научился выживать, научился своему бизнесу и, самое главное, — безопасно поддерживать какое-то подобие человеческого общения. Разговаривал ли он о лошадях с Николасом — барменом из «Ратон марина» или позволял себе мучительную радость, приходя к Анжелике (монотонный стук несущегося поезда напомнил ему ее родной язык; он сказал, что китайская речь напоминает кошачье мяуканье, и она улыбнулась, потому что, как было ему известно, любила кошек), пространство всех этих отношений определялось его местом в мире, его способностью позаботиться о себе. Что, если всему этому пришел конец? Он закрыл глаза и выдохнул. Он представил себе, что умрет во сне, задохнется от собственной крови, а потом его найдут кочегары, когда доберутся до угля в этой части тендера. Когда это случится — через несколько дней? Его похоронят на кладбище для нищих или просто сбросят в реку. Потом он подумал о докторе Свенсоне, представил, как тот ковыляет, пытаясь уйти от погони, прихрамывает (Чаню смутно помнилось, что доктор, пока они были вместе, постоянно прихрамывал, хотя и ничего не говорил о причинах), как у него кончаются патроны, он бросает пистолет… погибает. Чань тоже умрет. Мысли Чаня поплыли, и он даже не заметил, словно пребывал во сне, как его сочувствие к попавшему в беду доктору трансформировалось в нечто иное. Перед его внутренним взглядом предстала схватка, он увидел собственные руки, разнимающие трость (где-то на периферии сознания возникла мысль, а есть ли у доктора такое оружие?) и отбивающиеся ею от множества врагов, что преследуют его в тумане. Повсюду сабли, он окружен солдатами в черном и красном, беспомощно отбивается, его оружие сломано, клинки мелькают перед его лицом, приближаются, как голодные хищные рыбы, выпрыгивающие из морских глубин. Они пробивают страшные дыры в его груди — или это он просто дышит? — а потом за его спиной, издалека, но в то же время настойчиво и прямо в ухе прозвучал женский шепот, он ощутил влажное, теплое дыхание. Анжелика? Нет… Это была Розамонда. Она все повторяла ему, что он мертв. Конечно, он мертв, иначе как объяснить все это?
Когда Чань открыл глаза, поезд стоял на месте. Он услышал беспорядочное шипение пара — машина работала вхолостую, словно бормотал прирученный дракон, — но больше ничего не происходило. Он сел, моргая, вытащил платок, чтобы протереть лицо. Дышалось ему легче, но в уголках рта и вокруг ноздрей собралась темная корка. Она была не очень похожа на засохшую кровь (в темноте трудно было сказать наверняка), а скорее на кристаллизованную кровь, словно сцеженную в сахар или в толченое стекло. Он выглянул за кромку тендера. Поезд стоял на станции, но платформы Чань не видел. Черный вагон был по- прежнему закрыт, и Чань понятия не имел, вышли из него пассажиры или нет. На вокзале царила темнота. Поскольку поезд, похоже, не собирался двигаться дальше, Чань решил, что они добрались до конечной станции — до Орандж-канала. Чань с трудом перекинул ноги за бортик тендера и сполз вниз, держа трость под мышкой. Суставы у него затекли, и он поднял голову на луну, чтобы попытаться определить, сколько проспал. Два часа? Четыре? Спрыгнув на гравий, он как мог отряхнулся, понимая, что вся его спина черна от угольной пыли. В таком виде он не мог бы пройти мимо слуг, но это уже не имело значения.
Как это часто случается, его возвращение в Харшморт показалось ему гораздо короче, чем бегство из него. Маленькие ориентиры (холмик, трещина в дороге, пенек) появлялись один за другим чуть ли не с услужливой готовностью, и не прошло и получаса, как Чань оказался на пригорке по колено в траве. Внизу простиралось плоское болотистое пастбище, а за ним ярко освещенные неприступные стены особняка Роберта Вандаариффа. Он продумывал различные варианты проникновения в замок, исходя из своего знания дома. Сад сзади примыкал к стеклянным дверям, через которые можно было легко проникнуть в дом, но сад находился над тайной камерой — вкопанной в землю башней — и, вероятно, надежно охранялся. Парадный подъезд к дому наверняка был слишком многолюден, а в главных крыльях окна располагались чересчур высоко над землей, как и в исходном тюремном здании. Оставалось боковое крыло — он не так давно выбрался оттуда, выбив низкое окошко, но и оно, похоже, находилось в том месте, где активно действовали заговорщики, во всяком случае именно там обнаружилось тело Траппинга. Попытаться? Он исходил из того, что миссис Марчмур предупредила их о его возможном прибытии и, хотя в поезде его и не нашли, в доме его наверняка ждут.
