Скажи миру – «нет!»

успокоиться:

– Значит, дальше. С завтрашнего дня у нас вводятся обязательные тренировки – по стрельбе, метанию ножей, фехтованию, боксу, самбо… Вообще – кто что умеет, тому и будет учить остальных. Это – обязательно.

– Это все хорошо, – сказал Сергей. – Но куда мы отсюда пойдем дальше?

– А вот это давайте решим вместе, – я (с облегчением, если честно) сел, и Танюшка потихоньку пожала мне запястье.

Предложения посыпались градом – я даже слегка обалдел. Не знаю, чего тут было больше – обычной придури, ребяческой увлеченности или искреннего желания посмотреть новые земли. Санек, например, предложил отправиться в кругосветку – через Сибирь на Аляску…

– На берегу Атлантики построим корабль и вернемся в Европу с запада, – совершенно спокойно уверял он, – если с зимовками – года через четыре вернемся…

Санек в нашей компании был известен как прожектер чудовищных масштабов. Но на этот раз все моментально притихли и уставились на него. Саня заморгал:

– Да вы чего, я пошутил!!!

– А по-моему – хорошая идея, – сказал Андрюшка Альхимович. – Чего у нас тут навалом – так это времени.

– Не так много, как хочется думать, – неожиданно резко сказал Вадим и, вогнав в пенек финку, обвел всех взглядом. – Мы, по-моему, подзабыли, что тут идет война. И дадут ли нам шастать туда-сюда – это вопрос. Мне кажется, излишнее любопытство тут наказуемо.

– Нас еще надо суметь наказать, – ответил Сморч.

Вадим покосился на него:

– Думаешь, это будет так трудно?

– Это не тот вопрос, – вмешался я. – Ну куда вы опять съехали?! Мы решаем, куда идти. А не с кем воевать.

– Это, кстати, само собой решится, – поддержал меня Сергей. – Но мне идея с кругосветкой по душе. – Он улыбнулся. – Всегда мечтал, если честно.

– Балдеж, – выразилась Ленка Рудь. Я видел, что глаза у всех отчетливо загорелись. Да и самого меня начало знакомо подергивать изнутри – как бывало всегда, если впереди поход и решение на маршрут принято.

В конце концов – разве этого мало?

– Так, так, так! – сумел я снова прорезаться и овладеть общим вниманием. – Погодите орать, постойте! Лен, – окликнул я Власенкову, – вот что. Бери на себя хозяйство в нашем племени. Одежда там, продукты и прочее. Ну, ты же этим занималась всегда, вот и…

– «Всегда» под боком были какие-никакие магазины, – заметила Ленка. – Ладно, что тут говорить, дело-то общее…

– Оль… – повернулся я к Жаворонковой.

Она вздохнула и махнула рукой:

– Ясно… Медицина на мне? Чувствую, ждут меня веселые времена.

– Мы все не соскучимся, – обнадежил я ее. – Дальше. Я предлагаю двигаться на запад. Где-нибудь к середине сентября доберемся до Карпат, оккупируем пещеру, запасемся продуктами и зазимуем. А весной разберемся, что делать дальше.

Кое-кто начал выступать за Сибирь снова, но Вадим подал голос:

– Тогда и надо было с фрицами идти. А раз не пошли – так «последуем, дружина, за князем».

– Личная просьба, – вздохнул я. – Я очень прошу до минимума свести мое титулование. Если кто забыл – меня зовут Олег. В крайнем случае – Леший.

Рассказ пятый Дорога

У похода есть начало —
А конца походу нет.
Мы прошли дорог немало,
Но огромен белый свет…

Туристская песня

Я читал рассказы Паустовского про Мещеру, и мне она нравилась заочно. Я даже подумывал подбить ребят на поход в те места.

Теперь и подбивать не пришлось. Мы третьи сутки шли по этой красоте. Пейзажи отличались только степенью заболоченности – от «по щиколотку» до «по грудь». Были, впрочем, еще места, где через таинственные, полные темной торфяной и очень теплой водой протоки приходилось переправляться вплавь. Для меня это было мучительно – хотя плавать и оказалось несложно, но я это так и не полюбил.

