бумага, и все остальное. И подарок отца и матери для Аннаевых — две литровые банки ежевичного варенья, о которых я совсем забыл. Вхожу в номер. Здесь прохладно. Окна занавешены, полы вымыты. Смотрю на часы. Уже третий час. Ложусь, раскинув руки, и думаю: с чего начать статью? Потом достаю бумагу и сажусь за стол.
6.
Мы выехали дня через три.
За это время я написал статью. Ковус прочитал и подписал ее. Потом я позвонил в Ашхабад, в редакцию, сообщил, что устроился неплохо, а теперь собираюсь на трассу. Разговаривал с секретарем газеты Володиным.
До Захмета ехали поездом. В купе душно. Лето пошло на убыль, но солнце шпарит так, что в ушах звенит.
Приезжаем в Захмет. Тут еще жарче. Пустыня со всех четырех сторон. И поселок с его серыми глинобитными и деревянными домиками — словно биточки на раскаленной сковороде. Справа, вдали от поселка — участок готового русла и домики на берегу. Там же сооружается железнодорожный мост.
На автобазе нас ждет грузовой «ГАЗ». Ковус звонил сюда, чтобы без него не отправляли машину. Возле нее сидят, покуривая, человек пять. Ребята с задубелыми лицами, в рабочей робе.
— Куда? — спрашивает Ковус.
— На Кельтебеден, к Куколю, — отвечает за всех один.
— Нет больше Куколя, — сердито отзывается Ковус. — Я вместо него. Чего у вас?
— Вот, направления из отдела кадров...
— Лезьте в кузов, там разберемся. — Он смотрит на меня и спрашивает: «Может, сядешь в кабину, а я с ними?»
— Спасибо, Ковус-джан. Я бы хотел потолковать с ребятами. Откуда они и так далее...
— Ну, как хочешь. А то можешь ехать в кабине. Я — человек не гордый, — добродушно продолжает он, садясь с шофером.
Мы взбираемся в кузов. Тут мотки проволоки, ящик с гвоздями и два бревна. Машина тотчас срывается с места и катит на дорогу к начатому руслу канала. Домики приближаются. И вот уже видно: они обшиты толстыми стегаными матами, наподобие матрацев. За домиками, на дне русла однокубовый экскаватор «Воронежец». Машинист не слишком торопливо черпает ковшом песок и выбрасывает на отвал. Двое парней, видимо, сменщик машиниста и помощник играют в холодке у домика в карты.
— Видно, деньга водится, раз в карты режутся, — замечает один из парней. Он стоит рядом со мной, держась за крышу кабины.
— Откуда прибыли? — спрашиваю я сразу всех.
— Ай, кто — откуда! Кто из Сибири, кто — из Анадыря, — отвечает тот же парень. — А ты откель? Башкирии или еще кто? Что-то морда не русская.
«Парень — ухарь», — отмечаю про себя и думаю: что ответить.
— Я — гренландец, — говорю ему спокойно и вновь задаю вопрос: — А что в ваших краях, в Сибири да Анадыри, человеческие лица мордами называют?
— Гля, обиделся! — загоготал парень и посмотрел на своих товарищей. Те косо посмотрели на меня и улыбнулись.
— Ну, так откуда вы? Лично вы, например? — не отстаю я.
— Я-то? А ты что — следователь, чтобы допрашивать?
— Я — корреспондент комсомольской газеты. Еду знакомиться с такими, как вы. Вот и спрашиваю. Интересуюсь, откуда люди едут, для чего, как жить собираются и вообще — как на жизнь смотрят?
— Эх, наговорил! — уступчиво засмеялся собеседник.
— Может, познакомимся? — предлагаю ему.
— Что ж, давай. Иваном меня зовут. А фамилия — Земной. У меня на роду написано в земле ковыряться.
Я тоже называю себя. И четверо других представляются. Когда перезнакомились, говорю Земному:
— Красивая у тебя фамилия... колоритная. Расскажи малость о себе.
— А что говорить-то. Детдомовский я. Отца и мать не помню. До войны еще куда-то делись. Воспитывался в Воронеже. Там и специальность тракториста получил. В последнее время на скреперах, на бульдозерах вкалывал. На Байкале, в Красноярске... Эти хлопцы — тоже оттуда.
— А почему снялись с тех мест? Холодно? Южной экзотики захотелось?
— Платят здесь вдвое больше. Причем тут экзотика!
— Но ты же одинок! Неужто денег не хватает?
— Ну, все шабашники за рублем едут, вот и мы снялись!
— А заработаешь — потом куда?
— Не знаю, товарищ корреспондент. Над этой проблемой никогда не думал... Просто решил и все. Едут все сюда, а я что — рыжий что ли? Посмотрим, как у них тут живется. Не понравится — укатим дальше.
— У тебя, что же — и цели никакой нет?
— Как это нет? Есть. Жить хочу хорошо — вот моя главная цель. Ездить везде. Работать. Но чтобы работа была по вкусу.
— Ну, а о своей квартире, о своем доме — разве не думаешь?
— Вот сказанул! — смеется он. — Да у меня здеся страна — мой дом! Где остановлюсь, там и дом родной!
«Черт возьми! — вздрогнул я даже. — Прямо мои слова повторяет. Вот так я когда-то Нине Трошкиной говорил, а она меня за это презрела». Вся лишь разница между мной и Земным, что я живу комсомольскими порывами, а этот парняга — шабашник. Направить бы его в нужное русло!
— В комсомоле состоишь? — спрашиваю неуверенно.
— Что мне в нем делать? Я не люблю политику. Книжки художественные, кинофильмы — другое дело. А у вас одна политика. То «один плюс два», то «один за всех — все за одного». Сплошная арифметика.
— Неужели всю жизнь будешь мотаться из стороны в сторону? — опять наступаю на него.
Тут друзья его защищают.
— Что вы к нему привязались, товарищ хороший! Все равно вы из него ничего не слепите. Блаженный он. Он не только всю страну своим домом считает, но и людей всех на земле — родными братьями. У него никогда ни денег, ни кола, ни двора своего не будет. Правда же, Ваня?
— А ну вас всех... — злится Земной. — Будет, не будет... Какое ваше дело до моей жизни? Как хочу, так и живу.
— Ну, а вы тоже такие? — спрашиваю остальных.
— Мы — нет, — отвечает Вася Волчихин. Так он себя назвал при знакомстве. — Мы будущие таксисты.
Это сейчас самое доходное место. Подзаработаем, купим собственные особнячки, устроимся в автопарк и будем жуликов возить.
— Каких жуликов?
— Ну, мало ли их — кто государство грабит! На зарплату в такси не сядешь.
— Философия, действительно, у вас шабашная, — говорю я. — Ну да ничего. Главное, братцы, работайте на славу. И неплохо бы вам проникнуться мыслью, что канал для туркменского народа — это жизнь. Туркмены никогда воды вдоволь не видели. Здесь не то, что в Сибири, где река реку погоняет. Здесь каждая капля на вес золота. Поможете туркменскому народу канал построить — народ ваши имена в веках будет помнить.
— Эх, куда залетел! — смеется Земной. — В века! Ничего себе!
— Да я ведь и не шучу, — заверяю я. — Вы едете не куда-нибудь, а на стройку коммунизма. Неплохо
