ей учиться.
— Как вы поступаете, — спросил я, — когда она получает замечания в дневнике или приносит двойку?
— Как?— посмотрела на меня недоуменно собеседница — Ругаю. Я ей все отдаю! Она должна учиться хорошо Намного лучше меня. Я только для нее живу и не допущу разгильдяйства. Она должна у меня учиться лучше всех! — закончила она решительно свою мысль
— А как долго вы ее ругаете? — снова поинтересовался я.
— Не знаю, я времени не замеряла, я же не психолог, чтобы измерять время реакции! — язвительно ответила она
— Но когда вы перестаете ее ругать? По каким признакам ее поведения вы считаете, что отругали ее сполна и больше не надо? — возвращаю ее к моему вопросу.
— Ну, когда... я перестаю ее ругать, как она заплачет. Дальше ругать ее уже не хочется, а становится даже жалко.
— А если она не заплачет?—донимаю я ее.
— Как не заплачет?! Еще ни разу этого не было. Она раз отказалась плакать, я ее поставила в угол и оставила без сладкого. Потом она все равно раскаялась в своем упорстве. А теперь если виновата, то раскаивается и плачет.
— А почему вы всё-таки перестаете ее ругать после того, как она заплачет?— возвращаюсь я снова к неприятному разговору.
— Не знаю Как-то получается, что дальше ее не хочется ругать, да и все. Да и мне на душе становится спокойнее. Думаю, что она все поняла и больше так не будет,— сказала она спокойно и умиротворенно.
Мне казалось, что она просто представила, как ее дочь плачет, и тут же ее раздражение, направленное против меня, прошло.
Я привел этот диалог, чтобы показать читателю, каким образом в обыденных отношениях маскируется враждебность. Чувство враждебности порождает агрессию и утоляется при достижении цели вражды — причинении страдания жертве. Ведь мать продолжала проявлять речевую агрессию до тех пор, пока дочь не заплачет. Тогда потребность в дальнейшей агрессии отпадает. Даже в разговоре со мной ее раздражительность угасла, как только она ясно представила, как ее дочь плачет. Но почему она не осознает своего подлинного отношения? Да просто потому, что враждебность к дочери не соответствует системе ценностей, включенных в Я-концепцию. Она считает себя жертвенной и любящей матерью, и ей особенно невыносимо осознавать то, что мне пришлось ей сказать. Это вызвало в ней возмущение, так как правда ее огорчила и ей неприятно было убедиться в том, что она не соответствует своему привычному представлению о себе.
Самопознание редко нам доставляет удовольствие. Боль, которую нам причиняет наше самосознание, необходима для выживания в социуме. Подобно тому как ожог от пламени свечи приучает нас «уважительно» обращаться с огнем, также и стыд или вина (102:) побуждают нас координировать свое поведение в согласии с Я-концепцией или ожиданиями тех, кого мы любим. Однако при ожоге я осознаю не только свою боль, но и свойства огня, а в стыде чаще всего чувствую боль, но редко когда осознаю свою Я-концепцию, и это делает меня слепым, подобно дикарю, который считал, что через огонь его наказывает дух огня, а не объективные его свойства. Именно для того, чтобы подняться над уровнем наших далеких предков, необходимо самосознание.
