Все это радовало, и вселяло уверенность в успешном прорыве вражеской обороны, за которым должен был последовать наш удар по противнику. Готовясь нанести его, мы одновременно закончили подготовку к выдвижению в исходный район для наступления. Уточнили наиболее удобные маршруты, разработали график движения колонн и необходимые меры маскировки.
И в те дни политико-воспитательная работа, развернутая в соединениях и частях, была одной из важнейших составных частей напряженной подготовки. Главным ее содержанием являлась мысль о том, что успешные боевые действия по разгрому вражеских резервов на нашем участке фронта окажут существенную помощь доблестным защитникам Сталинграда, помогут им остановить противника. Эта задача, близкая и понятная каждому воину корпуса, вызвала еще большее воодушевление.
Какая-то особая приподнятость царила в частях и подразделениях. Слово «Сталинград» было у всех на устах, словно мы и впрямь готовились сражаться на подступах к этому городу.
Следя с глубоким волнением за развернувшейся на юге грандиозной битвой, мы, танкисты, естественно, проявляли особый интерес к действиям наших танковых соединений на сталинградском направлении. Я уже упоминал о контрударе 1-й и 4-й танковых армий по войскам противника, рвавшимся к Волге. Примечательным в этом был для нас и сам факт создания таких крупных танковых объединений. Он говорил о нарастании мощи Красной Армии, о неизбежности серьезного перелома в ходе боевых действий.
К тому же из информации штаба Западного фронта стали известны первые существенные результаты контрудара наших танковых армий. Впоследствии они проявились еще отчетливее, так как внесли немалый вклад в героические усилия войск Сталинградского фронта, позволившие нашему командованию выиграть примерно две-три недели для укрепления обороны Сталинграда и вынудившие врага повернуть сюда с кавказского направления свою 4-ю танковую армию. Но и в конце июля было уже ясно, что контрудар танковых армий помог сорвать план гитлеровцев с ходу прорваться к Сталинграду и нанес им чувствительные потери.
Это придало и нам новые силы. В сущности, все политбеседы в частях и подразделениях корпуса пронизывала идея неразрывной связи наших предстоящих боевых действий с обороной Сталинграда.
В конце июля воспитательная работа целиком сосредоточилась вокруг содержания известного приказа наркома обороны № 227 от 28 июля 1942 г. Он говорил об опасном положении на юге, но в то же время был полон твердой уверенности в неминуемом крахе противника. Огромное воздействие на наших воинов оказали слова приказа о том, что враг уже напрягает свои последние силы, а его разгром обеспечат стойкость и повышение организованности в ведении боевых действий Советских Вооруженных Сил.
Призыв «Ни шагу назад!», с огромной силой прозвучавший в этом приказе, стал непреложным законом и для личного состава нашего корпуса. В канун наступления это означало готовность выполнить поставленную задачу, разгромить противостоящего врага. Теперь мы с еще большим нетерпением ждали приказа на переход в исходный район.
Приказ пришел 31 июля. В ту же ночь части корпуса начали покидать район Михалево — Раменье — Полежаево. А в течение следующей ночи был полностью завершен переход в исходный район для наступления. Надо сказать, что он был нелегким. Как раз 31 июля и 1 августа прошли сильные ливневые дожди. Мы двигались, утопая в грязи. Но огромное воодушевление, владевшее личным составом, помогло преодолеть все трудности. И к назначенному сроку — 2 августа корпус сосредоточился в исходном районе.
В тот день должны были начать наступление 31-я и 20-я армии. Но это оказалось невозможным из-за тех же ливней. Уровень воды в р. Держе, по которой проходила линия фронта на участке прорыва, резко повысился. Бурный поток сорвал два из четырех мостов. Глубина бродов, составлявшая обычно 40–70 см, увеличилась до 2–2,5 м, сделав их непроходимыми. В негодность пришли и грунтовые дороги. К тому же результаты боевых действий Калининского фронта, перешедшего в наступление 30 июля, оказались скромными, особенно на стыке с 31-й армией.
Учитывая все это, командование Западного фронта по согласованию со Ставкой перенесло начало наступления 31-й и 20-й армий на утро 4 августа. Соответственно отодвигался и ввод в прорыв нашего корпуса, как и всей фронтовой подвижной группы.
