бюджета и персонала всего ЦРУ.
По американским оценкам, на протяжении последних 10—12 лет около двух третей сотрудников и большая часть фондов ЦРУ были ориентированы на цели, связанные с организацией тайных операций на международной арене.
Таким образом, из штатной численности ЦРУ, достигшей к середине 70-х годов около 16,5 тыс. человек, и из его бюджета, равнявшегося тогда 750 млн. долл. в год, 11 тыс. человек и примерно 600 млн. долл. использовались для обеспечения деятельности «секретных служб» и таких функций, как связь, материально-техническое снабжение, вербовка, обучение и вооружение наемников. Время показало, что все это имело самое непосредственное отношение к подготовке и осуществлению тайных операций, направленных на достижение внешнеполитических целей США. Лишь 20% персонала ЦРУ (поглощавших менее 10% его бюджета) оказывалось занятым обработкой и анализом разведывательной информации 1.
И нет оснований полагать, утверждали американские специалисты, что положение может измениться. Практически это означало, что ЦРУ и впредь будет служить целям борьбы американского империализма против социалистического содружества, орудием вмешательства США во внутренние дела других стран, особенно молодых развивающихся государств, с целью поддержки или насаждения там угодных Вашингтону реакционных режимов.
«Разведывательное сообщество». Взаимодействие с ЦРУ
Одна из отличительных черт современной разведки США — ее глобальный характер. В силу этого в разведывательную деятельность вовлечены самые различные звенья государственного аппарата. Вместе с тем обособились некоторые специализированные органы разведки. Так, с годами образовался довольно сложный по своей структуре комплекс разведывательных служб.
Наряду с ЦРУ в самом Вашингтоне и вокруг него расположены штаб-квартиры по меньшей мере еще девяти правительственных организаций, которые отвечают за сбор всевозможных разведывательных данных во всем мире и даже в космическом пространстве 8. Это — Разведывательное управление министерства обороны, Агентство национальной безопасности, разведывательные управления армии, ВМС и ВВС, Управление аэрокосмической разведки, Бюро разведки и исследований госдепартамента, Разведывательный отдел Комиссии по атомной энергии (преобразованной затем в министерство энергетики) и Федеральное бюро расследований.
Все перечисленные организации составляют основу системы, именуемой с некоторых пор «разведывательным сообществом» страны. На вершине этой системы находится директор ЦРУ, непосредственно подчиненный президенту и СНБ. Как высшее правительственное должностное лицо по вопросам разведывательной деятельности США, он является в то же время и директором центральной разведки (так именуется глава всего «разведывательного сообщества»). В этом своем качестве директор ЦРУ осуществляет руководство Агентством национальной безопасности, учреждениями военной разведки и аэрокосмической разведки, использует оперативные ресурсы этих служб, контролирует их деятельность и состояние финансовых дел; обеспечивает проведение особых операций и участие в них наряду с ЦРУ других звеньев системы разведывательных органов США. Он наделен правом создавать комитеты, советы или другие консультативные группы для оказания ему помощи в выполнении обязанностей директора центральной разведки. Вот почему представление о ЦРУ не будет полным, если не рассматривать его во взаимодействии с другими членами «разведывательного сообщества».
Действуя скрыто с прямого разрешения правительства и почти всегда без ведома конгресса, «разведывательное сообщество» тратит ежегодно более 6 млрд. долл. и располагает штатом, численность которого превышает 150 тыс. человек. Оно стремится протянуть свои щупальца во все районы мира, где, как утверждают вашингтонские стратеги, «могут оказаться под угрозой жизненные интересы Соединенных Штатов».
Самым многочисленным и дорогостоящим звеном «разведывательного сообщества» являются органы военной разведки, которую не без оснований называют «тайной империей» Пентагона. И это не случайно. Усиление влияния военщины на политический курс страны является характерной особенностью современного этапа развития американского общества. Этот процесс сопровождается милитаризацией экономики и связан с непрерывно расширяющимся использованием военной машины для достижения внутриполитических целей и внешнеполитических планов империализма США.
Многие американские государственные деятели откровенно признают, что военное насилие является высшим принципом внешней политики США. «Мы создали общество, главным занятием которого является насилие. Самую серьезную угрозу нашей стране представляет вовсе не какая-то внешняя сила, а наш внутренний милитаризм»,— подчеркивает бывший сенатор Уильям Фулбрайт. По подсчетам американского исследовательского института Брукингса, только за период с января 1946 г. по декабрь 1975 г. Соединенные Штаты более 200 раз прибегали к использованию вооруженных сил для достижения своих целей.
Именно благодаря политике «с позиции силы» уже в годы правления Эйзенхауэра военные начали играть видную роль в политической жизни страны. Многие генералы и адмиралы перешли на дипломатическую службу. Президенты, замечает С. Симпсон, «больше ценят советы военных, чем дипломатов».
Определяющей силой стал военно-промышленный комплекс. «Всесильный военно-промышленный комплекс,— пишет сенатор У. Проксмайр,— оказывает непозволительное воздействие на экономическую жизнь страны, а также на выработку решений, относящихся к внешней политике Соединенных Штатов. Мнение представителей военно-промышленного комплекса становится решающим».
В послевоенные годы правительство США ввело в международную практику новый институт, не имевший ранее такого широкого распространения,— американские военные миссии в разных странах мира. Эти миссии, осуществляя в соответствии с их официальной ролью «программы военного сотрудничества», одновременно оказывают влияние на политическую и экономическую жизнь стран пребывания и всячески поддерживают в них реакционные силы. Согласно официальным данным, начиная со второй половины 60-х годов в Латинской Америке функционировали 43 военные миссии США, в которых насчитывалось 947 военнослужащих, преимущественно работников разведки, в том числе ЦРУ. Численность военно-воздушной миссии в Сальвадоре, например, была больше, чем весь личный состав ВВС этой страны.
«Нравится нам это или нет, но применение силы и готовность применить силу лежат в основе нашей внешней политики, и поэтому внешнеполитический курс США вырабатывают и осуществляют в значительной степени военные» — так сформулировал «теоретическую базу» влияния военщины на дела правительства профессор Дж. Макками. Эту же мысль проводит видный американский социолог Р. Миллс: «Фактически все мероприятия в области политики и экономики сейчас рассматриваются с точки зрения военных оценок реальной обстановки. Впервые в истории США в состав органов власти... входят и военные заправилы Вашингтона... В итоге высшие военные чины заняли в наше время прочное положение среди правящей элиты...»
Все это находит свое выражение и в расширении военно-разведывательного аппарата страны, который, как будет показано далее, теснейшим образом связан с агрессивной внешней политикой, действует совместно с ЦРУ или ставит свои оперативные возможности на службу его преступным замыслам.
Ведущая роль среди трех разведывательных служб видов вооруженных сил США принадлежит «Джи-2» — Разведывательному управлению штаба армии. Его возвышению способствовали широкие программы американской военной помощи иностранным государствам, режимы которых вели ожесточенную борьбу с демократическими силами и национально-освободительным движением. Имело здесь значение и то, что при разработке стратегических планов США все чаще стали обращаться к информации, добываемой по каналам армейской разведки.
«Джи-2» входит в состав военного министерства и включает целый комплекс организаций, предназначенных для выполнения разведывательных и контрразведывательных функций. Оно занято преимущественно сбором, оценкой и представлением в высшие инстанции правительства и «разведывательного сообщества» данных о военном потенциале, дислокации и вооружении иностранных
