к ночной охраннице.- А, навещает! Значит, с тобой, Степанида, ему расставаться жалко. Два месяца, как на пенсию ушел, дочь в поселок зовет, а он тут в степи зажился. Не отцепится никак от слепой времянки.
Сергей, сильно проголодавшийся, склонясь над кастрюлей и с каким-то отупением слушая разговор, заметил Мамразу:
- Не удлиняй разговор. Маркеловна сейчас на посту, личность неприкосновенная. Нельзя ее задерживать...
- Никак нельзя,- согласился Мамраз.- Пойдем-ка отсюда, Степанида Маркеловна!
Нина вдруг забеспокоилась, смешалась, некстати заулыбалась.
- Всегда начинается с пустяка, а потом!..
- Мудрец изрек: каждая шутка - начало зла, - ответил суховато Мамраз.
- Другую я пословицу слышала, батыр с Мангышлака! - Нина говорила сбивчиво, озлобленно.- Молодец против овец!.. Эх, дружинник!..
Пока длился их довольно туманный разговор, Сергей смотрел и слушал, но безучастно, с каким-то дремотньм отдохновением. Спасительная спортивная привычка и умение использовать самую короткую передышку для концент рации сил и воли часто выручала Брагина. Он доел икру с теплой, поджаристой, белой пышкой, взрезал арбуз V выдал всем по сочному ломтю, не обойдя и Айну, которая все время как-то настороженно поглядывала на Сергея и, видать, хотела что-то сказать. Красный сахаристый арбуз заставил Мамраза и Маркеловну вернуться с порога. Они заметно повеселели и стали быстро уплетать, явно побаиваясь дальнейшего, неминуемого разговора. Нина положила свой ломоть на подоконник, прикрыла газетой. Ей было не до арбуза, но Сергей истолковал ее отказ по-своему, как пренебрежение или обиду. Желая убедиться в своих догадках, он вырезал из второй половинки арбуза сердцевину и подал ее на кончике охотничьего ножа Нине. Росистая, ядреная, с глубокими норками от семячек мякоть горела на ноже. Страдание на лице Сергея и его умоляющий взгляд не тронули а, пожалуй, больше удивили Нину. Столько искренности и смешной откровенности было в этом неуклюжем жесте, что Нина смутилась, приняла угощение и повернулась к измерителю накала в печи. Стрелка прибора билась около запретной черты. Для оператор а это был серьезный сигнал, и Айна потянулась к телефону, невольно взглянув на Сергея. Недавние муки покинули светлое чело ревнивого ухажёра, он уже спокойно готовил печной капризуле новый ломтик арбуза.
Чего только нельзя увидеть в такую беспокойную ночь, когда усталые, обремененные заботами, но молодые и задорные остаются одни, без опекунов и становятся самими собой. Около посветлевшей Нины и глазастой смуглянки Айны Сергей вдруг стал неузнаваем.
- Все время рваться вверх и вдаль! Вот это девиз, Айна! - Сергей был не то чтобы весел, но после короткого передыха и нежданной трапезы находился в приподнятом настроении.
- Теперь буду знать, чем вас лечить - арбузом! - засмеялась Айна.
Все было таким скоротечным, разноголосым, и все же Сергей сумел воспользоваться светлой полоской, живительной отдушинкой в этой ночи, чтобы устоять и приготовиться к новым испытаниям. Мамраз и Степанида Маркеловна ушли. Не притворив за собой дверь, они спустились с лестницы и о чем-то снова заспорили внизу, на ветру. Последовал за ними и Ягмур Борджаков, которому только что звонили с насосной станции. Оставшись один с девушками, Сергей шумно и проворно прибрал на столе, завернул посуду, остаток еды в марлю и спрятал в шкафчик. Айна, озорно подмигнув ему вместо похвалы, начала звонить по внутреннему телефону в котельную и на завалочную площадку. Нина, кажется, вообще не заметила его стараний.
Взыскующим тоном, еле сдерживаясь, она поговорила с Шабасаном и отвела Сергея к приоткрытому окну.
- Неужели и ты что-то подозреваешь, Брагин? - спросила она пытливо, и не с возмущением, а с любопытным беспокойством.- Я здесь день и ночь пропадаю, но ничего не вижу предосудительного. Показатели... Да, они резко меняются, но меняется и настройка печи! Доделки, пристройки, замена приборов...
- Согласен... Колупается тут, кому не лень,- сказал Сергей,- но основные узлы не имеют никаких коренных изменений. Доделки -идут в котельной, возимся с техникой безопасности, но сама видишь результаты!..