Оставшиеся дни мы использовали для рекогносцировок местности по маршрутам выдвижения корпуса вплоть до р. Держи. Побывали в 251-й стрелковой дивизии полковника Б. Б. Городовикова в полосе которой нам предстояло войти в прорыв, а также в группе полковника Армана, согласовали все вопросы взаимодействия. Завершили подготовку материальной части. Пополнили запасы горючего и продовольствия. Провели занятия с командованием и штабами соединений, а те, в свою очередь, с командирами частей, посвященные окончательной отработке предстоявших боевых действий.
В частях состоялись партийные и комсомольские собрания, ставшие с тех пор традицией, которая свято соблюдалась и в дальнейшем в корпусе перед началом каждой операции. Коммунисты, комсомольцы собирались ненадолго. Но и этого было достаточно, чтобы каждый получил необходимую зарядку и подготовился к выполнению своей задачи. А она, конечно, состояла в том, чтобы быть там, где труднее, первыми идти в бой и вести за собой товарищей. И коммунисты, и комсомольцы на этих собраниях с огромным подъемом давали клятву быть достойными своего высокого звания, не жалеть сил и самой жизни для разгрома врага.
Таким же высоким накалом были наполнены беседы, проведенные в подразделениях командирами, политработниками, всеми коммунистами. К тому времени мы уже знали о зверствах, чинимых гитлеровцами на территории, которую нам предстояло освободить. О них информировали в штабе 20-й армии, имевшем связь с партизанским отрядом, которым командовал секретарь Погорельского райкома партии С. Г. Дорочонков. И теперь наши политработники рассказали во время бесед в подразделениях о том, что, например, в районном центре Погорелое Городище из трехтысячного населения фашисты уничтожили свыше 2 тыс. человек. С гневом и возмущением узнал об этом личный состав корпуса. Охваченные еще большей ненавистью к врагу, воины рвались в бой.
И вот наступление началось. В 6 часов 15 минут 4 августа огонь всей артиллерии и минометов двух армий внезапно обрушился на передний край противника в районе Погорелое Городище. Гитлеровцы были захвачены врасплох. В ходе артиллерийской и авиационной подготовки, длившейся в общей сложности полтора часа, оборона двух вражеских дивизий — 161-й пехотной и 36-й моторизованной была буквально сметена. Дело довершил одновременный залп 18 дивизионов «катюш»[27] .
После такой тщательной огневой обработки противника ударные группировки 31-й и 20-й армий без особых трудностей прорвали первую и вторую позиции обороны двух пехотных и 36-й моторизованной дивизий на фронте до 20 км. Вражеские войска, разбитые и деморализованные мощным ударом, побросали тяжелое вооружение и начали отходить, прикрываясь огнем небольших групп танков и автоматчиков.
Подвижные группы обеих наступающих армий к 16 часам переправились через р. Держу и, не встречая сопротивления врага, вошли в прорыв. К исходу дня группа генерала Бычковского главными силами вышла в район Старое — Ревякино, а передовыми частями достигла населенного пункта Емельянцево. Группа полковника Армана в это же время подходила к Кондраково, передовые же ее части — к Праслово.
Таким образом, войска 31-й и 20-й армий в основном выполнили задачу прорыва тактической зоны обороны на всю глубину. В то же время в целом задачи, поставленные им, были осуществлены неполностью. Как уже отмечалось, план операции предусматривал на первый день для 31-й армии овладение г. Зубцовом и выход на р. Вазузу, для 20-й армии — освобождение Карманова и захват передовыми отрядами переправ на р. Гжати. Эти цели пока не были достигнуты.
В итоге условия для ввода фронтовой подвижной группы в прорыв оказались менее благоприятными, чем предполагалось.
Мы внимательно и напряженно следили за развитием событий в первый день операции. Было ясно, что неполное выполнение задачи 31-й и 20-й армиями — результат медлительности обеих армейских подвижных групп как при переправе через р. Держу, так и после ввода в прорыв. Ведь они продвигались, не встречая сопротивления противника, который в результате первоначального мощного удара поспешно отходил. Кроме того, на территории к западу от р. Держи вплоть до Вазузы и Гжати у него не было подготовленных рубежей. Так в чем же дело? И мы ломали себе голову, пытаясь понять причину
