вполне чрезвычайные, чтобы свалить с катушек подобный поезд… будь что будет! Вот и представился случай сказать это… теперь уже ночь… артиллеристы собрались вместе, присели вокруг орудия… четверо «зайцев», которые забрались к нам, держатся в стороне, с нами не разговаривают… мы катим… пых! Пых!.. Проехали уже много станций… перевод стрелок прошла удачно, потому что наши компасы показывают неизменно… северо-северо-восток… но каково же глотать паровозный дым! Можно подумать, что они производят его нарочно… вот уже четыре часа, как мы шкандыбаем… ползем и – на тебе! Лязг, скрежет… Наверное, рельсы впереди разобраны… завалены!.. Ах!.. Унтер показывает на огонек, какой-то свет… далеко впереди… полевой стороне красный свет… Следует притормозить… замедляем ход… я спрашиваю, в чем дело? Росток?… Нет!.. Но остановка!.. Сейчас откроют вагоны, все должны выйти, он спрашивает меня, могу ли я помочь?… Ну, разумеется!.. Лили тоже!.. А те трое, они молчат!.. О, уже набралось народу! В чистом поле… Глупая идея остановить поезд в поле… но кто это подает нам сигнал?… Спрашиваю унтера… он здесь!.. вы разве его не видите?… Я плохо вижу этого «его»… Этот «он» приближался к нашей платформе… я наклоняюсь…

– Доктор Эрберт Гаупт!

Он представляется… не очень удобно в темноте… он повторяет:

– Оберартц Гаупт!.. Росток!..

Это главный врач Ростока… мы, должно быть, уже рядом… но все-таки, в открытом поле… и ночью… прохладно… хотя мороз не сильный, однако прилично холодно… В свою очередь! я ему показываю свой документ, подписи, печать bevoll… Он разглядывает при свете фонаря… Его фонарь испускает красный свет… или белый… железнодорожный фонарь… Какова цель этой остановки среди ночи?… Я не могу видеть его, но он обращается ко мне… я понимаю его немецкий…

– Эти люди должны покинуть поезд…

– Wo?… Куда?…

Я задаю вопросы… там есть отряды… какие? Там, на равнине?… Санитары?… Я не знаю…

– Завтра увидим!

Он уточняет…

– Завтра!.. Послезавтра!.. Мы увидим!.. Тех, кто передвигается!.. И тех, что умерли!..

Вот как! Очень просто!.. Он вовсе не хочет, чтобы мы помогали…

– Ach! Nein!.. Nein!

Он проводит нас в гостиницу… хорошо! Как ему угодно!.. Вперед! Прощальный привет четырем артиллеристам, а также трем спутникам… и вот мы на насыпи… следуем за оберартцем! Он знает дорогу!.. Он идет быстрым шагом… я с трудом поспеваю за ним… эта гостиница не может быть так уж далеко… пересекаем пути, стрелку, минуем длинный барак… ни огоньков, ни стрелочников… они, вероятно, тоже свалили… не стоит думать об этом!.. Ах, улица!.. Мы вышли из железнодорожной полосы…

– Вот ваша гостиница!

Действительно, передо мной внезапно возник… настоящий отель… никаких разрушений… именно то, что я надеялся увидеть… конечно, Росток затронут войной, но не здесь, не так сильно… я смотрю на свои часы… два часа утра… все время идет мелкий снежок, колючий… я думаю о тех людях, что там, в поезде… как выносят тела из вагонов… могли бы и мы быть среди них… откуда же все эти люди?… Эвакуированные из Берлина, я знаю… Но сколько их?… Неизвестно… те, кто их выволакивают из вагонов, разбиты на группы, я думаю, мужчины и женщины отдельно… в какой-то момент, в условиях слишком тяжелых, вы обращаете гораздо больше внимания на то, мужчины это или женщины… особенно с появлением самолетов… все в лохмотьях… наконец я увидел лицо этого оберартца Гаупта… там горит лампочка… она освещает холл…

Человек примерно моего возраста, но очень уверенный в себе… не слишком любезный… униформа хаки… золотые нашивки, сапоги, повязка со свастикой… почти не глядит на нас…

– Papier!

Он хочет снова взглянуть на наши документы… пожалуйста!.. Куда мы хотим отправиться? Он спрашивает.

– Wo wollen sie?

– Варнемюнде!

Хорошо!.. Он согласен!.. Но мы должны подождать… Необходимо, чтобы он предупредил Варнемюнде…

– На сколько дней?

– На один день!

– Gut! Хорошо!.. Завтра утром!.. Stadthaus! Мэрия!..

Он хочет нас снова увидеть… решено! Мы будем там, в его мэрии!.. Он уходит, покидает нас… Он должен был заказать для нас комнату… я вижу, что это не облупленный, весь в трещинах отель, как «Зенит» в Берлине… никого нет… только пожилая женщина за кассой… она дает нам заполнить анкеты… ни любезна, ни враждебна… «доброй ночи!»… коллега Гаупт удаляется… вот слова, которые ничего не доказывают: доброй ночи!.. Надзиратель в тюрьме, который дважды проворачивает ключ, запирая вас, тоже желает вам доброй ночи!.. god nat! Дама сопровождает нас на второй этаж… там наша комната… две кровати, довольно жесткие, и очень тонкие одеяла… впрочем, грех жаловаться… унтер хотел оставить нас при вагонах, для разгрузки… у этого Гаупта вид не очень приветливый, однако он не слишком озлоблен, не убежденный антифранцуз… завтра мы его увидим – в десять часов!.. Я говорю Лили: «Лучше оставить все так, как есть!»… Имею в виду: не раздеваться… доносится вой сирен… очень отдаленный… но они могут прозвучать и совсем близко! Какая-нибудь минута-другая!.. Нам знакома эта музыка сирен… полусонный, я говорю о Бебере… и о Ля Виге… что они могут делать в этот момент? Лили мне отвечает… невнятно… я продолжаю бормотать… о, я не сплю!.. Мы должны быть готовы на случай тревоги!.. Особенно здесь, в незнакомом месте… Интересно, сильно ли разрушен Росток? Завтра увидим…

– Тук! Тук!

В дверь… кто-то… очень тихо… как хорошо, что я не разделся… приоткрываю…

– Извините, дорогой коллега!.. В такой час! Но очень нужно с вами поговорить, предупредить! Быть может, завтра меня здесь не будет… Никогда не знаешь…

Этот милый доктор говорит шепотом… у него акцент… но не акцент schleu… откуда он?

Спрошу его…

– Погодите, у меня свеча!

Это правда… у меня даже несколько свечей… и спички… я чиркаю… порядок! Приглашаю незнакомца войти.

– Примите мои извинения!.. Мы ненадолго задремали, и все!.. Ждем тревоги!..

Он объясняет мне…

– Было всего две тревоги за то время, что я здесь…

А он здесь уже шесть месяцев…

– Часто бомбили?

– Нет!.. Три раза! По четыре захода!.. Но они вернутся!.. Я не представился!.. Извините!.. Просейдон… грек, врач факультета Монпелье!.. Просейдон!

– Очень приятно, дорогой коллега!

– Моя жена тоже врач!.. Из Монпелье!.. Не знаю, где она сейчас… она попытается найти меня… мы беглецы из России… я через Польшу… а она через румынскую границу…

Он рассказывает нам, что они с женой эмигрировали в Россию по политическим убеждениям… но они были не согласны с Советами… ни дня! Хотя жили и работали с ними!.. Десять лет!.. И никогда не были