Блейсделл.
– Привет, – ответил Блейз, чувствуя, что речь пойдет о работе.
– Ну, привет. – Джордж покачал головой. – А ты здоровый парень, знаешь ли.
Блейз рассмеялся, будто раньше никто не замечал, какой он большой.
– Джордж – комик. – Хэнк улыбнулся. – Настоящий Билл Косби. Только белый.
– Понятно, – улыбнулся и Блейз.
Вернулся Мучи, принес коктейль Хэнку и кофе Джорджу. Тот сделал маленький глоток, скривился, посмотрел на Мучи.
– Ты всегда срешь в свои кофейные чашки или иногда пользуешься кофейником, солнышко?
– Джордж шутит, – вставил Хэнк, посмотрев на Мучи. Джордж покивал.
– Совершенно верно. Я всего лишь комик, ничего больше. Вали отсюда, Хэнки. Иди поиграй в пинбол.
Хэнки все улыбался.
– Да, хорошо. Как скажешь.
После того, как он ушел, а Мучи вернулся на другой конец прилавка, Джордж вновь повернулся к Блейзу:
– Этот недоумок говорит, что ты ищешь работу.
– Все так.
Хэнки бросил монетки в автомат для пинбола, потом поднял руки и попытался напеть мотив из «Рокки». Джордж мотнул головой в его сторону:
– Теперь, когда Хэнки снова на свободе, у него большие планы. Он хочет ограбить заправочную станцию в Молдене.
– Правда?
– Да. Ограбление этого гребаного века. Хочешь заработать сегодня сто баксов?
– Конечно, – без запинки ответил Блейз.
– Сделаешь в точности все, что я скажу?
– Да. А что нужно сделать, мистер Рэкли?
– Джордж. Зови меня Джордж.
– Так что нужно сделать? – Горячие глаза не давали Блейзу покоя. – Но я никому не хочу причинять боль.
– Я тоже. Пиф-паф – это для дураков. Теперь слушай.
Во второй половине того же дня Джордж и Блейз вошли в «Хардис», процветающий универмаг в Линне. Все продавцы «Хардис» носили розовые рубашки с белыми рукавами. А также беджи с надписями: «ПРИВЕТ! Я ДЭЙВ» или «ДЖОН». Или кто-то еще. И у Джорджа под обычной рубашкой была такая же розовая. С надписью на бедже: «ПРИВЕТ! Я ФРЭНК». Увидев это, Блейз кивнул и спросил:
– Это как прозвище, правильно?
Джордж улыбнулся, но не той улыбкой, что появлялась у него на губах в присутствии Хэнки Мелчера.
– Да, Блейз. Как прозвище.
И что-то в этой улыбке разом успокоило Блейза. Не увидел он в ней ничего обидного или злого. А поскольку на дело они шли вдвоем, никто не мог, смеясь, толкнуть Джорджа под ребра после того, как Блейз в очередной раз сморозил бы какую-нибудь глупость. И у Блейза не было уверенности, что Джордж улыбнулся бы, будь с ними кто-то еще. Джордж мог и сказать: «Не распускай локти, сраная обезьяна». Впервые после Джона Челцмана Блейз встретил человека, который ему понравился.
Джорджу тоже пришлось хлебнуть немало горя. Родился он в Провиденсе, в католической больнице святого Иосифа, в палате для тех, кто не мог оплатить пребывание в больнице. Мать не была замужем, отец остался неизвестен. Она не приняла предложение монахинь оставить ребенка для последующего усыновления, забрала сына, чтобы мапьчик служил живым укором ее семье. Джордж вырос в бедняцкой части города и впервые смошенничал уже в четыре года. Мать собралась выпороть его за то, что он опрокинул миску сухого завтрака «Майпо». Джордж сказал, что какой-то мужчина принес ей письмо и оставил в коридоре. Пока она искала письмо, запер дверь, а сам удрал по пожарной лестнице. Выпороли его в два раза сильнее, но он навсегда запомнил ощущение счастья, которое испытал, осознав, что взял верх, пусть и на время. Всю жизнь он искал это ощущение. Эфемерное, но сладкое.
Рос он умным и озлобленным. На личном опыте учился тому, что такие неудачники, как Хэнки Мелчер, никак не могли усвоить. Джордж и трое его знакомых постарше (друзей у него не было) угнали автомобиль, когда Джорджу едва исполнилось одиннадцать, поехали из Провиденса в Сентрал-Фоллс, их остановили. Пятнадцатилетний парень, который сидел за рулем, отправился в исправительное учреждение. Джорджа и остальных отпустили на поруки. Джорджа к тому же избил до полусмерти сутенер, с которым тогда жила его мать. У Айдана О'Келлахера были нелады с почками, о чем говорил землистый цвет лица, так что прозвали его Ссыкун Келли. Ссыкун бил Джорджа до тех пор, пока сводная сестра мальчика не закричала, требуя, чтобы тот остановился.
– Тоже хочешь получить? – спросил Ссыкун, а когда Тэнзи покачала головой, добавил: – Тогда заткни свой гребаный рот.
Больше Джордж никогда не угонял автомобиль без причины. Одного раза хватило, чтобы научить его: угонять автомобили с целью покататься – чревато. В этом мире за удовольствия приходилось платить.
В тринадцать его с приятелем поймали на воровстве в «Вулвортсе»[59] . Вновь выпустили на поруки. Воровать Джордж не бросил, но стал осторожнее, и больше его уже не ловили.
Когда Джорджу исполнилось семнадцать, Ссыкун устроил его принимать ставки в нелегальной лотерее «Цифры»[60]. В то время Провиденс переживал период возрождения, который принимался за процветание в экономически выдохшихся штатах Новой Англии. Лотерея пользовалась успехом. Соответственно, неплохо шли дела и у Джорджа. Он купил новую одежду. И начал манипулировать с выручкой. Ссыкун полагал, что Джордж – хороший, предприимчивый юноша: каждую среду пасынок приносил домой шестьсот пятьдесят долларов. Но отчим понятия не имел, что при этом пару сотен Джордж оставлял себе.
А потом мафия двинулась на север из Атлантик-Сити. Нелегальную лотерею они забрали себе. Кое- кого из местных, заправляющих лотереей, отправили к праотцам. Ссыкуна Келли нашли на автомобильной свалке с перерезанным горлом и яйцами в бардачке «шевроле бискайн».
Лишившись источника существования, Джордж отправился в Бостон. Взял с собой двенадцатилетнюю сестру. Отец Тэнзи также оставался неизвестным, но у Джорджа были кое-какие подозрения на этот счет: безвольным подбородком Тэнзи очень уж напоминала Ссыкуна.
В последующие семь лет Джордж довел до совершенства несколько быстрых афер. Придумал пару- тройку новых. Его мать без лишних вопросов подписала все необходимые бумаги, чтобы он стал официальным опекуном Тэнзи, и Джордж держал эту маленькую шлюшку в школе. Потом узнал, что она пристрастилась к героину. А также, вот они, счастливые деньки, залетела. Хэнки Мелчеру не терпелось на ней жениться. Джордж поначалу удивлялся, потом перестал. Он понял, что в мире полным-полно дураков, которые из кожи лезли вон, лишь бы показать тебе, какие они умные.
Джорджу Блейз нравился, потому что был дураком без претензий. Не проходимцем, хлыщом или засекреченным Клайдом[61]. Не баловался наркотиками, тем более героином. В общем, такого еще нужно было поискать. Блейз служил инструментом, и в таком качестве Джордж использовал его все годы, которые они провели вместе. Но никогда не унижал и не оскорблял. Как хороший плотник, Джордж любил хорошие инструменты, на самом высоком уровне выполняющие работу, для которой предназначались. Он мог повернуться спиной к Блейзу, мог лечь спать в комнате, где бодрствовал Блейз, зная, что чемодан по-прежнему будет лежать под кроватью, когда он проснется.
Блейз успокаивал бушующую в Джордже злость. А это дорогого стоило. И наконец пришел день, когда Джордж мог бы сказать: «Блейзер, ты должен прыгнуть с крыши этого здания, потому что такой у нас расклад», – и Блейз прыгнул бы. В каком-то смысле Блейз служил «кадиллаком», которого у Джорджа никогда не было: его мощная подвеска нейтрализовала тряску на ухабистой дороге.
Когда они вошли в «Хардис», Блейз, следуя полученным инструкциям, прямиком отправился в отдел
