Никто и не думал жаловаться, когда я объявил, что надо идти дальше. Мне почему-то казалось, что все видели мою слабость, но то ли никто внимания не обратил, то ли не хотели вспоминать.
Кристина была тяжело ранена – не считая мелких «царапин» (которые
Кристина была без сознания. Иззубренную ландскетту с искореженной гардой из ее пальцев вытащить просто не удалось, так девчонку и несли на импровизированных носилках. Носильщики менялись, но я не мог – плечо… Мы шли через глумливо перекликающуюся барабанами ночь, словно раздвигая ее собой. Шли в тишине, чутко вслушиваясь и сжимая в руках оружие. Шли, стараясь не думать, что где-то лежат, наверное, тела других наших друзей – и их даже похоронить некому…
Что же, может быть, и мы будем скоро лежать так же. Это не причина для скулежа.
У меня снова начала промокать повязка на бедре. Кровь текла в сапог, и он захлюпал. Вот мерзость…
– Люди впереди, – неслышно подошел Арнис.
– Люди или урса? – быстро спросил я.
– Я же сказал – люди… Вроде бы наши.
…Вадим шел первым. Он нес меч на плече и покачивался, припадая на левую ногу. Следом шел Джек; потом – Ленка, Сергей, Вильма, Олег…
Мы обнялись – я, Вадим, Сергей… Надолго обнялись. Потом, отстранившись, я хрипло сказал:
– Всех вывел. Молодчина…
– Не всех. – Он посмотрел на Саню, который подошел к нам и остановился чуть в стороне. – Саш, Наташку убили… Игорь, – окликнул он Сморча, – слышишь?
– Слышу, – деревянно откликнулся вместо него Саня.
– Мы на тропинке столкнулись… – Вадим прикрыл глаза, перевел дух. – Ее ассегаем в горло, она сразу упала… Мы ее вытащили, но… – Он махнул рукой.
– А где Богуш?! – отчаянно крикнула Наташка Мигачева.
– Богуш… – Вадим снова прикрыл глаза. – Если бы не он, мы бы все там остались… Они навалились, Джек упал… – Я заметил, что у англичанина рассечен висок, волосы слиплись в кровавую сосульку. – А он встал там… с кистенем, и не подпускал… Ему… – Вадим скрежетнул зубами, качнулся, – ему голову с маху… Но он пять или шесть штук успел свалить и нас прикрыл…
Наташка зарыдала. Ленка Власенкова, подойдя, обняла ее. Вот так, а я и не замечал, что она неравнодушна к поляку…
– Где Олька? – спросил Вадим. – Пусть перевяжет, не могу больше…
– Она больше никого не перевяжет, – сказал Сергей. – Ее убили… И Кольку, и Игоря, и вообще… – Он шмыгнул носом и скривился.
– Я перевяжу. – Ингрид, державшаяся, как всегда, рядом с Бассом, подошла к нам. – Я хорошо умею…
– Тогда держи. – Сергей отдал ей Олькин мешок. – Работай.
Жоэ был честен. Он ждал нас, пока мог.
Сожженная наполовину каравелла лежала боком на мели. Песок был истоптан и почернел от крови, валялся разный мусор. Вяло чадил большой костер – остаток ниггеровского пиршества. Тут же, у черного борта корабля, лежали несколько голов.
Жоэ был третьим слева.
Мы одновременно подняли головы. Там, где стояла крепость, тянулись в утреннее свежее небо столбы дыма.
– Север… – Я осекся. – Джек, посмотри – нет ли там живых.
– Да, – кивнул он.
– Корабль сожжен. – Саня попинал борт, тронул его пальцем, с гримаской вытер испачканную руку о песок. – А нас двадцать два человека…
– Двадцать один, – подошла Ингрид. – Кристина умерла.
– Достаньте ассегай, – приказал я. – И похороните ее.
Но потом не выдержал, пошел сам посмотреть.
Пальцы Кристины после смерти разжались, и ландскетта выпала. Я поднял шпагу, помедлил… положил ее на грудь девчонке. Мышцы ее красивого лица расслабились, нижняя губа чуть отвисла – и от этого Кристина казалась обиженной…
…Джек со своими прикатил из крепости четыре больших глиняных сосуда и принес моток веревки.
– Плот, – сказал он. – Надо строить плот, иначе погибнем. Не спрячемся. Остров-то небольшой… У нас есть время – немного, но есть, они пока сюда не додумаются вернуться.
– Через пролив на плоту? – Фирс покачал головой.
– Тогда можешь вернуться в горы и еще несколько дней по ним побегать, – отрезал я. – Ладно. Похороните Кристину – и за работу!
– Еды мало. – Ленка Власенкова тоже получила свое, она была ранена в левое плечо и в левое запястье. – Воды в эти кувшины войдет литров по пятьдесят, всего, значит, двести, если по литру в день – это всем на десять дней. Думаю, хватит за глаза, а еды мало.
– Поголодаем, – отрезал я, тревожно оглядывая холмы и лес на них. – Я вообще не жрать готов, лишь бы отсюда подальше…
– Логично, – вздохнула она. – Ладно. Пойду укладывать, а то побросают как попало…
«Вот и все, – подумал я. – Два часа – и все. Мы уже ни про кого не помним. Дела и надо укладывать груз…»
– Есть одна опасность, – раздался голос за мной, и я повернулся. Джек стоял около меня, машинально оттирая руки от черных пятен смешанной с грязью и гарью смолы. – Нас может подхватить течение. Плот не выгребет, не корабль.
Джек говорил тихо и спокойно. Поэтому и я ответил так же:
– Тогда что?
– Тогда – Мальта. Пантеллерия. А дальше – Балеарские острова. Только до них есть риск уже не доплыть. Или, может, нас кто-нибудь подберет.
– Шансы?
– На благоприятный исход? Три из десяти… Надо еще все фляжки наполнить… Знаешь, князь, а умирать-то не хочется.
– И тебе? – хмыкнул я.
– И мне… А все-таки, – он сощурил глаза, – на юге что-то есть. Недаром они так бросаются на всех, кто идет туда!
– Недаром, – согласился я. Потом задумчиво сказал: – И все-таки еще странно они появились. Ведь не было их. И вдруг на тебе! Как с неба…
С плотом наши спешили, но делали его прочно. Море – это море… Плавника, обкатанного ветром, песком и водой, на берегу хватало, и все вкалывали – кроме девчонок, которые несли стражу и пытались напоследок поохотиться (аркебузу Вальки Северцевой взяла Наташка Мигачева) да подсобрать травок и кореньев. Таскали воду в кувшины, набирали фляжки…
Плот нарастал на мелководье.
– А все-таки я вернусь, – тихо, но упрямо сказал я.