Со вчерашнего вечера шел дождь. Ночь мы кантовались на каком-то относительно сухом пятачке – в смысле, в болото ложиться не пришлось. Во сне все пригрелись друг о друга под наваленными одеялами, но стоило пошевелиться – вновь наваливался сырой холод, от которого сперва просыпались, а потом, замучившись, перестали, но и во сне понимали: плохо, холодно, неудобно! Досаждали комары – это когда уже проснулись. Костер развести оказалось невозможно, вяленое мясо подернулось плесенью. Его жевали, меланхолично отплевываясь. Обувь, одежда – все было сырое, я с трудом заставил не то что всех – себя самого вычистить оружие. Сталь ржавеет без ухода…

Потом опять волочились по заболоченным километрам, которых тут на всех хватит. И то ополье у Волги, которое казалось концом света, сейчас вспоминалось, как легкий отдых.

Вообще – это чудовищно. Ноги давно одеревенели, ступни совершенно ничего не чувствовали. Болели бедра и плечи – от постоянного напряженного движения. От нас то и дело шарахались по воде ужи – серыми зигзагами, они плыли необычайно быстро, разбивая воду на широкие брызги. Сверху лило – комары, и те разбежались по кустам. Плавали над водой клочья тумана, и мы дважды с опаской огибали «нехорошие места».

Вот уж кого тут не могло быть – так это урса. Но еще денек вот так – и взмолишься, чтобы они появились…

Реальная опасность зазимовать в этих болотах выводила из себя. Кроме того, я опасливо подумывал (не афишируя свои мысли) – а что, если в этом мире мещерские болота тянутся, тянутся – и плавно смыкаются с белорусскими и карельскими? Хорошо еще не заболел никто; Олька усиленно пичкала всех отвратно-горькой ивовой корой, высушенной и перетертой в порошок. Не знаю, это ли помогало или что, но малярия (а в этих местах она была!) нас пока обходила стороной. Я молился всем, кому возможно, чтобы и дальше никто не приболел – в этом случае наше медленное передвижение грозило превратиться в переползание.

Меня нагнал Санек. Толкнул локтем и негромко сказал:

– У Бэна зуб болит. По-моему, застудил ночью.

Я невольно потянул воздух и подумал о двух своих пломбах. Потом повел глазами, нашел Бэна. Тот тащился с кислой физиономией и то и дело прислонял левую щеку к плечу.

– Коренной? – хмуро поинтересовался я. Саня кивнул. – Ну, а я что могу? Анальгина у меня нет. Вообще ничего нет. Пусть терпит, может, сам пройдет.

– Угу, или заражение какое схватит, – многообещающе-зловеще предположил Саня.

– Выбей ему зуб кистенем, – предложил я. Санек начинал меня злить. Кажется, он это понял и отстал в прямом и переносном смыслах. Я ускорил шаг и догнал идущую впереди Ольгу, по пути сказав Олегу Крыгину, который вздумал тащить скатку Ленки Власенковой: «Верни, каждый несет свое». Подумал: этот мой тезка старше меня почти на три года – мог ли я недавно предположить даже, что я вот так буду ему приказывать?

– Оль, – окликнул я ее. Ольга повернула большеглазое, еще сильнее похудевшее лицо, тряхнула «хвостами» на висках. – У Бэна зуб разболелся, ничего нет?

– Ничего, – огорченно и озабоченно развела она руками. – И сейчас взять негде – тут ни фиалки, ни чеснока, ни хре?на…

– …Ни хрена?, – задумчиво переставил я ударение. – Плохо, товарищ санинструктор. А если боец окочурится?

– Ну, я что-нибудь попробую, – без особой надежды пообещала Ольга.

Я кивнул и побрел вперед, в голову колонны, смотреть, как там остальные.

Если честно – «никак». Это слово лучше всего определяло состояние нашей компании, как, например,