Тварь направилась к нам. В несколько широких шагов она приблизилась к клетке.
Я не отступил и не отвернулся. Я же человек. И должен смотреть. А чудовищ я не боюсь уже с трех лет. Чудовищ нет. Хромой мне всегда говорил, что чудовищ нет, и я приучился в это верить, однако оказалось, что Хромой был неправ…
Чудовища есть.
Чудовище приблизилось к клетке и швырнуло в меня шкуру ягуара. Я закрыл глаза.
А когда я их открыл, то я уже знал, как я отсюда выберусь. Шкура попала мне в лицо. Она была еще теплая и еще живая, она сползла по моему животу до ног, и, когда она сползла до ступней, я понял.
Тварь вернулась к своей машине. Ссутулившись, царапая руками по земле, желтый горб на ее спине желтел почему-то более ярко, тварь убила ягуара и будто наполнилась внутренним удовлетворенным светом…
Шкура сползла, и я оказался перемазан липкой кровавой юшкой. Я посмотрел на себя, взял шкуру, свернул ее в валик, вернулся в свой угол и стал ждать. И отдыхать. Я должен был отдохнуть.
Стемнело скоро. Небо и без того было затянуто тучами, и сумерки спустились быстро и глухо. Твари затихли в своих машинах, дикие затихли, только ветер шумел деревьями и негромко урчал во сне Волк, после того, как я ударил его кулаком, он взялся спать, наверное, устроил я ему легкое сотрясение рассудка.
Потом время пришло, я выдохнул и стал как всегда — спокойный и уверенный.
Я огляделся. Было тихо. Я поднялся на ноги, распустил шкуру. Она не засохла, так, немного подзагустела, но это было даже и лучше. Я надел шкуру на голову и тщательно измазался в жиру и внутренних кровавых соплях. Потом измазал плечи, спину, руки-ноги, одним словом, покрылся весь этой подшкурной ягуаровой жижицей. После чего прижался к решетке.
Эти сразу все поняли. Дикие. Я был удивлен. Дикие заволновались, загукали, зашевелились, грязные вонючие животные. Поняли.
За моей спиной замычали.
Я обернулся.
Дикая. Незнакомая. Смотрит на меня через свои космы. Дрожит нижней губой, воняет. И я воняю. Я стал как дикий. С дикими поживешь — сам завоняешь. Выберусь отсюда — первым делом побегу к ближайшей реке и хорошенько вымоюсь. Пусть вода холодная, пусть, буду мыться, растираться песком, пока не стану скрипеть. А потом еще натрусь еловой хвоей, чтобы хорошо пахнуть. И буду жевать смолу, чтобы из легких ушла эта вонь.
И забуду, все забуду. Забуду.
Дикая опять промычала. Дура. Мне захотелось треснуть ее по морде, если она так мычать будет, твари могут и услышать.
— Замолчи, — твердо сказал я. — Замолчи.
Дикая замолчала. Только смотрела на меня своими глупыми глазами.
Вообще-то, я догадывался. Что она от меня хочет.
— Нет, — сказал я.
И сделал свирепую морду. Ну, примерно, как у самих диких. Дикая отступила.
Так, знай свое место, лягушка.
Я приблизил голову к прутьям и стал осторожно просовывать ее в железный квадрат решетки. Голова пройдет — пройдет и все остальное, учил меня Хромой, я запомнил это. Голова прошла легко.
Дикие опять замычали, на этот раз более просительно и жалобно.
Я вернулся головой в клетку. Зачем?
Не знаю.
Вернул голову в клетку и обернулся уже раздраженно.
Теперь к дикой присоединился еще и Рыжий. Выбрался из своего угла, прихромал, поглядел на меня. Тоже промычал что-то. А рожа такая умоляющая, ему совершенно не идет. Мычит и рукой своей вонючей в сторону дичат тычет, пальцами грязными пошевеливает, колдует, заколдовать меня хочет.
— Я не смогу с ними уйти, — сказал я. — С ними меня догонят.
