ГЛАВА 5,
в которой Иван обзаводится родственником, ведёт беседы и принимает решение не разумом, а сердцем
После отъезда омоновцев на трофейных велосипедах и ухода с ними же впряжённого в тележку Звонарёва посёлок окончательно обезлюдел. Ваня, от нечего делать, продолжал «автоматом» выходить каждое утро на рыбалку, а потом подолгу валяться на пляже, усиленно залечивая перекошенную морду. Ходить, а тем более бегать, получалось плохо — каждый шаг отдавался острой болью в челюсти, и Иван, поначалу пылавший жаждой мести, всё это дело отложил. Сначала нужно было прийти в себя.
Настя и Алла почти не выходили из дому, занимаясь какими-то своими делами, а неулыбчивый Юрка сосредоточился на охоте и на будущем огороде. Огородив кусок степи вдоль ручья кольями из бывшей Ваниной усадьбы, он с усердием перекопал всю землю, выбрав камешки, и даже приготовил лунки для посадки.
Иван смотрел на бывшего мелкого чиновника и страшно ему завидовал. Этот человек осел на землю.
Он — хозяин, у него есть всё, есть будущее. А у него, у Ивана Андреевича, что на выхлопе? Ну да, вещи, дом. А зачем? Для чего? Самое главное — для кого?
Маляренко задумчиво посмотрел на коттедж.
«Нахрена он мне? Я хочу здесь жить?»
Ваня подумал пять минут и честно вслух сам себе ответил:
— Не-а.
Захотелось вновь пошляться по округе, поискать людей и приключений. Посмотреть на что-то новое.
«Гадёныши, велики увели. Как бы мне сейчас один пригодился!»
Чёрт знает почему, но Лужин, совершенно спокойно объявивший Звонарёва своей собственной рабочей силой, с ним это сделать побоялся. Ваня улыбнулся.
«Побоялся, побоялся. Я видел…»
Зрелище было действительно забавным. Мент мялся, жался и смущался, как красна девица, не зная, что ему делать с этаким богатством (И. А. Маляренко, гр. РК, 1975 г. р.), в конце концов, он развязал пленника и пригласил его «как-нибудь, по-соседски» в гости. Все, кроме Маляренко, прибалдели, а Иван мысленно послал его на три буквы.
Прошла неделя, потом вторая, пошла третья. Челюсть практически зажила и больше Ивана не беспокоила. Беспокоило его другое — Настя. И будущий крестник. Юрка так тот вообще себе места не находил — срок, каким-то образом высчитанный женщинами, приближался, а обещанного доктора всё не было. Как, впрочем, и картошки с прочей садовой рассадой.
Доктор пришёл, когда потерявший голову от беспокойства Юра уже уговорил Ваню «сбегать куда- нибудь» за врачом. Причём пришёл не один, а в целой компании: с Лужиным-старшим, с Машкой и с тремя незнакомыми мужиками потрёпанного вида, впряжёнными в его драгоценную тележку, доверху нагруженную мешками, и при двух велосипедах.
Сначала за забором раздался знакомый заполошный лай, который подбросил Ивана с постели.
— Бимка! Бимка вернулся!
В одних трусах, босиком, Иван выскочил из дома и бросился отпирать калитку. Лохматый метеор налетел на него, визжа от счастья, и немедленно облизал Ване лицо. Счастливо хохоча, Маляренко прижимал к себе пса, не замечая ничего вокруг.
— Кхм. Доброе утро. Утро доброе, говорю!
— Здравствуйте, Иван Андреевич!
Иван оторвал взгляд от своего ненаглядного лохматого друга. Перед ним стоял дородный высокий мужчина, на лбу которого прямо-таки аршинными буквами было написано: «доктор».
— Наконец-то! Как же я вас ждал! — счастливо выдохнул позади Юра.