Однако наши нежелательные свойства и стремления не всегда замещаются через противоположность. Если какое-либо поведение подавляется из-за того, что приходит в противоречие с Я-концепцией, то замещения могут быть в различном направлении. В некоторых случаях мы наблюдаем снижение уровня поведения. Например, уже опытный, но не слишком удачливый спортсмен, неожиданно получивший место в сборной, вдруг становится капризным и своенравным. Капризы, своенравие, максимализм и мстительность чаще всего являются формами детского поведения. В данном случае в результате резкого изменения положения у него повысилось чувство тревоги и боязнь ошибиться, что способствовало снижению общего уровня поведения, вызывая из прошлого реакции, которые в детстве действовали безошибочно. Когда нам мучительно плохо, мы плачем, и это снимает напряжение, потому что мы как бы возвращаемся к раннему детству, а в детстве мы всегда получали успокоение от близких, когда плакали. Кроме того, исследования показали, что со слезами происходит удаление из организма человека неких ядов, оказывающих вредное влияние на нашу нервную систему. Вот такое снижение уровня поведения в ситуации тревоги и страдания в психологии принято называть
Этот механизм прост. Дело в том, что психические структуры, возникшие недавно, менее прочны и дезорганизуются под влиянием тревоги, а ранние формы поведения более стойки и сохраняются лучше. Поэтому снижение уровня поведения происходит автоматически. Чем сильнее тревога и страх, тем примитивнее наши реакции и поведение, что способствует защите нашего Я. Когда я плачу, впадаю в отчаяние, становлюсь беспомощным, то все это представляет не что иное, как апеллирование к более сильным, символический вопль о помощи, сохранившийся в нашей душе со времен детства. Иногда эта регрессия идет далеко, вплоть до внутриутробного периода развития, когда организму было спокойно и он был полностью защищен в лоне матери. Иначе как можно объяснить внутриутробную позу, которую - принимает тяжело страдающий шизофреник? Правоверный мусульманин неспроста садится на пятки, прикладывает руки к лицу и погружается в молитвенное состояние полной защищенности и отрешенности. Поза облегчает достижение этого состояния, ибо напоминает о внутриутробной позе.
В самопознании важно иметь представление о том, до каких уровней регрессии доходит наше поведение. Вспомните, что вы (103:) делали, что чувствовали в критические ситуации. Это знание имеет колоссальную ценность для самовоспитания и предвидения своего поведения, так как вы и в других подобных ситуациях будете склонны осуществить прошлые регрессии. Познать самого себя — значит познать и свои собственные регрессии, как бы нам ни было от этого стыдно и обидно.
Психотерапевты часто используют регрессию для облегчения состояния пациента. «Впадение в детство» облегчается тем, что помещение, в котором происходит психотерапевтический сеанс, сконструировано как детская, имеет мебель, игрушки вплоть до сосок, размеры которых смещены пропорционально росту ребенка. Взрослым невротикам и больным психозом предлагается вести игры детей, и это иногда дает облегчение, способствует угашению некоторых симптомов, конечно, при условии, если у этих взрослых было «счастливое детство». Я рекомендую матерям, когда они играют с ребенком, «впадать в детство», играть так, как будто они сами маленькие. Оказалось, что подлинность игры оказывает благотворное влияние не только на ребенка,— сами матери начинают чувствовать себя лучше. Это привело меня к убеждению в том, что мы временами должны «впадать в детство», чтобы снять напряжение повседневных забот и сохранить психическое здоровье на уровне, достаточно терпимом для окружающих.
В трудные минуты жизни мы часто отдаемся музыке, живописи, делу, и это вытаскивает из кризиса. Тот, кто при потере близких или крушении надежд предается меланхолии и впадает в депрессию, оказывается в особо мучительном состоянии. Если же нам удается выйти из этого состояния через какую-либо деятельность, то мы легче справляемся с глубоким горем. Напряженность, тревога могут вызвать регрессию поведения, но они же могут вызвать к жизни и высшие виды психологической защиты, подъем уровня поведения и обращение к высшим предметам. Процесс повышения уровня поведения принято называть
Что вы делаете, когда у вас бывают кризисы? Пребываете в оцепенении или приходите в активность? Какие это виды активности? Если вы их хорошо знаете, то знайте также, что и в будущем, если возникнет кризис, эта система защиты будет срабатывать. Когда мы узнаем, что многие гении были несчастны в любви или в жизни, то мы не должны их жалеть. Они были счастливы, поскольку неуспех в чем-то был толчком к тому, что они обрели себя в творчестве и сослужили великую службу всему человечеству, которое пользуется продуктами их гения. Среди всех (104:) механизмов психологической защиты сублимация, пожалуй, является самой совершенной и желанной, так как она делает человека счастливым истинно человеческим счастьем. Но сублимация не является сверхкомпенсацией, так как при ней нет чувства