- Гошу уже оперировали,- глядя в пол, с большим запозданием сообщила Нина о своем разговоре с Метановым.- Удалили до плеча... А он говорят, даже не застонал.- Нина помолчала, распахнула окно.- Я уверена, что он о нас думает. Что скажу при встрече?..
- Важнее другое - что Гоша нам скажет! - Сергей прислушался к шуму со стороны озера. Там были свои тайны, на сухом, будто колдовском болоте все время что-то происходило, двигалось, сопело, вспыхивало, шептало... Ночной шабаш то разгорался, то делался притаеннее, но никогда не затухал совсем: на мучнистом озере творилась живая сказка.
Шум ветра временами перебивался какой-то возней и человеческими голосами, но вдруг и это покрывалось криком птицы или древним, но всегда юным и восторженным возгласом 'осла. Эту животину держал грузчик и затарщик Чеменев, промышлявший заготовкой саксаула, верблюжьей колючки и куровника на топливо. Увлеченный таинственной ночной былью, Сергей не заметил, как в зал аппаратной вошел директор комбината Чары Акмурадов. Сергей ожидал его с вечера, а вернее- еще с утра, но все же его появление было сюрпризом. В просторном с овальными, как в операционной, углами зале, да и во всем печном царстве на какое-то время установилось относительное спокойствие. Люди от занятости и усталости молчали, на время как бы потеряв связь между собой. Когда происходит что-то страшно неожиданное, вроде недавней схватки с огневой стихией, то появление нового человека часто не замечается, но приезд директора в полуночный час поневоле показался всем неожиданным.
- Живы - здоровы! - не сразу заговорил Чары Акмурадов.- Это главное! В другой раз такой ремонт, пожалуй, не надо разрешать. Рискованно. Не знал я, Сергей Денисович, что у нас есть такие герои. Похвально. Я уже сообщил в Красноводский горком партии, а писатель Пральников в Ашхабад позвонил. Гляди, распишут теперь. Стоит, конечно, но с оговорками!..
- Попарились, и больше ничего,- Сергею, кажется, не очень-то по душе был весь этот разговор.- До подвига, может быть, и далековато, а поработали ребята на совесть! - Он взглянул на сомкнутые в круг крылышки жужжащего у потолка вентилятора и, подойдя к регулятору, прибавил ходу. Ветер в зале стал зримым, многоруким. Заколыхались занавески, поднялась над столом бумага, а у Айны зашевелились на груди косы. Оживленнее стали лица полуночников. Сергей прищурился и продолжал теперь уж с пылом:- Люди умеют работать, и делают все, не жалея себя. Сколько можно с ними сделать на Кара-Богазе! Прежде всего именно это было доказано в ночной схватке.
- Не тужи, Сергей Денисович, и завод пустим! Добьемся своего. Из разговора с секретарем горкома партии я понял, что у нас не только сульфатный завод скоро будет. - Чары Акмурадов подошел вместе с Ниной Алексеевной к щитку с контрольными приборами, посмотрел на свои часы и полистал записи в 'бортовом журнале' опытной установки. - Пока вы с печью воевали, мы получили 'добро' на пуск бишофитной установки.
- Разрешили? - Сергей от окна быстро пересек зал, чтобы получше удостовериться в серьезности этих слов. - На полный режим будем ставить бишофитную!
- От нас все зависит.
- И это хорошо, но не слишком ли много у нас опытного оборудования! И так мало по-настоящему промышленного, доходного, работящего.
- Благо бишофит теперь пойдет на комбинат в Фергану не с твоего тюленьего храповика, а с фабричной установки, которую можно скоро дотянуть до требуемой мощности. Приналяжем и на нее, и на сульфатный завод. А тут содовый, бромный уже проектируют. Да и магнием мы очень богаты. Его требует наша промышленность. Давать надо!
Сергей промолчал, но говорить ему не терпелось.
- Пока плюхаемся с этой патентной печью, могли бы завод ввести в строй действующих. И бишофитом завалили бы заказчиков. Гляди, и бромный завод начал бы подниматься, и кальцинированная сода была бы уже не мечтой, а реальностью! Не надо позволять уводить себя и, главное, дело в сторону. Давайте, Чары Акмурадович, поговорим на рассвете. Лучшее время для мечты... Вот как подумаешь о ленинских словах, о требованиях Ильича к Кара-Богазу, и хочется свои дела самой большой мерой измерять!..