Всё утро прошло в хлопотах по приёму новых гостей. Иван суетился, поглядывая на дядю Геру, не зная пока, как ему реагировать на этого человека. С одной стороны — нормальный мужик, умный и правильный. А с другой… папаша того урода. При воспоминании о Стасе челюсть у Вани сразу начинала ныть. Машка всё утро старательно прятала глаза и старалась не попадаться Ивану на пути, как, впрочем, и остальным жителям Юрьева. Мужички невнятно представились и, следуя команде Лужина, поступили в полное распоряжение хозяина хутора. Растерянный Юрка кое-как определил им фронт работ на огороде, и парни, едва позавтракав, принялись за дело. Ну а врач, мобилизовав в помощь Аллу, занялся Анастасией.
Послеполуденная жара долбила по голове так, что думать не хотелось ни о чём, и делать тоже ничего не хотелось. Разговор, тщательно оттягиваемый обеими сторонами, был неизбежен, как крах мирового империализма. Маляренко вздохнул, достал из погреба бутыль бормотухи и кликнул Лужина.
— Надо обсудить кое-что, как считаешь?
Лужин, отдыхавший в теньке, немедленно поднялся, словно ожидал этого приглашения, и направился к столу.
— Ты знаешь, — дядя Гера тщательно обдумывал каждое слово, — хочу у тебя прощения попросить. За Стаса. Погорячился парень. Я хочу, — голос Лужина стал твёрже и уверенней, — чтобы ты понял и осознал правоту его действий. И простил его за это.
Дядя Гера пальцем ткнул в сторону Ваниной челюсти.
«Нормально!»
Наглость Лужина восхитила Маляренко. Внешне его лицо не изменилось, но те крохи хорошего отношения к этому человеку, что у него ещё оставались, — враз исчезли.
— Знаешь, что я тебе скажу. — Иван улыбнулся самой милой улыбкой. — Если бы ты тогда пришёл, то я бы тебе, твоим людям, твоим внукам, почти всё бы отдал просто так. Понимаешь? Для меня выживание человечества, цивилизация — это не просто слова, как бы это высокопарно не звучало. Слишком много мы тут ошибок сделали. — Иван обвёл рукой посёлок. — Слишком много крови пролили. Я сильно поумнел. Раньше бы я ещё поборолся за то, что вы у меня УКРАЛИ, а сейчас… да подавитесь, нахрен!
Лужин откинулся на спинку кресла и присмотрелся к Ивану. Прищуренные глаза Георгия Александровича смотрели жёстко и зло.
— Мой сын был абсолютно прав, когда взял судьбу этих людей в свои руки. Ты просрал этот посёлок, просрал себя, свою бабу и своё будущее.
— Так! Стоп! — Иван хлопнул ладонью по столу. — Давай, Гера, — он выделил такое обращение голосом. — Гера, успокоимся. Руганью мы тут мало чего добьёмся. Я понимаю, почему вы меня ещё не грохнули, особенно сынок твой, мент поганый…
Дядя Гера дёрнулся. Иван хмыкнул.
— Беру свои слова обратно. И почему ты картошку привёз и рабочих, тоже понимаю. И почему сам пришёл. Тебе ведь очень-очень-очень интересна та история о моём… видении. — Ваня криво улыбнулся, — ведь так? Всех баб отсюда и Звонарёва поспрашали уже очень подробно, так?
Лужин кивнул.
— Если это хоть как-то сможет нам помочь… я не верю в такие истории, но…
— Ну так вот. — Иван довольно осклабился. — Времени у нас полно. Пока Настя не родит, доктор отсюда не уйдёт! Так что… расскажи мне, Георгий Александрович, о себе, о посёлке твоём. За жизнь расскажи. А уж потом и я тебе отвечу.
Дядя Гера смотрел на собеседника и размышлял. За этот год он нашёл и привёл в свой лагерь больше сотни человек. Не все остались в посёлке, не все — меньшая часть. Были они разными: хорошими и плохими, умными и дураками, трусами и смельчаками. Разными, но имелась в них одна общая черта,
