Стихотворения

Экзотический закат

(При переводе «Цветов зла» Ш. Бодлера)

В пасмурно-мглистой дали небосклона,
в бледной и пыльной пустыне небес,
вдруг, оросив истомленное лоно,
дождь возрастил экзотический лес.

Мертвое небо мечтой эфемерной
озолотила вечерняя страсть,
с стеблем свивается стебель безмерный
и разевает пурпурную пасть!

В небо простерлось из гнилости склепной
все, что кишело и тлело в золе,—
сад сверхъестественный, великолепный
призрачно вырос, качаясь во мгле.

Эти стволы, как военные башни,
все досягают до холода звезд,
мир повседневный, вчерашний, всегдашний
в страшном безмолвьи трепещет окрест.

Тянутся кактусы, вьются агавы,
щупальцы. хоботы ищут меня,
щурясь в лазурь, золотые удавы
вдруг пламенеют от вспышек огня.

Словно свой хаос извечно-подводный
в небо извергнул, ярясь, Океан,
все преступленья в лазури холодной
свив в золотые гирлянды лиан.

Но упиваясь игрой неизбежной,
я отвратил обезумевший лик.—
весь убегая в лазури безбрежной,
призрачный сад возрастал каждый миг.

И на меня, как живая химера,
в сердце вонзая магический глаз,
глянул вдруг лик исполинский Бодлера
и, опрокинут, как солнце, погас.

Dies Irae

Dies irae, dies ilia

Solvei saeculum in favilla

Tesles David ei Sibilla!

День суда и воздаянья
в прах повергнет мирозданье.
То — Сибиллы предвещанье.

Что за трепет в души снидет
в час, как Судия приидет,
все рассудит, все увидит.

Пробужденный трубным звоном,
бросит мир свой гроб со стоном
и, дрожа, падет пред троном.

Смерть сама оцепенеет,
Тварь, восставши, онемеет.
Кто ответ держать посмеет?

В вещей хартии Вселенной
снова узрит мир смятенный
каждый миг запечатленный.

Судия воссядет в славе,
все, что в тайне, станет въяве,
всем воздать Он будет вправе.

Что реку в тот час у трона?
В ком найду себе патрона?
Лишь безгрешным оборона!