— Не спишь? Идем ужинать.
Вот интересно, отсутствие стыда и совести — это врожденное, хроническое или все же как-то лечится? Я даже головы не подняла.
— Если устала, можно сюда принести.
Убиться веником! Какая забота! «Если», видите ли! Отец родной, да и только… Я соизволила-таки подать голос:
— Не стоит беспокоиться.
— Решила фигуру поберечь?
Страсть как остроумно! Сам додумался или помогал кто? Даже отвечать не стану…
— Тогда почему не ложишься?
— Не твое дело. — Мой голос был сух и бесцветен, как столетний гербарий.
— Но послушай…
— Да пошел ты со своей заботой в… к… и на… заодно подряд и много раз под контрабас! — При этом я ни голоса не повысила, ни головы не повернула, только высвободила затекшую руку и вытянула вперед, свесив кисть по другую сторону столешницы.
Хотя адрес был указан четко, принц никуда не пошел, а с тяжелым вздохом сел напротив, потер ладонями лицо и спросил устало:
— И долго ты собираешься дуться?
«Дуться»?! И впрямь — неплохо для начала! Мне даже стало интересно, что же он еще скажет, поэтому я нашла в себе силы на ответную реплику:
— До утра придется потерпеть.
— Что изменится утром?
— Перестану вам досаждать. Поищите себе другую путеводную звезду, а с меня хватит!
— Просто возьмешь вещи и уедешь?
— Могу и пешком уйти.
— И как далеко?
— Куда ноги донесут.
— Это из-за того, что я на тебя накричал?
— Нет, из-за того, что я встала не с той ноги. Я вообще на редкость вздорная стерва, от которой одни проблемы. Можешь начинать радоваться, что убираюсь из твоей жизни добровольно! — Кто бы знал, чего мне стоила моя сдержанность!
— Ну извини. — Принц попытался взять меня за руку, но я, все так же не глядя на него, резким жестом отдернула ее и снова убрала под голову.
— Извини! — повторил он тихо.
— Бог простит.
— Который?
— Сам разберешься, не маленький.
— Ты хоть подумала бы, почему я на тебя сорвался!
Обида и горечь, которые мне за эти несколько часов удалось превратить в мутный осадок на самой глубине души, всколыхнулись и вновь застили белый свет черными тяжелыми хлопьями. Бог свидетель, не хотела затевать разбор полетов, да никуда, видать, не деться!..
— А ты хоть подумал бы, почему я вернулась!
— Я и так это знаю.
Он еще и улыбается! Правда, почти незаметно, краем рта, но я-то вижу! Мне для этого и голову поворачивать не надо, но в его бессовестные глаза посмотреть все-таки стоит.
— И почему же? — Моим голосом вполне было можно травить злейших врагов и огородных вредителей — столько в нем было яда.
— Потому, что ты — своенравная, вредная и упрямая девчонка, — Дин говорил тихо, глядя мне в глаза, — но при этом — надежный друг и достойный соратник. Я ведь старался отвлечь этих вояк, чтобы дать тебе возможность уйти подальше, и считал, что ты в безопасности. А когда ты снова появилась, да еще в таком виде — впору с ума было сойти… Я не сдержался потому, что слишком боюсь тебя потерять!
Его слова, согласно законам жанра, должны были меня успокоить и заставить умилиться до глубины души, но у меня — уж не знаю, к счастью или к сожалению, — слишком хорошая память, поэтому пресловутая глубина души тут же выдала особенно мощный выброс осевшей было мути. Я понимающе кивнула:
— Вот это как раз можно и не объяснять — где еще тут возьмешь
Принц оторопело воззрился на меня:
— Ты о чем?!
— О том!!! И нечего изображать склеротика! Хочешь сказать, мне тогда послышалось?!
— О боги! — До него постепенно доходило. — Так ты подумала, что я сказал ту ерунду всерьез?!
— А что я должна была подумать?!!
— Тебя ведь нужно было разозлить!
— В таком случае ты перестарался!
— Ты тоже не скромничала! — Он машинально потер щеку.
— А я все делаю с душой. И потом — чего ты ожидал? Что я после такого заявления брошусь ноги тебе целовать?! Может, еще попытаешься убедить меня, что сказал неправду?
— Правду, — он уже вполне овладел собой, — только наполовину.
— На которую?!
— На вторую. Это действительно идеальный способ. Но я не сказал, что энергия при этом передается лишь по доброй воле и взаимно, так что в результате выигрывают оба. — Дин спокойно выдержал недоверчиво прищуренный взгляд, сел рядом, снова взял мою руку и осторожно коснулся ее губами. — Как только ты могла подумать!..
— У тебя были очень честные глаза. — Ядреная и острая ледяная заноза, плотно сидевшая в моем сердце последние несколько часов, медленно таяла от золотого переливчатого сияния странных зрачков.
— Глупенькая! — Он по-кошачьи потерся о мою ладонь.
— Сам дурак! — Я запустила пальцы в густой шелк серебряных волос.
Он снова поднял на меня глаза:
— И после всего, что было сказано в харчевне, ты все-таки за мной вернулась… Почему?!
— Я уже один раз объяснила. Напряги память.
— С памятью у меня все в порядке, просто в голове не укладывается…
— Значит, носи снаружи! — снова рассердилась я, пытаясь отстраниться, но куда там! Когда он
— Знаешь, — очередной приступ раскаяния заставил-таки принца сделать передышку между поцелуями, — я ведь еще не извинился за «бешеную стерву»…
— Не стоит! — милостиво махнула я рукой. — Это скорее комплимент.
И негромко пропела, довольно удачно подлаживаясь под Аллегрову:
