них энергично встряла сама Анна Петровна. Ей удалось кое-кого убедить и задобрить, а других разжалобить своим старческим 'сиротством'. Баркас очень кстати загруз на стоянке в затоне. 'Баклана' решили 'перелицевать', из грузового суденышка делали пловучую 'академию', научную лабораторию для наблюдения за норовом и стихиями Черной пасти. С него сняли лишнюю оснастку, вериги и упряжь морского битюга; подмолодили и покрыли голубой краской. Тяжелую машину заменили новым движком, и он, 'Баклан' стал легкой и быстрой, по словам Ковус-ага, дачной игрушкой. Разобиженный Ковус-ага смотрел теперь на судно как на праздного туриста, и ему было жалко прежнего упористого, безропотного 'Баклана' - бурлака; тот грузоход был похож на самого Ковус-ага и биографией и своим простецким трудовым обличьем. Была бы воля старика, он не позволил бы все переиндчивать на баркасе, но спорить было бесполезно. И Ковус-ага, зная, что все равно не покинет родное суденышко, смирился. По делам Мурада день-деньской он бегал то в интернат, то в поликлинику сдавать кровь на анализ, то в гороно, то по магазинам покупать тетрадки и разные сыновние надобности. Предвидя большие хлопоты, Анна Петровна взяла из лаборатории короткий отпуск и приехала с Ковус-ага в Красноводск. Они твердо решили сделать свою семью более многолюдной и горластой. Одиночество и затишье в доме тяготило стариков, они не привыкли к этому.
Старания увенчались успехом.
Возвращались в Бекдуз все вместе на обновленном и принаряженном 'Баклане'. Морем добрались до базы экспедиции у пролива Черной пасти, а тут расстались. Ковус-ага остался с гидрологами, у водопада Бар, а сияющий от счастья Мурад вместе со своей матерью Анной Петровной на грузовике уехали в Бекдуз.
Так интернатский малышок Мурад попал в семью. Пришел негаданно и непрошенно, но никому это не показалось странным или несообразным. В поселке больше половины были приезжие. Основательно и бурно строился Бекдуз, а вместе с ним нарождались и создавались новые семьи, их человеческий, сердечный сплав крепчал не только среди молодых добытчиков Кара-Богаза, но и у старожилов. В шуме свадебных, обручальных всплесков и новоселий маленький праздник в семье Ковус-ага прошел тихо и спокойно. Мурад не чувствовал себя новоселом, он как-будто домой вернулся после долгой отлучки. Льнул малыш больше к Ковус-ага, и не столько заботился о своем устройстве в доме, сколько искал повода и возможности побыть подольше рядом со старым таймунщиком, которого он с таким трудом разыскал тогда на пристани. Переступив порог, осмотревшись в деревянном особняке, приткнувшемся к каменистой косе возле самого моря, Мурад с замирающим сердцем спросил:
- Неужели здесь будем жить?
- Все вместе, - вымолвила с неменьшим волнением Анна Петровна. - Одной семьей.
- И по звонку вставать будем? - с деловым видом осведомился сын.
- По будильнику.
- Зарядку я буду проводить.
- Ладно уж, командуй!
Анна Петровна усадила его на стул и посмотрела на смуглого кудряша со стороны, как будто желая раз и навсегда убедиться, что в ее комнатушке присел не залетный скворчик, а сын!.. И показалось старушке, что кудрявый найденыш уже давно... всегда был с ней рядом. Так же вот он не раз уже сидел перед ней, ерзая от нетерпения, шмыгая носом и поглядывая на ее беспокойные, в густых прожилках худые руки. За эти дни, пока вытребовали разные бумаги, они так подружились, что стали настоящей родней.
- В интернате я чемпионом был по плаванию, - выхвалялся сын.
- Вот и договорились; ты проводишь зарядку, а я буду проверять твои тетрадки. И спрашивать за все буду строго.
- Ага, как воспитательница. Только в угол мне уже не положено, с весны угол отменили, - Мурад серьезно и растерянно посмотрел на Анну Петровну, подошел к ней и хотел обнять, но не решился. Он помялся и заулыбался. Было трудно преодолеть волнение и сыновнюю неловкость. И все же он тихонечко положил ей на голову свою смуглую длинную ручонку с растопыренными пальцами.- Наказывай меня, мама, только в угол не ставь. Я уже большой.
- Зарекаться не буду, как придется, сынок. Самовольничать не дам. Будешь у меня, милок, как шелковый! - Анна Петровна сказала это, пожалуй, для себя, чтобы не показать Мураду давившие слезы. -А если что... то и двухвостку сделаю.
- Двухвостка? Интересно. Игрушка, да?
- Драчливая игрушка - кнутик с двумя хвостиками, - по щеке Анны Петровны все-таки покатилась слеза, похожая на падучую звездочку.- Бабой-ягой тебя пугать не буду, а приструнить сумею. Заруби себе на носу!.. Мурадик осторожно и бережно снял у нее слезинку со щеки и покорно сказал:
- А ты не бойся, мама, пугай меня бабой-ягой. Если что, эту старую каргу даже под облаками можно ракетой сбить.
Через три дня неожиданно нагрянул с Бара на вертолете Ковус-ага. Он сопровождал начальника экспедиции, постоянно работавшей, в заливе Кара-Богаз-Гола, помогал ему получать какое-то новое оборудование для научного судна 'Баклан'. Подновленный катер теперь уважительно называли на Баре фелюгой. Дела делами, но рвался Ковус-ага и домой, хотелось повидать семью, сына.
Он тихонечко вошел в домик и увидел мать с сыном. Они и спорили и обнимались. Наблюдавший за всем из другой комнаты Ковус-ага шагнул через порог, подхватил найденыша под мышки и поднял до потолка:
- Не ждали меня, а я прилетел! Вся семья в сборе.
- Пообедаем и будем играть! - обрадовался Мурад. - Я и на дутаре умею, и на барабане, и на гребенке запросто могу зудеть!.. Ну-ка, мама, дай свою!
До концерта на этот раз дело не дошло. После обеда задумали делать перестановку в доме. И в этих делах Мурад оказался толковым помощником. Он быстренько подмел пол, поправил на столе клеенку и налил в графин воды. Потом снял с вешалки парадный китель Ковус-ага и начал его примерять перед зеркалом, попутно отдавая родителям грозные команды:
- Полундра, мама! Плита коптит, газом пахнет.
- И правда, разиня я старая! - спохватилась Анна Петровна.
Отцу была подана построже команда:
- Эй, на спардеке! Чтоб пор-рядок! Драить палубу. Взять швабру, и чтоб блестело все, как харя у шашлычника!
Ревностный морской служака, высоко почитавший парадную форму, Ковус-ага невольно подтянулся и покосился на свой капитанский мундир, который сопливенький мальчуган возил по полу.
- Сними этот наряд, мой хан! - сердечно попросил он Мурада, не смея прикоснуться рукой к одетому по всей форме капитану. - Рановато тебе такое!.. Утонешь в рукавах.
- Не утону! - возразил сын. - Пусть мундир немножко длинный... Можно перешить! Мама, вот тут подрежь!
Пробил будильник. А в порту рявкнул сухогруз, и от этого густого рыканья вздрогнули листочки у пахучей герани с красными петушками. Вода в графине колыхнулась и покрылась мелкими фисташками.
- Уберем лишнее, сынок, - отозвалась с кухни Анна Петровна. - Примерить только надо!..
- Режь, мама, примерять удобней будет... А то длинно.
Ковус-ага, кажется, не на шутку всполошился, вспомнив притчу: дитя сильней самого короля! Захочет и добьется своего. А Мурадик не просто ребенок, а по документам взятый у Советской власти в семью полноправный гражданин. Тут двойная ответственность.
- Мать, а мать! - хотел рассудить по справедливости Ковус-ага. - Не лучше ли ему пока лыжный костюмчик, а когда мой военно-морской флот справит парад...
У Анны Петровны голова шла кругом от этого перекора, смешного и никчемного: стар что мал...
- Какой парад у твоего флота? - строго спросила она таймунщика, подбоченясь и наступая на старика.
- Посмотри в календарь: есть там и у нашего брата красный листок. Парадный денек!
- Парад собираешься принимать? В календаре нарисован линкор, а не твой таймун.
- Не говори так, Аня! - старика задели за живое и он перешел на имена, что делал в особо важных и щекотливых случаях. - Я на своем тайму не в Кремле был!
В мешковатом парадном одеянии Мурад быстренько - не подошел, а подплыл к отцу.
