Координатором тоже когда–то…. Но об этом потом. Вот. Но для того, чтобы данную идею реализовать, не хватало последнего аргумента. Испытания, которое все бы расставило на свои места. Окончательного и недвусмысленного Знака Судьбы. Тут–то как раз и случилась «Воронка Реальностей», и они, Координатор с Распорядителем, решили воспользоваться данным обстоятельством, чтобы это самое последнее испытание провести. Так что, он, Распорядитель, с одной стороны еще раз приносит извинения за умело скрытую правду, а с другой поздравляет отряд с успешным завершением испытаний и официально заявляет, что с этой минуты они переходят в разряд разумных высших сил Вселенной. Конечно, впереди их ждет трудная учеба, а потом очень тяжелая, опасная и ответственная работа, но дело того стоит. Не говоря уже о практически вечной жизни, которая им уготована, они повидают множество миров и будут обладать настолько фантастическими возможностями, о которых он, Распорядитель, даже не будет сейчас говорить в силу того, что их трудно охватить человеческим воображением.
– В общем, поздравляю вас от всей души, – закончил речь Распорядитель. – Можете сдать мне обратно Нуль–бомбы. Они больше не понадобятся.
– Подождите, – сказал Велга. – Я не понял главного. Что значит «с этой минуты вы переходите…» ну, и так далее? А если мы элементарно не хотим?
– Когда вы узнаете все об ожидающих вас фантастических и великолепных перспективах, – снисходительно усмехнулся Распорядитель, – вы просто не сможете отказаться. Можете мне поверить. Ну, давайте сюда бомбы, – и он протянул руку.
Пальцы этой руки чуть заметно подрагивали.
«Волнуется, что ли? – подумал Велга. – С чего бы? Там, в Крыму, вроде, не дрожали…»
– Так они, бомбы, что, настоящие были? – простодушно удивился Майер.
– Э–э… – на долю секунды у Распорядителя сделался несколько растерянный вид…
А дальше события понеслись вскачь, словно неожиданно сорвавшийся с места табун лошадей в степи.
– Мальчики, это не Распорядитель! – звонко и жутко крикнула Аня. – Стреляйте, мальчики!!
Она вскочила с кресла и выбросила перед собой руки ладонями вперед.
С треском разлетелось на обломки роскошное кресло под Распорядителем, но он уже был на ногах, и его фигура стремительно начала изгибаться и вытягиваться вверх каким–то совершенно чудовищным и неестественным образом.
Молча прыгнул на врага Чарли и тут же, скуля от боли, откатился в сторону.
Три автомата Калашникова и один пулемет МГ–42 ударили почти одновременно. Патронов у всех оставалось мало, но их не жалели, понимая, что больше никому не понадобятся ни патроны, ни гранаты, ни даже сами их жизни.
А фигура лже–Распорядителя уже превратилась в черный, узкий внизу и широкий вверху, крутящийся с бешеной скоростью смерч, в котором бессильно исчезали 7,62 миллиметровые пули.
Тишину словно прорвало.
Гул, вой и свист ворвались в зал, перекрывая грохот автоматического оружия; с прежней силой затряслись и зашатались потолок, пол и стены.
– Гранатами – огонь! – хрипло крикнул Велга.
Валерка Стихарь отправил в смерч две подряд Ф–1 и упал на пол, закрывая руками голову руками.
Рвануло, рвануло, еще и еще раз рвануло, с визгом перекрестили воздух осколки, но смерч только стал толще и еще выше, и тогда, повинуясь какому–то бешеному, лихому и веселому инстинкту, Валерка привстал на одно колено, выхватил из ножен на поясе свою старую, тысячу раз проверенную, еще довоенную, узкую и с тщательной любовью отточенную финку, прибросил ее на руке и, мысленно благословясь, резко и точно швырнул опасную полоску стали в самую середину черного и страшного столба.
Нестерпимо болела голова и левая рука. Валерка с трудом разлепил глаза, почувствовал, что на спине лежит что–то твердое и тяжелое и попробовал встать на четвереньки. Как ни странно, это у него получилось, хотя опираться можно было только на правую руку, – кисть левой превратилась в кровавую кашу, из которой торчали мелкие обломки костей. Преодолевая дурноту, он поднял голову и огляделся. Потолка не было. И потолка второго этажа не было тоже. Напрочь отсутствовала также часть стены, выходящей на север, к «Воронке», и сквозь пролом свободно влетали порывы ледяного ветра, дующего с прежней силой снаружи Замка. Пол был завален обломками так, что рядовой Стихарь тут же вспомнил оборону Сталинграда и сплюнул кровавой слюной. Потом стряхнул со спины кусок потолка, прислушался, и ему показалось, что слева кто–то жалобно и тихо застонал.
Это был Руди Майер. Дважды теряя сознание, Стихарь кое–как освободил окровавленного пулеметчика от заваливших его камней и понял, что сил больше нет. Совсем.
– Что болит, Руди? – с трудом спросил он.
– Все, – прошептал Майер, не открывая глаз. – Все болит. Очень. Что случилось, Ростов?
– Не знаю. Больше никого не осталось. Только ты и я.
– Я – это хорошо, – пулеметчик сделал попытку улыбнуться.
Валерка промолчал. У него не осталось сил даже на то, чтобы оценить шутку и пошутить в ответ.
– Потому что у меня есть Нуль–бомба, – медленно выговаривая слова, пояснил немец. – Там, в рюкзаке. И запал. Достань и сделай то, что нужно. Я не могу шевелиться, по–моему, позвоночник сломан… – он замолчал и только неровное тихое дыхание свидетельствовало о том, что Майер еще жив.
Когда ключ–активатор утонул в прорези Нуль–бомбы и раздался щелчок, Валерка Стихарь неожиданно понял, что чувствует себя немного лучше. По–прежнему нудно и тягуче болела размозженная левая кисть и не было никакой воли на то, чтобы подняться и куда–то идти, но на душе определенно стало легче и даже как–то светлее.
Да некуда мне идти, подумал Валерка. Наконец–то нам всем, живым и мертвым, больше некуда идти.
Он отыскал в рюкзаке Майера флягу со спиртом, ласково погладил товарища по щеке, сел поудобнее лицом к «Воронке», спиной опираясь на кусок, торчащей наклонно каменной плиты; двумя глотками – словно пил не спирт, а воду – осушил флягу на треть и с наслаждением закурил предпоследнюю в пачке сигарету.
До конца света оставалось еще целых пятнадцать минут, и рядовой Валерий Стихарь собирался использовать это время не по велению судьбы, а своему собственному усмотрению.
КОНЕЦ
2001—2002 год, Москва.
Отряд–3. Контрольное измерение