Они смотрели на меня. К дикой и Рыжему присоединились еще несколько глаз, никогда на меня не смотрело столько людей разом. Они, все эти дикие, придвинулись ко мне и дружно в один голос заскулили, как стайка немытых жалких шакалов, хорошо хоть они у нас не водятся.
Я поглядел в сторону, на Глазунью. Она тоже смотрела на меня. И что-то у нее в глазах такое…
— Ладно, — проскрипел я. — Ладно…
Я взял за руку какого-то дичонка, ближайшего к себе, подтащил. Я это сделал только для того, чтобы дикие от меня отстали. Зря я это сделал. Дикие засуетились еще сильнее, и стали толкать мне своих отпрысков, и в глаза старались заглянуть, но все равно — ни один из них не мог выдержать моего взгляда. И я не успел даже ойкнуть, как вокруг меня оказалось шесть штук дичат, они мне до плеча еле доставали. Троих я и раньше знал, Рыжий-младший среди них, сын Рыжего. Такой же уродец…
Они толкали их и пихали их, а эти соплястики вдруг все как один вцепились в меня и стали дергать, и кто-то хныкал, и воняло, воняло…
— Ладно! — рявкнул я негромко. — Ладно! Ладно!
Они сразу замолчали все.
— Ладно, — повторил я уже спокойнее. — Не галдеть! Тихо! По одному! Натирайтесь!
Я швырнул Рыжему-старшему шкуру, тот немедленно принялся натирать недомерков, а я вернулся к решетке. Просунул голову. И начал медленно проталкивать через прутья плечи. Плечи лезли плохо, даже несмотря на то что я был весь перемазан кровавой юшкой, протискивался я туго, по сантиметру. А в какой- то момент мне показалось, что я вообще застрял. Руками я не мог ни за что уцепиться, ноги тоже болтались в пустоте, я дергался, пытался вертеться, не получалось ничего, застрял плотно.
И вот когда я уже начал было переживать по поводу этого своего застревания, кто-то подтолкнул меня сзади. Крепко так подтолкнул — я выскочил вперед и прокатился по земле.
Поднялся, оглянулся.
Дичата тоже стали пролазить. Сразу все и сразу в нескольких местах. И почему-то ногами вперед.
Глупцы. Дикие. Что с них возьмешь?
— Не так, идиоты! — негромко шикнул я. — Головой надо лезть!
Но они уже тоже позастревали и теперь шевелили ногами, стараясь освободиться.
— Головой! — повторил я.
Но они не понимали, пришлось мне помогать. Я затолкал всех шестерых обратно и собрался было начать вытаскивать их за головы, но тут подумал: а зачем мне это все надо? Я снаружи, дикие внутри, можно спокойно бежать…
Видимо, дикие почувствовали эти мои колебания, они прилипли к клетке, просунули наружу руки и стали тянуть их в мою сторону.
— Хорошо, — прошептал я, — хорошо…
Я сделал шаг к клетке.
— Головой! — Я постучал себя по голове. — Головой лезьте!
Дичата полезли головой вперед. И у них возникли такие же трудности, как у меня, — плечи. И хотя сами дичата были мелкие — мне по грудь самый высокий, но при этом на редкость плечистые и прямоугольные. Во как — мяса не жрут, а плечи имеют крепкие, мосластые. И эти мослы как раз и мешались. Даже ягуарья шкура не помогала.
Дикие волновались. Тогда я придумал по-другому.
— Руки! — велел им я.
Не понимали.
— Руки! — Я похлопал по рукам. — Руки!
Рыжий дичонок высунул руки. Я схватил его за кисти, уперся ногами в основание клетки и рванул. Дичонок хрустнул. Кожу ему содрал. С этих самых плеч. Но вытащил.
Дикие в клетке радостно загукали. После первого дичонка дело пошло — я стал выдергивать их одного за одним и минут через пять выдернул всех. Шестеро. Шесть дичков стояли передо мной. Грязные.