Порыв ветра разогнал туман, открыв перед ним пространство, залитое лунным светом. Чань остановился, почувствовав какую-то инстинктивную тревогу. Он теперь внезапно заметил, что трава перед ним была примята — по ней проходили узкие полосы. Здесь недавно были люди. Он медленно пошел вперед, обращая внимание, где эти следы пересекают его путь, потом остановился и присел, опустившись на колено. Вытянув перед собой трость, он раздвинул траву. На песчанистой земле лежала металлическая цепочка. Чань подсунул под нее трость, поднял, вытащил из песка. В ней было длины не больше полуметра, и один ее конец был прикован к металлическому костылю, забитому глубоко в землю. К другому концу, отметил Чань с каким-то усталым страхом, был прикреплен медвежий капкан — коварные металлические зубы разведены и готовы впиться в его ногу. Он обернулся на дом. Сколько тут было расставлено таких штук — он понятия не имел, он даже не знал, начинаются ли капканы только с этого места или ему удалось дойти сюда только благодаря удаче. Дорога была далековато, и если бы он решил направиться к ней, этот путь был ничуть не безопаснее пути вперед. Что ж, ему не оставалось ничего другого — только рисковать.
Стараясь сохранить трость целой, он завел ее кончик за кромку капканного зубца к маленькой чувствительной пластинке, потом ударил по ней кончиком, и капкан сработал с убийственной скоростью, щелкнув в воздухе хищными зубцами. Хотя Чань и ждал такого результата, по спине его пробежал холодок. Он вскрикнул, приложив ко рту ладони и направляя звук в сторону дома, потом вскрикнул еще раз — отчаянно, умоляюще, переводя крик в стон. Чань улыбнулся — ему стало лучше, когда он выпустил из себя это напряжение, как выпускает накопившийся пар машина. Он подождал немного, потом вскрикнул в третий раз еще более жалким голосом и был вознагражден за свои усилия — на стене в ближайшей к нему точке вспыхнул свет, открылась дверь, и из нее появилась шеренга солдат с факелами. Не поднимая головы, Чань отполз назад — туда, откуда пришел, стараясь держаться тех участков, где трава была повыше, потом лег на землю, отдышался, слыша приближающиеся шаги, и медленно приподнял голову, чтобы были видны идущие к нему люди. Их было четверо, и каждый держал в руке по факелу. Они подходили все ближе, и он удовлетворенно отметил, что идут они осторожно, один за другим, точно выверенным путем. Они добрались до капкана метрах в двадцати от того места, с которого он наблюдал за ними, и были явно ошеломлены, когда не нашли в траве корчащегося от боли человека и не услышали больше никаких криков. Они с подозрением оглянулись.
Чань улыбнулся. Угольная пыль поглощала свет и делала его практически невидимым. Четверо вполголоса говорили о чем-то — слов он разобрать не смог, да это и не имело значения. Трое из них были драгуны в медных шлемах, отражавших свет факелов, но один — тот, что впереди, — с обнаженной головой и в гражданском пальто, полы которого доходили ему до колен. Солдаты в одной руке держали факелы, в другой — сабли, у штатского были факел и карабин. Он воткнул факел в мягкую землю и принялся рассматривать капкан, искать следы крови, потом встал, поднял факел и неторопливо оглядел пространство вокруг. Чань распластался по земле — теперь не имело смысла провоцировать их — и принялся ждать, пытаясь представить себе ход мыслей этого человека. Человек знал, что за ним наблюдают, но понятия не имел — откуда. Чань даже отвлеченно посочувствовал ему — кому бы ни пришла в голову идея с капканами, расставлял их явно этот тип. Хотя Чань и был убийцей, его вовсе не приводили в восторг мучители. Он постарался запомнить лицо этого человека — широкая челюсть, баки с сединой и плешь. Может, они еще встретятся в доме.
Прошла минута, и стало понятно, что они вовсе не расположены продолжать поиски среди расставленных капканов; еще немного — и они вернулись в дом. Чань не препятствовал их отступлению, он, чуть приподняв голову, смотрел, как они осторожно проследовали тем же путем, которым и пришли. Он ждал на краю высоких зарослей травы, потому что понимал: теперь они смотрят из темного окна. Он находился перед крылом, в котором уже побывал, но не мог вычислить, где находится окно. Чань злорадно ухмыльнулся и принялся на ощупь искать камень. Поскольку миссис Марчмур прибыла сюда раньше его, он теперь мог проникнуть внутрь, только устроив небольшое представление.
Он привстал на колени и изо всех сил швырнул камень в окно справа от дверей, из которых появилась эта четверка. Стекло с громким треском разбилось. Чань метнулся к дому, перепрыгнул через
