— Кого еще просить, Фрэнк?
Отвечать было нечего. И все же одно возражение я подыскал. В дальнем конце коридора находилась еще одна подходящая комната.
— Техого, — заявил я.
— Фрэнк… Вы же знаете, это невозможно.
— Почему?
Она нервно заерзала в кресле, ее голос возмущенно зазвенел:
— Фрэнк… Фрэнк! Я-то что могу? Пожалуйста. Обещаю, я что-нибудь придумаю. Но не могу же я его просто выгнать!
— Зачем его выгонять? Почему бы им не поселиться вместе?
— Потому что… Техого, в отличие от вас, не врач. Два врача в одной комнате — это логичнее.
Доктор Нгема недоговаривала. С Лоуренсом Уотерсом меня объединял не только статус врача, но и цвет кожи. Раз мы оба белые, то и жить должны в одной комнате.
Когда меня поутру разбудил будильник, Лоуренс, уже полностью одетый, сидел на краешке постели и курил.
— Я хочу познакомиться с доктором Нгемой, — тут же выпалил он.
— Пожалуйста. Но вам придется чуть подождать.
— Пойду к ней в кабинет. Вам не обязательно меня провожать, я сам доберусь.
— Ее там еще нет — сейчас только шесть утра. Расслабьтесь! Успокойтесь, черт подери! Идите примите душ, что ли.
— Душ я уже принял.
Я вошел в ванную. Пол был мокрый. С двери свисало сырое полотенце Лоуренса. Раковина заляпана щетиной и кремом для бритья. Пока я прибирал за соседом, настроение у меня испортилось. Выйдя, я окунулся в синее марево его табачного дыма и разозлился еще больше. Лоуренс с потерянным видом ходил из угла в угол, задумчиво попыхивая сигаретой. Когда я закашлялся, он загасил окурок о подоконник, совсем как вчера, и выбросил на улицу.
— Не делайте так больше. Уже весь подоконник прожгли.
— Пепельницы нет. Я искал.
— Я не курю. Купите ее себе сами.
— Свинская привычка, я знаю, надо бросить. — Он лихорадочно заметался по комнате, а затем снова бухнулся на кровать. — Вы готовы?
— Лоуренс, мне нужно одеться. К чему такая спешка? Торопиться некуда.
— Правда?
Я медленно оделся, наблюдая за ним. Он не знал покоя: останавливал на мне взгляд и тут же отвлекался на какую-нибудь произвольную мелочь внутри комнаты или за окном. Казалось, его безо всяких на то причин переполняет какая-то неуемная тревога. Со временем я хорошо изучил эту черту его характера, но в тот первый день она показалась мне странной и небезобидной.
Наконец я собрался.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Пойдемте. Только, Лоуренс… ваш белый халат. Халатов мы здесь практически не носим.
Он немного опешил, но халата не снял. Я запер дверь, и мы прошли по тропке под густыми кронами. Солнце светило все ярче. Я чувствовал, что Лоуренса неодолимо притягивает главный корпус — дирекция, все официальное, — но решительно поволок его в другом направлении, завтракать. Столовая была в третьем корпусе, под одной крышей с кухней. Там же находилось общежитие кухонного и технического персонала, к тому времени почти опустевшее. Мы вошли в длинный зал, разгороженный надвое: одна половина служила уголком отдыха, а в другой стоял большой прямоугольный стол, накрытый грязной скатертью.
Я представил Лоуренса Сантандерам — Хорхе и Клаудии. Они так и подскочили от неожиданности.
— Вы… приехали сюда работать? — спросил Хорхе.
— Да, общественная служба. Я здесь на год.
— Простите, — переспросила Клаудия, — как вы сказали? Что за служба?
— Правительственная программа, — пояснил я. — Все выпускники медицинских факультетов должны пройти общественную службу. После получения диплома.
— A-а… Да… — бормотали Сантандеры, не спуская с Лоуренса изумленных глаз: на их памяти несколько человек уволилось из больницы, но они впервые видели, чтобы кто-то устраивался сюда работать.
Возникла пауза. Когда я и Сантадеры оставались с глазу на глаз, всегда ощущалась взаимная неловкость, но сегодня это чувство усилилось из-за Лоуренса: за столом он ерзал, не столько ел, сколько нервно крошил тосты. Несколько раз пытался начать разговор, произнося наудачу какие-то фразы, но все они повисли в воздухе. Мы сидели молча. Слышалось лишь постукивание ложек о тарелки да смех поваров за стеной, на кухне. Наконец Сантандеры, учтиво извинившись, ушли.
Лоуренс и я остались наедине. Одновременно принялись рассматривать уголок отдыха: стол для пинг-понга, черно-белый телевизор, стопки старых журналов и коробки с настольными играми.
Мне показалось, что Лоуренс начинает осознавать, куда именно его занесло. От маниакальной энергии, снедавшей его утром в комнате, не осталось и следа. Отодвинув тарелку, он снова закурил, но почти не затягивался — просто сидел, глядя в пространство. Вокруг его пальцев обвивались струйки дыма.
Затем мы вместе отправились в главный корпус. Там никого не было, хотя дежурство Клаудии Сантандер еще официально не закончилось, да и Техого теоретически полагалось находиться на посту. Дожидаясь доктора Нгемы, мы молча сидели и пили кофе. Здесь, в ординаторской, медленно, капля по капле, утекли годы моей жизни, пропитанные кофейной горечью. На стене висели часы — умолкшие, сломанные. Стрелки навеки приросли к циферблату, показывая без десяти минут три. За время, прошедшее с моего приезда сюда, в комнате изменилось лишь одно: прибавилась доска для дартса. Как-то в воскресенье я перенес ее сюда из уголка отдыха и повесил на дальней стене, надеясь, что игра поможет мне скоротать время. Но дротик можно метнуть считанное количество раз: один, два, три… десять… а затем понятие «цель» полностью теряет смысл.
Доктор Нгема явилась пунктуально, ровно в девять, чтобы совершить обход. И так каждый день, даже когда — на практике почти всегда — в больнице не было ни одного пациента. Всякий раз находилось что обсудить, хотя бы один пустяк, хотя бы одна формальность, бюрократическая или техническая тонкость. Но сегодня — по воле случая — нам предстояло осмотреть двух пациентов.
Доктор Нгема остановилась на пороге, косясь на ослепительно белое пятно — халат Лоуренса. Он встал, заулыбался, протягивая ей руку:
— Лоуренс Уотерс.
Доктор Нгема озадаченно пожала руку:
— Да-да-да… Ну конечно. Когда вы приехали?
— Вчера. Вчера вечером. Я хотел сразу к вам явиться, но Фрэнк сказал…
— Я подумал, что уже поздно, — пояснил я. — Посоветовал подождать до завтра.
— Вот-вот, — сказала доктор Нгема. — Вот-вот.
И энергично закивала.
Повисла пауза. Лоуренс, широко улыбаясь, выжидающе застыл перед нами. Его лицо сияло. Очевидно, он полагал, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки. Прочее — приезд, ночевка, разговоры со мной, — было лишь подготовительным этапом. Теперь же он предстал перед начальством. Сейчас он получит ответственное задание, которое придаст его жизни смысл…
Но доктор Нгема на него не смотрела, а, сдвинув брови, оглядывалась по сторонам.
— Где Техого? — спросила она.
— Не знаю. Еще не появлялся.
— A-а… Что ж… Хорошо. Приступим?
