нашел, то не удивился бы, а… едрить твою… литвины! Как я сразу-то не подумал?
— Ага! — подхватил Арсений. — Им-то христианский храм ограбить не зазорно!
— Да погоди ты! — оборвал своего помощника Егор. — Выходит, что и верно — покусывают друг друга союзнички!
— Мне так представляется, — влез Мишка — что какой-то литвин, добычи набрав, решил втихую из войска уйти, а наш пленник того литвина на этом словил, прикончил и его самого и его людишек но князю не доложился, а решил сам смыться — якобы ранен тяжко.
— Во, как! — восхитился Арсений. — В третьи руки добыча перешла, но теперь, уж, в последние! У нас хрен отнимешь!
«Угу… Крысятничаем, значит. В тишине, разумеется. Или не крысятничаем? Ладью-то мы сами захватили — ни огневцы, ни лесовики в этом не участвовали, вернее, экипаж без боя сдался, но ведь нам же, а не кому-то другому. Интересно: а если бы сундук не Роська нашел, мне бы об этом сказали? Стоп! А не с того ли лейтенант Егор меня в статус первого лица так настойчиво возвращает? Ведь вся ответственность, тогда, на меня ляжет! Вот, значит, как. Я за Егора в бою спрятался, а он за меня — в этом скользком деле. Ну-ну, будем посмотреть».
— Дядька Егор, а как это все с обычаями согласуется? Мы в своем праве или… как-то это все… некрасиво, что ли…
Егор нахмурился, видимо уже собираясь произнести нечто вроде: «Не тебе нас учить», но в разговор снова влез Арсений:
— А чего тут согласовывать-то? Ладью мы взяли, без огневцев и лесовиков, и все, что на ней — наше!
— Ты лучше вот о чем подумай. — Добавил Егор. — Боярин тот тобой Дырке обещан, а ну, как язык распустит? Если огневцы о казне проведают… жадность и зависть… они ведь с людьми такое сотворить могут…
— Это не беда! — Мишка легкомысленно отмахнулся. — Тогда обещал, а сейчас он сам откажется.
— Почему? — чуть ли не хором удивились Егор с Арсением.
— А положим того боярина с сыном в тот же шалашик, что и Илью, Дырка и близко подходить не пожелает. Только боярин-то тот наверняка в ладье не с одним лишь сыном плыл — должен он был хоть нескольких своих людей с собой прихватить. А они тоже про сундук знать могут.
— Ну, насчет этого мы с бояричем уже потолковали. — Успокоил Мишку Егор. — Они сундук только видели, а что там внутри не знают.
— Ну, тогда и вовсе просто. Боярина упредить надо, что если язык распустит, то ему не жить. И первым под нож пойдет его сынок. А если все в тайности сохранится, то мы об уменьшении выкупа подумаем. О существенном уменьшении. Вот так. Надо только с Матвеем договориться.
— Сюха! Быстро к Матвею! — распорядился Егор. — И что б все так же, как с Ильей, правдоподобно устроил. Ступай.
— Погоди! — остановил Арсения Мишка. — Скажи Мотьке, чтобы измыслил какое-нибудь снадобье. Мол, понял он эту болезнь, и кто не заболел еще, тот испив этого снадобья, уже не заболеет. Пусть подберет, чего не жалко и на всех хватит… или новое сварит. А то, мало ли, чего со страху натворить удумают — заразы-то все боятся.
— Да! — подтвердил Егор. — Так все и обскажи. Ступай!
Егор проводил взглядом уходящего Арсения и снова обернулся к Мишке.
— Что ты там толковал про разные части добычи?
— Помнишь, Илья объяснял, что на свою долю добычи мы сможем в зиму и коней и людей в Михайловом городке прокормить? Значит, нам интереснее всего то, что можно у селян на урожай обменять. Треска, по всему видать, собственной дружиной обзавестись хочет… возможно о боярстве возмечтал. Ему интереснее всего оружие и доспех, хотя и от чего другого не откажется, но воинская снасть для него самое желанное. А огневцы? Понять бы, что их сильнее всего интересует, тогда и торговаться легче будет.
Когда Мишка произнес «возможно о боярстве возмечтал», лицо Егора, не то, чтобы закаменело, а как-то утратило всякое выражение, стало спокойно-безразличным. Умел десятник, когда хотел, не выдать свои чувства, однако само «отсутствие чувств» сказало Мишке не меньше, чем сказало бы их наличие. Прав был Корней: Егор тоже «возмечтал», да еще как! Длилось это «отсутствие выражения» не больше секунды, а потом десятник заговорил уверенно и даже с некоторой насмешкой:
— А чего ж тут понимать-то? Одно дело огневцы — им подавай всего и побольше, а другое дело сам Семен. Как ты думаешь, о чем он со свояком своим — Лехой Рябым — полночи толковал? Да о Лехином боярстве толковал!
— Что? И он тоже? — сделал вид, что сильно удивился, Мишка.
— А как же? — Егор глянул на собеседника так, словно попрекнул: «Это тебе, щенку, все само собой достается, а другим кровью и потом». — Семен у себя в Огневе человек не из последних, и людишки его в походе слушаются. Ты хоть раз препирательства среди огневцев заметил?
— Ну… одно дело те, кого Дырка с собой в поход взял, и совсем другое — все остальное село…
— Вот! — Егор чуть подался вперед и уставился Мишке прямо в глаза. — В этом-то для нас и опасность!
Мишка насторожился. Похоже десятник не шутил и говорил о чем-то весьма серьезном.
— Опасность? Ты о чем, дядька Егор?
— А вот сам посуди. Для Семена все, вроде бы, складывается хорошо: добычу взяли знатную, потерь особых нет. Позовет Семен в поход в другой раз — народ пойдет с охотой…
— Погоди, ничего же еще не закончилось…
— То-то и оно! — Егор махнул на Мишку ладонью, чтобы тот не перебивал. — Случиться может еще всякое, но Дырка-то ранен! Вернется домой с долей добычи, а если что-то дурное впоследствии с огневцами приключится, спрос будет уже не с него, а с того, кто его место заступит. Одна беда — ранение у него в больно уж «интересное» место, да присказка «Дырка с заду»… обязательно же насмешники найдутся! Так что, ежели у огневцев и дальше, уже без Семена, все удачно сложится, того уважения, которое могло бы быть, Дырке не видать! Вот и выходит, что прямой интерес нашего… «воеводы ладейного» в том, чтобы без него у огневцев все вышло хуже, чем с ним. Тогда и насмешникам можно будет ответить, что если бы не… хе-хе, дырка с заду, то и потерь было бы меньше, и добыча богаче и все такое прочее. Понимаешь?
— Неужто своим нагадить как-то попробует? Да ну, дядька Егор, не может такого быть, он же…
— Молод ты еще, Михайла. Не скажу, что глуп, но молод — мало чего в жизни видел. Был у нас в… гм, давно, в общем, было… случай, значит, произошел такой. Выгнал один хозяин ладьи кормщика. Редкость это — хозяева за кормщиков обычно держатся, но тут, видать, что-то между ними совсем худое произошло. Рисковал хозяин сильно, народишко-то к прежнему кормщику привык, многие и сдружились… однако решился, нанял другого. И вот тогда прежний кормщик… как уж он умудрился, не знаю, но пробрался на ладью и расшатал распорные клинья в корме. Так, вроде бы и ничего, но только до первого шторма, а там… сам понимаешь. Как задумал, так и случилось — в шторм открылась течь, да такая… только тем и спаслись, что новый кормщик хорош оказался, да до берега недалеко было. Вот такой случай.
— А дальше что было?
— Дознались как-то… долго тот злодей помирал, и тяжко, но не в том суть. Я тебе для чего это рассказал…
— Да понятно, дядька Егор. Кто вместо Семена-то останется, известно уже?
Егор поморщился от того, что Мишка его опять перебил, и ответил вопросом на вопрос:
— А кто сейчас от огневцев вместе с твоим Василием добычу пересчитывает? Думаешь, его сам Дырка назначил? А вот хрен! Колоброд злейший соперник Дырки! Сюха, пока ты спал, среди огневцев пошастал, да все и разузнал. Колоброд, такой же, как и Семен — из первейших хозяев Огнева. Когда-то отцы их на пару ладью содержали, а потом чего-то не поделили. Короче, примерно половина огневцев, что в поход пошли, в сторону Дырки тянут, а другая половина — в сторону Колоброда.
«Блин, интриги, как в Версале! Только этого нам еще не хватало для полного счастья, остальное-то, вроде, уже все есть! А чего вы хотели, сэр? Нормальная групповщина, как и в любом сообществе, численностью более двух человек. На протяжении жизни нескольких поколений столько всякого
