бесцеремонно наседавшую на нее курицу.
— Всему свой час, Иринушка, — Илейка ласково обнял сестру за плечи и взгляд его мечтательно затуманился. — Вот увидишь: быть мне невдолге ключником, а то и тиуном — тогда заживем! И тебя выдадим за приличного человека, не за какого-нибудь голутву-дворового.
— Боязно мне, Илюша, — тихо сказала девушка, кладя голову на руку брата. — Ведун-то еще здесь.
— Ну и что с того? — удивился Илейка. — Он у боярина жену с того света, можно сказать, вытягл, что ж дивного в том, что тот оставил его погостить? Да и боярыня, как-никак, еще не совсем оправилась — мало ли что может статься!
— Не по себе мне оттого, что он рядом, — повторила Ирина. — Видел бы ты, как он глядел на меня, — так глазищами и сверлил, индо сердце замирало!
— Дуреха ты у меня, — с беззаботной улыбкой произнес Илейка и, как бывало в детстве, шутливо дернул сестру за косу, получив в ответ звонкую оплеуху. Завязалась борьба, и, весело хохоча, молодые люди напрочь позабыли обо всех одолевавших их страхах и тревогах.
6
От вотчины боярина Терентия до Москвы было около сорока поприщ, и к середине дня Илейка уже въезжал в стольный город. До сих пор ему доводилось бывать лишь в нескольких соседних селах, и уже издали Москва показалась парню созданием сказочных великанов. Мощные стены и высокие церкви, просторные палаты и широкие многолюдные улицы поразили неискушенное воображение Илейки; он и не подозревал, до чего мал и ограничен мирок, в котором до сих пор протекала его жизнь! Оглушенный доносившимся со всех сторон гулом колоколов, скликавших горожан к обедне, много раз обруганный всадниками и возницами, которым он мешал проехать, Илейка то и дело останавливался и в восхищении глазел на очередное открывшееся его глазам чудо.
Не без робости миновал Илейка широкие, кишевшие людьми, лошадьми и телегами ворота Кремля (шутка ли: сам князь здесь живет!), но все же набрался смелости и решился расспросить воротника о том, где найти дом Матвея Абрамовича. Воевода был в городе лицом известным, и Илейке указали дорогу. Но Матвея дома не оказалось: старый челядин сообщил Илейке, что господин нынче на пустоши у восточной стены, занимается с воями ратным ученьем. Проследовав мимо длинных и, надо сказать, весьма скученных рядов хором, многие из которых размерами и красотой далеко превосходили дом боярина Терентия, до этого дня казавшийся Илейке верхом роскошества, молодой человек оказался на ровном открытом пространстве, заполненном сотнями обнаженных до пояса парней одного с ним возраста, каждый из которых был сосредоточенно занят каким-то делом: одни, разбившись на пары, бились на мечах, другие стреляли из луков в начерченные мелом на крепостной стене круги, третьи с длинными копьями наперевес терзали установленные на шестах набитые соломой чучела. В этой кричащей, лязгающей, поблескивающей потными тугими телами гуще медленно разъезжал на саврасом коне невысокий худой человек лет тридцати с небольшим, порывистый, стремительный, с быстрым проницательным взглядом красивых черных глаз, одетый в скромный темно-зеленый кафтан, подпоясанный широким кожаным поясом с серебряной пряжкой и волнами бисера по всей длине. Человек ни мгновения не находился в бездействии, внимательно наблюдая за воями и непрерывно давая указания раскатистым, далеко разносящимся высоким голосом. Илейка понял, что это и был брат его господина.
Узнав, что Терентий прислал ему письмо, воевода удивленно вскинул тонкие брови, но его строгое мрачноватое лицо осталось непроницаемым. Матвей молча взял протянутый ему свиток, резким движением сорвал печать и, пробежав глазами по строчкам, метнул на Илейку испытующий взгляд.
— Ведомо ли тебе, что в сем письме? — отрывисто спросил он, придерживая левой рукой горячившегося на месте скакуна.
— Отколе же, боярин, — с немного заискивающей улыбкой ответил Илейка. — Нам про то не сказывают. А коли думаешь, что я мог подглядеть, так ведь грамоте не учен, да и печать, опять же, цела была, ты сам видел.
Матвей Абрамович еще раз внимательно вгляделся в своего собеседника. Ладный парень, и на безобразника не похож Чем же он так не угодил Терентию? Уж не вышло ли у него чего с невесткой? Тогда понятно и желание брата избавиться от парня, и то, почему он вначале так долго распространяется о болезни жены. Так вот что это за болезнь! Да, не позавидуешь Терентию, а ведь, право слово, поделом ему! Это казавшееся вполне правдоподобным предположение так позабавило воеводу, что он широко заулыбался и гораздо приветливее, чем прежде, обратился к Илейке:
— Ну, добро. Ты вот что... Ступай покамест в войницу, там меня и дожидайся. Да скажи, чтоб тебя накормили, — оголодал, чай, покуда сюда добирался?
Проводив Илейку долгим взглядом, Матвей подозвал одного из сотников и что-то вполголоса сказал ему. Тот понимающе кивнул головой.
8
Войница оказалась огромной, но низкой избой, все пространство которой занимали расставленные рядами длинные широкие лавки, на которых была настлана солома, а поверх нее — простыни из грубого холста. В углах — иконы с лампадами, в середине, под покоящимся на нескольких деревянных опорах потолком, — круглый масляный светильник. У двери клевал носом босой поджарый старичок; при появлении Илейки он встрепенулся и подозрительно сощурил на него глаза цвета мокрого песка. Парень передал ему слова воеводы. После простой, но сытной еды — пшенной каши с салом и большой крынки квасу, — которая пришлась очень кстати, ибо у Илейки уже начало не на шутку подводить живот, его неодолимо потянуло в сон. Илейка примостился на одной из лавок и тут же забылся.
Проснулся он от громкого шума и гула многих голосов. Приподняв отяжелевшую спросонья голову, Илейка увидел, как в избу, оживленно переговариваясь друг с другом, заходят множество молодых парней. У всех были мокрые волосы — как видно, после целого дня тяжелого труда они не отказали себе в удовольствии освежиться в реке. По горящему светильнику можно было заключить, что уже вечер. Как ошпаренный, Илей ка вскочил с лежанки и стал протискиваться к выходу но старик-воротник проворно преградил ему путь.
— Стой, ты куда? — строго спросил он, раздвинув руки в стороны.
— Мне к боярину... Он велел дожидаться здесь... - догадываясь, что что-то неладно, взволнованно пробормотал Илейка.
— Какой еще тебе боярин? Ежели воевода, так он домой давно уехал. Ворочайся, говорю, у нас шастать по ночам не дозволяется.
— Что случилось, Фрол? — густым басом спросил воротника один из воев, высокий широкоплечий богатырь лет двадцати пяти, с длинными, свисавшими книзу густыми русыми усами.
— Да вот новенький чего-то ворохобится, порядку нашего еще не знает, — пояснил тот.
— А-а, — с ноткой снисходительности протянул усатый и с любопытством взглянул на Илейку: — Ты откель такой будешь?
— Да вы не разумеете... Я не ратник.. Я письмо привез... — попытался объяснить Илейка, но богатырь понял его по-своему.
— Ничо, пообвыкнешь, — с участием похлопал он Илейку по плечу. — Всем сперва тяжко приходится. А потом кажется, что другого житья отродясь не знал. Давай, что ли, знакомы будем? Меня Осипом кличут.
— Илья, — с неохотой произнес Илейка, пожимая протянутую ему широкую мясистую пятерню.
