где пасуют эти могучие державы?
— Потому что у держав есть множество других важных дел. Например, дипломатические соглашения. Они не в состоянии всецело посвятить себя борьбе против Братства, как это делаем мы в Золотой Ложе. К тому же они, в отличие от нас, не представляют себе всей мощи Братства. — Она убрала пистолет в ридикюль и присела на край кровати. — Мы знаем о них то, чего не знаете и не сможете узнать вы. И еще одно отличие от вас: мы не знаем колебаний и сомнений. Чтобы полностью истребить это омерзительное Братство, мы не остановимся ни перед чем.
— Но раз вы поставили перед собой такую жизненную цель, то почему не убили меня тогда, в поезде из Кале? — вопрос, конечно, был дурацким, и я, признаться, не ожидал ответа, и потому был очень удивлен, получив его.
— За это благодарите Гийома. За ночь перед тем ему удалось выведать у вас так мало, что он решил проверить все получше: может быть, и в самом деле всего-навсего лакей. — Она улыбнулась, и мне показалось, что я уловил намек на теплоту. — Он сказал, что вы простой наемник, и к тому же совершенно неосведомленный. И окончательное решение вашей участи было доверено мне.
Я глядел на девушку, как зачарованный.
— Даже не знаю, что и сказать… — вырвались у меня слова, но я тут же вновь умолк.
— Ну, конечно, — тоном победительницы ответила она. — Вам хочется свернуть мне шею. На вашем месте я чувствовала бы то же самое. — Она склонилась ко мне, ее глаза сияли. — А теперь, когда Братство захватило Макмиллана, вам придется пойти на сотрудничество с нами, чтобы вернуть ему свободу.
— Но почему? — резко спросил я. Теперь, когда у нее в руках не было пистолета, я почувствовал себя менее скованным и обрел способность соображать.
— Потому что мы знаем, куда Братство его поместило. — В ее глазах теперь отражалась странная смесь самодовольства и искренности, что ей совершенно не шло. — Да, я догадываюсь, что ваш начальник, Майкрофт Холмс, тоже знает об это месте, но нам известно расположение постов охраны и всяких ловушек, преграждающих путь. Вы можете, конечно, найти это место, но без нашей помощи не сможете попасть туда. Живыми. — Тут она задрала голову и прислушалась. Я уловил негромкий свист, донесшийся снизу. — Ваш мистер Холмс возвращается из конюшни. Гийом поджидает его. — Она нетерпеливо дернула за край одеяла. — Пойдемте, сэр. Быстрее поднимайтесь, нельзя терять времени.
Я провел ладонью по лицу и услышал скрип щетины.
— Мисс Гэтспи, мне необходимо одеться и побриться, — сказал я, надеясь, что она выйдет за дверь.
— Мне уже приходилось видеть, как мужчины и бреются, и одеваются, — ответила она, нисколько не смутившись. — Не беспокойтесь на мой счет.
Вздохнув, я подошел к своему саквояжу, положил на место записную книжку и достал разрозненный бритвенный прибор, а затем налил воду в тазик и принялся взбивать мыльную пену для бритья. Глядя в зеркало, я обнаружил, что полученный накануне удар по черепу, похоже, пошел на пользу моему заплывшему глазу: синяк из черного стал ярко-фиолетовым и местами отливал синевой, изжелта-зеленый ореол отмечал его границы. Возможность смотреть обоими глазами приносила некоторое облегчение, хотя правое веко все еще было отекшим от клея, с помощью которого я недавно делал уродливый шрам на глазу.
В зеркале за моей спиной возникло лицо Пенелопы Гэтспи.
— Думаю, если бы у меня был такой глаз, я обязательно прикрыла бы его, — сказала она со слабой усмешкой. — Когда мы встретились в купе парижского поезда, я поняла, что вы не привыкли носить повязку на глазу.
— И какие же ошибки я допускал? — спросил я, набирая мыльную пену на кисточку.
— Ничего серьезного. Но я сразу же заметила, что вы еще не успели привыкнуть поворачивать голову так, чтобы рассматривать зрячим глазом все, что находится со стороны слепого. — Она поджала губы, что, как мне показалось, должно было означать одобрительную улыбку. — Это явилось одной из причин, по которой я не стала убивать вас.
— Очень признателен вам, — ответил я и отложил кисточку, так как снизу донесся звук борьбы и английское проклятие.
— Продолжайте, мистер Гатри, — успокоила меня Пенелопа Гэтспи. — Мы хотим, чтобы мистер Холмс тоже присоединился к нам.
— Если вы причините ему вред, то тем самым окажете Братству величайшую из возможных услуг, — предупредил я, взял бритву и принялся за бритье. — Лезвие уже заметно затупилось, но у меня не было ремня, чтобы направить его. — Что вы хотите сделать? — не шевеля губами, спросил я, проводя бритвой по щеке.
— Мы так же заинтересованы в Соглашении, как и вы. И мы, так же как и ваше правительство, хотим, чтобы его содержание сохранялось в тайне. — Она одарила меня еще одной улыбкой, которая ничуть не смягчила выражения ее сверкающих голубыми бриллиантами глаз.
В молчании я закончил бритье и, густо покраснев, скинул ночную рубашку. Пенелопа Гэтспи при этом даже не отвернулась, а, наоборот, разглядывала меня во все глаза, не испытывая той неловкости, в какую ввергла меня. Одевшись как можно быстрее, я, сопровождаемый ею, спустился вниз по лестнице. Она, как я заметил, захватила с собой мой саквояж.
Мы обнаружили Майкрофта Холмса в столовой. Перед ним на столе лежала развернутая немецкая газета, рядом с ней дымилась чашка крепкого кофе. Напротив него сидел человек, которого я не видел с тех пор, как он окунул меня с головой в горячую воду в гостинице «Красный лев». Небрежно держа в руке пистолет, он со скучающим видом глядел на своего визави.
— Вот и вы, мой мальчик, — приветствовал меня Холмс, когда мы вошли в комнату. — Вижу, вы уже встретились с нашими новыми… э-э… союзниками. — Он кашлянул, поставив точку на светских любезностях, и, прищурив глаза, взглянул на меня. — Думаю, вам будет полезно потратить немного времени, чтобы прочесть эту заметку. — Сложив газету, он протянул ее мне, указав на сообщение из Мюнхена.
Мюнхен. Некий англичанин, скрывавшийся под видом лакея по имени Август Джеффрис, разыскивается по обвинению в отравлении проститутки по имени Франсуаза. Полиция установила, что этот человек дал ей смертельную дозу яда. Имеются серьезные подозрения, что он связан с известными преступниками.
— Вы можете поблагодарить за это своего старого друга Дортмундера. Сочинив эту ложь, он лишил вас возможности вернуться в Мюнхен и свидетельствовать против него. — Майкрофт Холмс решительно кивнул. — Братство действительно располагает большими возможностями.
— Именно в этом мы пытались убедить Берлин, но тщетно, — сказал Гийом. Этот голос был слишком памятен мне. Теперь, когда я смог как следует рассмотреть этого человека, оказалось, что это представительный мужчина лет тридцати, темноволосый и голубоглазый. Он вовсе не был таким высоким, каким показался мне в ванной, и хотя был с виду силен, но грузным не казался.
— Не настолько тщетно, как вам могло показаться, — ответил Холмс, забирая у меня газету. — В Берлине на высоких постах есть люди, симпатизирующие Братству, и они делают все возможное, чтобы не дать высшим властям узнать правду об этой организации. Как ни грустно говорить об этом, но в каждом правительстве есть немало продажных чиновников. Для подкупа жадных честолюбцев используются все средства: лесть, взятки, помощь в продвижении по карьерной лестнице, протекции, шантаж. И как только вы попадаете в сферу воздействия Братства, оно усиливает свое влияние, всей своей мощью поддерживая действия, продвигающие его к достижению недостойных целей. Нет, старина, — вдруг язвительно обратился он сам к себе, — совершенно неудачная аллитерация.
— Как все это началось? — спросил Гийом. — И как это прекратить?
— Началось, конечно, с мелочей, — ответил Холмс. — Ничего такого, что могло бы насторожить старательного клерка или бургомистра, просто небольшой памятный подарок или даже помощь в работе:
