вот все, что осталось от базы. Между палатками — голая земляная площадка, на которой валяются какие-то разобранные механизмы. Ничто не шелохнется. Людей не видать. Не знаю уж, что я ожидал увидеть: солдат, сгрудившихся у огромного костра, белую машину неподалеку? Привязанную к дереву Марию с кляпом во рту? Впрочем, эта чернильно-темная пустота казалась еще опаснее. Долгое время я не мог пальцем пошевелить. Обмер. Безмолвие держало меня на прицеле. На моем теле даже успел высохнуть пот. Его пленка облепила меня, как холодная вторая кожа.
Я не мог уйти, не побывав на базе. Этот огромный круг мертвой земли манил меня. Однако ноги не слушались — казалось, я бреду глубоко под водой. Тело одеревенело. Я оглох. Шажок за шажком, точно пародийный сыщик, я прокрался вдоль проволоки к месту, где один из щитов ограждения валялся на земле. Вошел на территорию базы. И снова замер, напрягая слух. Но ничто не нарушало тишину, кроме какофонии моего собственного пульса и сопения.
Я немного успокоился. Если здесь со мной могло бы случиться что-то плохое, оно бы уже случилось.
База всего лишь заброшена, покинута людьми — вот и весь ее секрет. Ступая легко и беспечно, я двинулся вперед. Миновал одну палатку, вторую, вышел на гравий пустой площади.
Повеял слабый ветерок. Скудные травяные заросли затрепетали. Ближайшая палатка испустила отчетливый вздох. Но мне уже не было страшно. Обычные для ночного леса колебания воздуха?
И тут, стоило мне расслабиться, что-то шелохнулось прямо у меня перед носом. Я его не увидел, а почувствовал — внезапный негромкий всплеск, рывок тьмы. Нечто живое, наделенное свободой воли. И ужас вновь ожил в моей душе. Все самое ненавистное и опасное для меня, все призраки моей души слились в единый сгусток и образовали эту тварь, восставшую из тьмы.
Я отпрянул, завалился на бок, но моментально вскочил и побежал, опережая даже собственную мысль.
Из зеркала на меня смотрел пепельно-бледный, перепуганный человечек. Одежда грязная, вся в репьях и колючках. Припорошенная пылью кожа. На лбу ярко алела ссадина.
Я долго стоял под душем. Горячая вода успокаивала. Когда я вытерся полотенцем и надел чистое, мне показалось, что я снова вернулся к нормальной жизни. Мой разум трезво взглянул на вещи и усомнился в увиденном. Подумаешь, какое-то внезапное движение во тьме! Скорее всего, просто олень. Какое-нибудь ночное животное, потревоженное моим неожиданным появлением. Или даже порыв ветра.
Рациональные доводы более-менее успокоили меня. Но иррациональный страх оставался, таился в глубине души. Чтобы вернуться в этот миг первобытного ужаса, требовалось лишь напрячь память.
Я лег спать, не потушив лампы. Проснувшись, увидел, что вернулся Лоуренс. Зрелище его одежды, раскиданной по полу, впервые подействовало на меня умиротворяюще. А дневной свет, столь теплый и ровный, вселял мысль, что ночная экспедиция была лишь бредом. Все ее детали казались неправдоподобными. Единственным осязаемым свидетельством была лишь ноющая ссадина у меня на лбу.
— Где это вас угораздило? — спросил Лоуренс, проснувшийся немного позже меня.
— Ударился о шкафчик в ванной.
— Не повезло, — сказал он. На том разговор и кончился.
В сущности, я сказал правду — просто немного ее подправил. Несколько слов — и словно ничего и не бывало.
Я промаялся весь день. Пока сидел на дежурстве, пустые коридоры превратились в экран, на котором мой мозг вновь и вновь прокручивал все тот же фильм. В тот день у нас не было ни одного пациента. Ни одного. Не вышел на работу и Техого. Я дежурил один. Время окружило меня стеной. Когда наступил вечер, я изнемогал от усталости, утомленный скукой. Впервые мне удалось заснуть сразу.
Утром ссадина на моем лбу покрылась коростой. Начала подживать. Вновь заступив на дежурство, я смог даже разжечь в себе легкую злость от того, что Техого вновь не явился. Я даже сходил к нему, но его дверь, как и в прошлый раз, была заперта, а мой стук отдавался в комнате как-то подозрительно гулко.
На следующий день Техого вновь не появился. И на следующий. И вскоре всем стало известно: Техого ушел из больницы — и это неоспоримый факт.
Я попытался поднять этот вопрос на очередном собрании.
— Какие меры планируются, — вопрошал я, — по поводу Техого? Будут ли искать замену? Или нам теперь придется мыкаться без помощников?
Доктор Нгема, как и в прошлый раз, среагировала вяло.
— Э-э… временно, да, придется, — ответила она на мой последний вопрос. — Возможно, он еще объявится.
— Объявится?
— В последнее время на него трудно было положиться. Мы все это знаем. Возможно, он просто ненадолго отлучился, чтобы побыть в одиночестве.
— И потом вы снова примете его на работу?
— Что ж… да. Приму. Иначе… что? Вы хотите, чтобы я дала объявление о вакансии? Опытного фельдшера мы днем с огнем не сыщем.
— Техого так и не сдал экзамены.
— Да, но свое дело он знает. Новому человеку придется осваивать все с нуля. К тому же мы ведь не завалены работой. Обходимся своими силами.
В ее голосе зазвучало раздражение. Доктор Нгема и я еще никогда не разговаривали между собой в таком тоне — во всяком случае, на людях. Я обвел взглядом других врачей, но все опустили глаза. Эту схватку никто из них не принимал близко к сердцу.
— Обсудим принципиальную сторону вопроса, — сделал я еще одну, последнюю попытку. — Почему вы согласитесь принять его назад после такого проступка? Ведь он же нас всех подвел.
— Подвел, — согласилась она, а затем заглянула мне в глаза: — Но, Фрэнк, в последнее время ему трудно приходится. Вы же знаете.
«Вы же знаете»… Обвинение заставило меня прикусить язык, и я перестал настаивать. Мне померещилось, что все поняли, почему я так заостряю внимание на этом вопросе. Потому что комната Техого наконец-то — при самых неожиданных обстоятельствах — освободилась.
Этой темы больше никто не касался. Что до меня, то, признаюсь честно, я почти перестал вспоминать о комнате Техого. Она меня уже не интересовала. Через несколько месяцев истечет срок общественной службы Лоуренса, и тогда Лоуренс уедет, а я останусь. Останусь один.
Затем в городе произошло еще одно ограбление. На сей раз обчистили автосервис в самом начале главной улицы. Сценарий уже известен: бандиты в масках подъехали на белом автомобиле, забрали деньги и скрылись под покровом тьмы.
Новость распространилась по городу еще до рассвета. К ней прилагались разнообразные подробности и объяснения. Самой убедительной версией была такая: грабителей нужно искать среди военных, расквартированных тут же в городе. Это сказал один мой знакомый, а тому проболтался парень, лично знающий какого-то солдата… К полудню эта история обрела непреложность факта.
В последнее время отношение к военным сильно изменилось. Поначалу их присутствие воспринималось как символ грядущего возрождения города. Но шло время, и военные все меньше походили на спасителей и все больше — на громогласных и заносчивых молодых бездельников. Местные смотрели на них с опаской. Было несколько стычек между военными и владельцами магазинов. В заведении Мамы каждый вечер стены ходили ходуном от разгула. Вероятно, было неизбежно, что страх обернется своей противоположностью и побудит горожан обвинять военных во всех смертных грехах.
Но я знал: военные ни при чем. Теперь уже мой собственный страх заставлял меня действовать. На следующий вечер после ограбления я пошел к Маме. Ничего экстраординарного в этом не было — я вообще часто туда заглядывал; но на сей раз, признаюсь честно, мной руководил полуосознанный умысел.
Не знаю, как бы обернулось дело, не представься мне счастливый, удобный момент. Думаю, я предпочел бы окунуться в обычный хаос и неразбериху бара, забыться, в очередной раз так ни на что и не
