техники.
— Спасибо, Курт, — помолчав, сказал Вадим Федорович.
Только сейчас он понял, от какой страшной опасности избавил его западногерманский журналист. Как ловко Найденов прикинулся своим, советским, с международной выставки! Прямо-таки соловьем заливался, вспоминал про жену, дочь, Андреевку… Но ведь и тогда, за столом, у Вадима Федоровича мелькнула мысль, что в его поведении было что-то настораживающее…
— Зачем ты водку выплеснул? — поинтересовался он.
— Не исключено, что твой соотечественник что-то подсыпал тебе в рюмку… Иначе зачем ему было выходить на кухню, если бутылка стояла на столе?
— Консул — это тоже липа? — улыбнулся Вадим Федорович, хотя внутри ощущал сосущую пустоту.
— Липа! — рассмеялся Курт. — У вас есть еще хорошее выражение — развесистая клюква!
— Яблоко от яблони далеко не падает… — задумчиво проговорил Казаков.
— Русская поговорка?
— Причем бьет не в бровь, а в глаз!
— У вас на все случаи жизни есть поговорки и пословицы, — сказал Курт.
Бруно фон Бохов был точен: ровно в семнадцать раздался в номере телефонный звонок. Вадим Федорович схватил трубку. Курт Ваннефельд тоже приблизил ухо к аппарату. В руках блокнот и шариковая ручка.
— Кажется, я нашел нужного вам человека, — поздоровавшись, сообщил Бруно. — Не знаю, видел ли он вашего отца, но его фамилия ему известна.
— Огромное вам спасибо, — обрадованно ответил Казаков.
— Немедленно спускайтесь вниз, я жду вас в сером «фольксвагене».
Курт быстро написал в блокноте: «Спроси, куда надо ехать».
Вадим Федорович спросил, но Бруно коротко повторил:
— Я вас жду.
Курт Ваннефельд не поехал с вечерним в Берлин. Узнав про сегодняшнюю встречу с Бруно, он решил остаться и уехать из Мюнхена вместе с Казаковым.
— Мне все это не нравится, — заявил он, пряча блокнот в карман желтой кожаной куртки. Светлые с рыжинкой волосы на затылке стояли торчком, серые глаза смотрели на Вадима Федоровича с тревогой, — Я знаю этих ребят из бывших нацистов, они способны на все. Думаю, что они не забыли твои статьи о Леониде Супроновиче. Я имею в виду русских эмигрантов.
Курт сам перевел статью Казакова и опубликовал в своей газете, перепечатали материал и другие западногерманские газеты.
Он подошел к окну и, укрывшись за тяжелой портьерой, взглянул на площадь перед гостиницей.
— Он один в машине? — спросил Казаков.
— Черт, отсюда номера не видно! — с досадой заметил Ваннефельд. Он круто повернулся к приятелю: — Вот что, Вадим, постарайся немного задержать его… Споткнись, что ли, или якобы ногу подверни. Я на нашей журналистской машине поеду следом. Не думаю, чтобы они решились на что-то серьезное, но как это у вас? Береженого бог бережет!
Вадим Федорович кивнул и направился к двери.
— Лучше я первый, — сказал Курт. — Если они захотят задержать тебя, скажи, что мне и вашему консулу известно про эту встречу.
— Зачем я им? — пожал плечами Казаков.
— Советский журналист попросил у правительства ФРГ политического убежища… — с пафосом произнес Курт. — Звучит ведь, верно?
— Как я понял из разговора с ним, Бруно Бохову совсем ни к чему, чтобы его имя попало на первые полосы ваших газет, — сказал Вадим Федорович.
— Ты ему об этом на всякий случай напомни, — подсказал Курт.
— Мне кажется, ты все преувеличиваешь, — заметил Казаков.
— Эти люди на все способны, — повторил Курт и, хлопнув его по плечу, быстро вышел из номера.
Немного погодя Вадим Федорович закрыл на ключ с большим деревянным набалдашником на цепочке номер, спустился вниз — Курта нигде не было видно, — отдал ключ портье и выскользнул через вертящуюся стеклянную дверь на залитую солнцем площадь. У парадной стоял темно-синий «мерседес». Шофер равнодушно взглянул на Вадима и отвернулся, челюсти его мерно двигались, жуя резинку. Казаков осматривался, выискивая глазами серый «фольксваген». Серебристый жук стоял у выезда на улицу. В сверкающем поднятом окне отпечатался строгий профиль Бруно фон Бохова.
Вадим Федорович, памятуя совет Курта, хотел было сделать вид, что поскользнулся, но, встретившись с холодным внимательным взглядом бывшего абверовца, вдруг растерялся и упустил подходящий момент. Бруно перегнулся со своего сиденья и распахнул перед Казаковым дверцу.
— Вы долго копались, — недовольно заметил он, бросив взгляд на площадь, уставленную машинами.
— Неужели все так… секретно? — задал наивный вопрос Вадим Федорович.
— Кому хочется ворошить давнее прошлое? — недобро усмехнулся Бруно. — Разве только вам, журналистам, нравится это дело.
— Вам бы тоже, наверное, на моем месте захотелось все узнать о своем отце? — сказал Казаков.
Бруно как-то странно искоса взглянул на него.
— У меня нет отца, — уронил он.
Казаков и представления не имел, что Карнаков-Шмелев — родной отец Бруно и Гельмута. Он даже предположить не мог, что Игорь Найденов в самом близком родстве с Боховым. Гельмут ничего ему про это не рассказал.
«Фольксваген» скоро выбрался из городской толчеи на пригородное шоссе. Вадим Федорович украдкой бросал взгляды на заднее окно, но среди следующих за ними машин «БМВ» Курта Ваннефельда не увидел, хотя и минуты не сомневался, что приятель где-то близко. Бруно не очень гнал машину, и, наверное, Курт просто держится на приличном расстоянии.
— Вы понимаете, что я делаю это не ради вас, — сухо заговорил Бруно. Вообще, в нем мало что осталось от приветливого и радушного хозяина виллы. — Меня попросил помочь вам Гельмут.
— Куда мы едем? — спросил Казаков.
— Тут близко загородный ресторанчик с отелем, там вы встретитесь с нужным вам человеком, — ответил Бруно. — Я не уверен, что он многое вам сообщит, скорее всего, то, что вам уже известно… Разумеется, он не назовет свою фамилию и никаких документов от него вы не получите.
— Но скажет он хотя бы правду?
— В этом вы можете быть абсолютно уверены, — сказал Бруно. Повернул голову к Вадиму Федоровичу, внимательно посмотрел на него сквозь зеленоватые защитные очки: — А вы не очень-то похожи на своего отца — полковника Кузнецова.
— Я больше похож на мать, — ответил Вадим Федорович.
Скоро Бруно свернул на узкую дорогу, обрамленную подстриженным кустарником. Свою юркую машину поставил на чистенькой стоянке. Небольшой трехэтажный отель с рестораном внизу примыкал к фруктовому саду, за ним угадывалось небольшое озеро, скрытое молочным туманом. Других построек поблизости было не видно. Отель стоял на холме, и отсюда хорошо просматривалось широкое шоссе с белой разделительной полосой. Большой красочный щит с улыбающимся поваром в высоком белом колпаке и с овальным блюдом на вытянутой руке приглашал проезжающих заглянуть в ресторан, где всегда можно вкусно закусить и выпить. Вадим Федорович на всем обозримом пространстве «БМВ» Курта не заметил. Или приятель чертовски осторожен, или упустил их, хотя вряд ли это могло случиться: Бруно ни разу не превысил дозволенную скорость, не пытался от кого бы то ни было оторваться.
Они поднялись по каменной лестнице на третий этаж. Портье за дубовым барьером проводил их
